Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

ему начальством, хотя возможностей отомстить за строптивость имел предостаточно. Оставалось надеяться, что по дороге товарищ полковник сам поймёт, какую глупость сморозил.

Ответственным от руководства в пятницу заступал Коростылёв. Кадровика заботили только дисциплина и внешний вид личного состава. Раскрываемость его не колыхала. Посему приём-сдача дежурства прошли без мозгоклюйства. Дорабатывать материалы старую смену не заставили.

Экипаж ОБО, ехавший в южную часть города, подкинул Борзова до дома. Там он быстро переоделся и, не касаясь завтрака, оставленного женой, вызвал такси.

— Металлистов, дом номер… номер, — Сан Саныча перемкнуло, — панельная пятиэтажка, короче. Едем, покажу.

— Чего казать-то? На «Эстакаде» одна панелька, — снисходительно усмехнулся водитель, трогаясь.

Доставленный к адресу Борзов расплатился и покинул салон. Закурил, дожидаясь, когда такси скроется из виду. Затем прошёл к двухэтажному кирпичному дому, стоявшему перпендикулярно блочному. Жилой подъезд здесь был один. Второй занимали продуктовый магазин и парикмахерская. Комбинацию кодового замка подполковник набрал безошибочно. Подтягивая себя левой рукой за перила и тяжко отдуваясь, совершил восхождение на верхнюю площадку. Своим ключом открыл нужную дверь. Вошёл внутрь и заперся изнутри.

Квартира была из тех, что именуются выморочными. Её планировалось толкнуть, предварительно приватизировав на подставное лицо. В схеме участвовали паспортистка ЖЭУ, зональный опер, надыбавший тему, и Сан Саныч как генератор идеи. О чёрном риэлторстве речи не шло. Одинокая старушка почила естественной смертью в возрасте, которому можно только позавидовать. Все коммунальные платежи за жильё платились. Эпизодически хата использовалась как конспиративная. Если вдруг проснётся муниципалитет, эксплуатацию пустующего жилья можно будет объяснить интересами службы.

Из комнаты опасливо выглянул Витёк Сидельников. Мало того, что в данный момент он был трезв, как стекло, худая физия его имела следы недельной абстиненции. Зубные протезы на месте. Сам подстрижен и побрит. Одет чистенько, в фирму из секонд-хенда. Благодаря перечисленным метаморфозам выглядел Сидельников лет на пять моложе возраста, указанного в паспорте. По крайней мере, если не разглядывать пристально.

— Привет, Саныч. Наконец-то, — в тревожном голосе агента слышалось облегчение.

— Здоров, Витя! — подполковник протянул растопыренную пятерню. — Где реквизит?

Сидельников подал пакет. Борзов перебрал его содержимое. Спортивные брюки, белая футболка, кроссовки, сумочка из кожзама. Комплект. Уложил вещи обратно, повесил пакет на дверную ручку.

— Подъёмник[392]!

В мясистый квадрат ладони упал перфорированный ключ. Замок во входной двери компаньоны сменили сразу после смерти хозяйки.

— Вроде всё. Идём на кухню. Отметим символически, — подполковник вынул из барсетки никелированную выгнутую фляжечку.

Из навесного шкафа достал пару стопок, набулькал по половинке. Чокнулись, выпили.

Сидельников закусил фирменным приёмом — вытянул гуттаперчевые губы, прижал их к носу и гнусаво покрякал. Перестав гримасничать, сделался очень серьёзным.

— Не по себе мне, Саныч. Кабы не ты, я б на такое паскудство ни в жистьне подписался. Мудями перед дитём трясти! Если братва прознает, меня мигом опустят.

— Языком шлёпать не будешь, не узнают. Не мохай! Знаем ты да я да мы с тобой.

В действительности, ситуацией владел также Птицын. Причём будучи организатором и вдохновителем комбинации в полном объёме.

Несколько сотрудников и гражданских использовались втёмную.

Так, косвенный характер носило участие Калёнова, пристроившего Гальку Козлову на работу в парк аттракционов. Доверенному лицу велено было присмотреть за липецкой бригадой. Имелся сигнал, будто ребятишки приторговывают дурью[393].

Пенсионер, сообщивший по «02» о якобы ломившихся хулиганах, был отставником МВД. Борзов попросил его о содействии в негласной проверке дежурной части. Попрётся ли наряд на стыке смен на Колхозную улицу? Одинокий пенсионер обрадовался оказанному доверию и с удовольствием помог своему бывшему стажёру, доросшему до больших чинов. Ясный перец, старика пришлось обихаживать. Одними гостинцами не обошлось. Час просидел Сан Саныч в квартирке ветерана. Дул чай с засахарившимся малиновым вареньем, слушал байки времён ментовского палеолита.

— Если чего, Евгений Дементьич, ты меня не видел, — предупредил на прощанье подполковник.

Ветеран розыска вспыхнул, как порох:

— Поучи отца!

Дежурный Граблин знал оборотную сторону вопроса. Ему Борзов по дружбе шепнул, что под конец смены возможны провокации со стороны области.

— Вот суки! Утром же я пустой, как барабан. «Пэпээсники» с «овош-никами»[394] в четыре часа снимаются с маршрутов, — вводная ввергла тугодума Граблина в ступор.

— Отправь ГБР, чуть чего. В такие моменты, Петя, последнего козыря не жалеют.

— Сан Саныч, спасибочки! С меня, эта, пузырь.

— Да уж одним «спасибом» не отделаешься!

Изящная многоходовка удалась. Конечно, у Вадима Львовича не голова, а дом советов. Но и реализация, господа, требует высокого профессионализма. Жаль, некому оценить мастерство исполнителя…

Сидельников охотно угостился из портсигара куратора.

— Мерси. Саныч, а можно мне тут пожить? Недельку?

— Нет, Витя. Хата рабочая. Палить нельзя. Так что куришь и уходишь. Лучше тебе из города свалить. На ту же самую неделю. Сообразишь, куда?

— С бабками соображу, — агент рефлекторно тронул карман. — Корешка проведаю зоновского в Юрьев-Польском.

— Много не бухай там. У тебя все приключения от водяры.

— Не буду. Надо подвязать. Звонок отметил, харэ. Сколько можно? К тому же, у кореша цирроз.

— Мусор собрал?

— А як же? — Витёк пнул чёрный пакет, приставленный к ножке стола.

— Пепельницу туда высыпь. По дороге выкинешь в контейнер.

Проводив помощника, Борзов встряхнул подарочную фляжечку. Там бултыхнулись остатки. Доктор больному больше прописывает. Сан Саныч вылил остатки коньяка на язык. Сморщился.

Напряжение последних дней не отпускало. Для расслабона требовалась человеческая доза спиртного, а не комариная. Заманчиво было выскочить в продуктовый по соседству. Взять «маленькую» водки, плавленый сырок, фисташек. Вмазать в одиночестве. Покурить, перевести дух от недельной гонки. Но, однако, чекушкой не обойдёшься.

«Сто пудов за добавкой попрусь. Вырублюсь на бабкином диване. Домой вернусь поздно, на кочерге. Только с Куклой помирились, снова рассобачимся. Лучше сразу валить на хаус[395]. Смыть под душем с себя весь негатив. Накатить стакан, пожрать по-людски и в люлю. Пацаны из школы возвратятся не раньше часа. То есть покемарить время будет. А вечерком всем семейством в пиццерию наведаемся. Пятница!»

Минуя диспетчера, подполковник вызвал того же водителя, что привёз его сюда. Номер Сан Саныч предусмотрительно вбил в мобилу по дороге. Круг лиц, знающих о его тяготении к микрорайону «Эстакада», расширять было ни к чему. Велик риск нарваться, если не на знакомого, то на знакомого знакомых.

— Сергей, да-да, к той же панельке. Когда тебя ждать? Через десять минут? Отлично. Да, третий подъезд.

Насчёт моральной стороны проведённой комбинации Борзов не парился. Он рассуждал просто: «Если не мы их, тогда они нас».

Чинуша Кащей, не вылезающий из тёплого кабинета, по беспределу фабриковал дела, через коленку ломал судьбы розыскников заслуженных и молодёжи. И чего? Нужно было, как телятам, идти на