Неравная игра - Кит А. Пирсон

обнаруживаются альбомы с газетными вырезками, о которых упоминал Майлз Дюпон. Все они заполнены в хронологическом порядке написанными мной статьями и репортажами, включая опубликованные много-много лет назад в провинциальной газете. Я внимательно просматриваю первый альбом, посвященный началу моей карьеры. Старые вырезки уже успели пожелтеть от времени.

Усаживаюсь на кровать и минут на десять погружаюсь в чтение давно позабытых опусов, сочиненных наивной, но отчаянно дерзкой юной журналисткой. Занятие сродни просмотру старых школьных табелей, и меня охватывают смешанные чувства — ностальгическая гордость и некоторая грусть о преданных идеалах.

Весьма скоро, однако, мои мысли обращаются к самому поводу для этих неожиданных воспоминаний. Все эти находки похожи на вещи любящего заботливого отца, гордящегося своим чадом, но Деннис Хоган и близко не соответствовал данному описанию. Быть может, фотографиями и газетными вырезками он пытался облегчить угрызения совести? Надеюсь, не удалось и чувство вины мучило его до последнего вздоха.

Во мне вновь вспыхивает гнев, и я остервенело набрасываюсь на остальные коробки, однако ничего ценного или интересного уже не нахожу. Отсутствие новых свидетельств душевных терзаний Денниса Хогана даже вызывает некоторое облегчение.

Распределив вещи по пакетам, отступаю и обозреваю плод трудов своих. Картина складывается такая, что отец покинул сей бренный мир, мало что имея за душой. Деньги у него явно водились, но имущества не скопил. Несколько мешков и коробок — не ахти какой жизненный итог, никак не сравнимый с упущенной столь омерзительным образом возможностью нормальной семейной жизни.

Загрузив вещи в машину после утомительной беготни по лестнице и трижды перепроверив, что входная дверь заперта, отправляюсь в Майда-Вейл.

Не могу не вспомнить старую поговорку «кому мусор, а кому и клад», когда переступаю порог секонд-хенда с трогательным названием «Снова любимые».

Меня встречает высокая стройная женщина, оказавшаяся хозяйкой магазина. Зовут ее Пенни. Она выходит на улицу и осматривает мой товар прямо в машине.

— Отменное качество и прекрасная сохранность! — воркует Пенни, изучая костюмы. Пожалуй, я не отказалась бы сыграть с ней в покер.

В магазине приходится ждать минут сорок, пока Пенни оценивает каждую вещь, но в конце концов она делает предложение:

— Тысяча четыреста?

«Ого сколько за ворох старых шмоток!»

— Ах, я надеялась на сумму несколько побольше. Видите ли, это отцу на памятник…

Естественно, мне плевать с самой верхушки «Шар-да», где похоронен Деннис Хоган, и я скорее спляшу на его могиле, нежели потрачусь на увековечение памяти этого человека в граните. Но личные чувства, разумеется, совершенно не мешают мне прибегнуть к коварному инструменту торга.

Пенни стучит по кнопкам калькулятора.

— Могу поднять до тысячи шестисот, но выше, боюсь, уже никак.

— Ладно, — вздыхаю я, — это уже что-то.

Если ад существует, то билет туда мне определенно уже забронирован, поскольку я не испытываю ни малейших угрызений совести, разыгрывая из себя скорбящую дочь ради денег.

Хозяйка отсчитывает шестнадцать сотен, и мы пожимаем друг другу руки. Я покидаю магазин с ворохом пустых мешков и распухшим от наличных бумажником.

Закинув пакеты в багажник, усаживаюсь за руль, и мне стоит определенных усилий удержаться от радостного вопля — вдруг Пенни наблюдает за мной через витрину, неловко выйдет. По дороге домой мои мысли заняты исключительно песчаными пляжами и крепкозадыми официантами.

Паркуюсь возле дома, достаю сумку и замечаю краем глаза блокнот, небрежно брошенный туда еще утром. Забираю его, чтобы выбросить вместе с остальными пожитками Денниса Хогана.

С облегчением убедившись, что дверь в квартиру заперта, поднимаюсь наверх. Определенно, сейчас не помешает кофе, и я направляюсь на кухню.

Отложив блокнот в сторону, прячу деньги в глубине ящика. Если действительно нагрянут грабители, сомневаюсь, что они станут копаться в старых счетах за коммунальные услуги и прочем хламе, для которого мне попросту лень искать подходящее место.

Пока греется чайник, от нечего делать беру блокнот и принимаюсь его листать. Содержимое его совершенно не отвечает моим ожиданиям. Вверху каждой страницы от руки написана, судя по всему, фамилия, под которой следуют две колонки. Левая озаглавлена буквой «О», правая — «П». В обеих колонках приводятся какие-то подсчеты — четыре вертикальные черточки, перечеркнутые горизонтальной, обозначают пять. На некоторых страницах отмечено только две или три, на других — десять-одиннадцать. Смысл букв остается совершенно непонятным.

Во всем блокноте около ста фамилий. Возможно, Деннис Хоган промышлял букмекерством и эти записи — учет долга игроков. Подобная версия вполне объясняет его доход, но это лишь версия.

Мне становится любопытно, и я разглядываю вытисненное на обложке слово — «Клоуторн». Оно абсолютно ничего мне не говорит, так вполне может называться, например, компания по производству письменных принадлежностей. Я гуглю слово в телефоне.

Результатов кот наплакал, и ни один из них не относится к канцелярским товарам. Только случайные пользовательские профили да игровые форумы для гиков. Что бы «Клоуторн» ни означало, название это настолько загадочное, что до него не добрались даже поисковые алгоритмы Гугла.

Я делаю шаг к мусорному ведру, намереваясь дополнить его содержимое блокнотом. И все же не делаю этого. Любопытство не позволяет мне оставить вопрос без ответа. Пусть это сущая ерунда, но теперь мне, хоть тресни, необходимо выяснить, что такое «Клоуторн» и что за подсчеты вел Деннис Хоган.

Фотографирую обложку блокнота и первые три страницы и выкладываю в Твиттер в надежде, что кто-то из моих восьмисот подписчиков что-то подскажет.

Дальнейшее расследование моего участия уже не требует, и я убираю блокнот в сумочку и приступаю к кофе.

11

— Да-да, лапуля. Темы просто улетные для современной девушки!

Если Мэдисон Марш еще раз назовет меня «лапулей», я вызову такси, доеду до самого Эссекса и вцеплюсь ей в глотку. Вообще-то, я позвонила с намерением договориться обо всем с ее секретаршей, но в итоге нарвалась на мурыжный разговор с самой знаменитостью.

Еще только утро, а я уже до отвала нахлебалась поноса.

— Это потрясающе, Мэдисон! Так когда мне лучше заглянуть к вам?

— Ах, боже мой, — словно и не слыша меня, захлебывается светоч моды, — еще же есть платье с кружевным лифом! Это вообще полный отпад, ты в жизни не видела ничего подобного, лапуля.

— Мне не терпится увидеть собственными глазами… Как насчет следующего четверга или пятницы?

— Может, в среду?

«Если бы я могла в среду, то и назвала бы ее, тупая ты сука!»

— К сожалению, в среду у меня очень насыщенный график. Тогда перенесем на следующую неделю?

— Заметано, лапуля. Вторник?

— Отлично. В час дня?

— Замечательно… Я прям места себе не нахожу, лапуля, вот увидишь, ты сразу влюбишься в