История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

Однако большинство галльских племен, знатная верхушка которых уже в значительной степени романизировалась, отказалось поддержать восста­ние. Это решило его судьбу. Летом 70 г. армия, сформированная Муцианом, под командой родственника Веспасиана Петилия Цериалиса высту­пила против мятежников. При ее приближении римляне дезертировали из галльского ополчения и перешли на сторону Цериалиса. Близ Августы Треверов (Трир) галлы были разбиты в ожесточенном сражении. После этого Цериалис вторгся в область батавов. Но обстановка войны в этой низменной приморской стране оказалась настолько трудной, что Цериалис осенью 70 г. вступил в переговоры с Цивилисом и заключил с ним мир. Римское правительство вынуждено было пойти на некоторые уступ­ки батавам.

Тревожно было и в других частях империи. В Понте в 69 г. вольноотпу­щенник Аникет под видом сторонника Вителлия захватил Трапезунд и сво­им пиратским флотом наводил ужас на Черном море. На Дунае сарматы и геты производили набеги на римскую территорию. Очень неспокойно было и в Британии.

Ослабление военного могущества империи явилось одним из резуль­татов гражданской войны. Дисциплина в армии упала. Солдаты почувство­вали себя хозяевами положения, видя, что императоры только им обязаны своей властью. Некоторые воинские части совершенно разложились.

Положение государственных финансов было ужасно. Веспасиан, по словам Светония[418], заявил в начале своего правления, что дефицит госу­дарства достигает 4 млрд. сестерциев.

Таким образом, всюду требовались самые экстренные меры. Нужно ска­зать, что Веспасиан хорошо подходил к своей роли. Происходя из незнат­ной всаднической семьи, он был обязан своей военной и административ­ной карьерой только самому себе. Когда он очутился во главе империи, ему было уже 60 лет, и за его спиной лежала долгая и, в сущности, трудо­вая жизнь рядового римского администратора. Веспасиан остался и на троне прежде всего прекрасным администратором. Его ум, опытность и наблюдательность помогли правильно учесть обстановку и наметить пути не только восстановления империи, но и ее укрепления. Веспасиан был чрезвычайно скромен, неприхотлив в личной жизни и обладал колоссаль­ной трудоспособностью. К своим подчиненным он был неизменно требо­вателен. Однако эта требовательность смягчалась чувством юмора, кото­рым император обладал в высшей степени.

Одной из первоочередных задач являлось восстановление дисциплины в армии. Здесь Веспасиан проявил неумолимую твердость и последова­тельность. Германские легионы, принимавшие участие в восстании, были большей частью распущены. Ряд воинских частей был сформирован зано­во; число преторианских когорт уменьшено с 16 (при Вителлии) до 9.

В области государственных финансов император проводил чрезвычай­ную экономию. Расходы двора сократились до минимума. Личная береж­ливость Веспасиана сыграла здесь немалую роль. Были введены новые тя­желые налоги как в Италии, так и в провинциях. Император не брезговал даже различными спекуляциями, чтобы раздобыть денег.

Светоний[419] передает любопытный факт, который, по-видимому, не выду­ман. Однажды Тит с неудовольствием стал говорить отцу, что тот придумал брать налог даже с общественных уборных. Спустя некоторое время Веспасиан поднес к его носу горсть монет и спросил, пахнут ли они. Тит отвечал отрицательно. «А ведь это деньги из уборной», — сказал император.

Результаты финансовой политики Веспасиана оказались блестящими. Он не только покрыл колоссальный дефицит и оставил своим преемникам казну в отличном состоянии, но и смог уделить крупные суммы на строи­тельство. Был восстановлен сгоревший Капитолий, построен храм Мира и начато сооружение огромного амфитеатра, рассчитанного на несколько десятков тысяч зрителей. Этот Colosseum (Колизей) был закончен только после смерти Веспасиана. Его грандиозные развалины до сих пор еще сто­ят в Риме и дают представление о высоте римской строительной техники.

Принципат, как мы указывали, не имел писаной конституции. Каждый новый император аккламировался войском, а затем его власть утвержда­лась сенатом и, вероятно, особым актом голосования в комициях. Но все это существовало скорее как обычное право, чем как твердо установленный порядок, зафиксированный в законе. Веспасиан, быть может, первый сделал попытку конституционного оформления своей власти. Об этом говорит со­хранившаяся частично знаменитая надпись, известная под названием lex de imperio Vespasiani. Она имеет форму senatus consultum, которому, по-види­мому, была придана сила закона голосованием народного собрания. Согласно этому документу Веспасиану было даровано право совершать все акты, ко­торые он найдет необходимыми для пользы государства, подобно тому как это было предоставлено Августу, Тиберию и Клавдию.

Но, конечно, не эта «конституция» явилась причиной того, что правле­ние Флавиев было началом укрепления императорской власти. Точно так же его финансовые и военные мероприятия, будучи взяты изолированно, не смогли бы стать исходным пунктом стабилизации. Решающую роль сыг­рало другое. Веспасиан с его ясным и практическим умом, с его админи­стративным опытом не мог не видеть, в чем крылась главная слабость империи. Поэтому он решительно встал на путь Цезаря и Клавдия в про­винциальной политике, широко раздавая права гражданства провинциа­лам, особенно жителям наиболее романизованных областей Запада. Так, многие испанские и галльские общины получили при нем права латинско­го гражданства. Лица же, отправлявшие в этих городах магистратуры, по истечении своих полномочий получали римское гражданство. Но импера­тор не остановился на этом. В 73—74 гг. он вместе с Титом принял на себя звание цензора и составил новые списки сенаторов и всадников. В оба со­словия было включено много граждан из провинций, преимущественно западных. Ряд лиц получил звание патрициев. Эта мера имела огромное принципиальное значение, так как означала расширение правящего клас­са за счет внеиталийских элементов и тем самым расширение социальной базы империи. С этого момента императорская власть переставала быть выразительницей интересов только армии и маленькой группы италий­ских рабовладельцев: она становилась органом классового господства всех рабовладельцев Средиземноморья.

Конечно, не следует слишком переоценивать здесь роли Веспасиана. Уже некоторые из его предшественников частично становились на этот путь (в особенности Клавдий). Заслуга Веспасиана была в том, что он пер­вый начал проводить эту политику решительно и последовательно, пока­зав дорогу своим преемникам.

Точно так же не следует преувеличивать степени сознательного пред­видения в политике Веспасиана. Ведь он, в сущности, действовал в силу необходимости, и иного пути перед ним не было. В сенате при его воцаре­нии число представителей старой знати было уже очень невелико (13— 15 %). Он нашел оба правящих сословия совершенно ослабленными и де­зорганизованными эпохой террора и гражданской войны. Совершенно ес­тественно, что их нужно было укрепить за счет каких-то новых здоровых элементов. Где их можно было найти? Конечно, только в провинциях. Та­ким образом, для Веспасиана не было выбора. Всякий хороший админи­стратор на его месте не мог бы поступить иначе. Веспасиан был только хорошим администратором, но отнюдь не гением.

Из вышесказанного следует, что у Веспасиана должны были сложиться отличные отношения с обновленным сенатом. Так оно и было во второй поло­вине его правления, равно как и в правление Тита. Но в начале царствования остатки республиканской оппозиции еще держались в сенате. Вождем ее яв­лялся Гельвидий Приск. Он вел себя настолько вызывающе по отношению к Веспасиану, что тот приказал его выслать, а затем казнить. В связи с этим находилась высылка из Рима в 72 г. философов стоической и кинической школ, являвшихся идейными выразителями республиканских настроений.

По-видимому, желая воздействовать на общественное мнение в желатель­ном ему направлении, Веспасиан учредил школу греческой и латинской ри­торики с оплатой преподавателей из государственных средств. Тем самым в Риме было положено начало высшему государственному образованию.

Внешняя политика Веспасиана была тесно связана с задачей внутрен­него укрепления империи. Восстание Цивилиса показало все значение рейн­ской границы. Поэтому римская полоса на правом берегу реки была не­сколько расширена. Область между верховьями Рейна и Дуная (так назы­ваемые agri decumates)[420] была присоединена к империи и заселена галла­ми. Военная дорога соединила лагерь, находившийся на территории ны­нешнего Страсбурга, с Рецией. Дунайская граница в Мезии и Паннонии также была обеспечена системой военных лагерей.

Восстание Аникета в Трапезунде вызвало оживление римской полити­ки на Черном море: римские гарнизоны и сторожевые посты появились на восточном побережье и в Иберии.