Неравная игра - Кит А. Пирсон

трону. Просто хочу знать, почему ты за мной следишь.

Есть ли смысл врать? Брошу-ка я ему косточку и посмотрю на реакцию.

— Уильям Хаксли.

— При чем тут он?

— Я была там. В тот день, в конюшне.

— И что с того? — только и пожимает он плечами.

— Я хочу знать, что там произошло.

— Зачем?

— Я журналистка.

— А, мог бы и догадаться. Из какой газеты?

— «Дейли стандарт».

— Эту не читаю. Спортивный раздел больно короткий.

— Обязательно передам ваш отзыв.

По губам великана пробегает подобие улыбки.

— Вот что, пупсик, Билл Хаксли — хороший парень, ищи компромат в другом месте.

— И я должна поверить вам на слово, мистер?..

— Зови меня Клемент.

По крайней мере, теперь я знаю его имя — если оно настоящее, конечно.

— И да, тебе лучше поверить мне на слово, — назидательно продолжает великан. — Если не хочешь напрасно потратить время или вывести меня из себя.

Выводить его из себя вовсе не хочется, но с какой стати мне ему верить? Я по-прежнему жажду ответов — а значит, придется пойти на риск.

— Не желаете опрокинуть по стаканчику, Клемент?

— Без обид, но ты несколько старовата.

Не сразу нахожусь с ответом.

— Простите?

— Да тебе ж наверняка полтинник.

Страх немедленно сменяется возмущением:

— Какая наглость, мне сорок шесть!

— Ну, почти.

Теперь моя очередь испепелять его взглядом.

— Сами-то! В зеркало давно смотрелись?

Клемент снова улыбается, на этот раз достаточно широко, чтобы обнажить ряд пожелтевших от никотина зубов.

— Ну, пошли. Выпью пинту, если угощаешь.

— Я вовсе не на свидание вас приглашаю. — огрызаюсь я. — Просто выпить.

— Ну да, ну да.

Раздраженно закатываю глаза. Дело сдвинулось, но, хотя мне уже не так страшно, лучше оставаться начеку.

— Возле станции есть паб. Может, туда?

— Да как скажешь.

Я киваю на переулок.

— Без обид, но я после вас. Не люблю сюрпризов, — предупредила я.

— Пожалуйста.

Клемент разворачивается и топает по переулку. Я дожидаюсь, пока он не выйдет на улицу, и только тогда двигаю следом, не сводя с него взгляда. Мои меры предосторожности совершенно не производят на него впечатления.

В целости и сохранности я достигаю тротуара. Теперь придется поддерживать разговор.

— А как, если не секрет, вы догадались, что я слежу за вами?

— Да потому что сыщик из тебя дерьмовый.

— О.

— Когда поезд проходит через тоннель, окна превращаются в зеркала, замечала?

— Э-э…

— И витрины тоже могут служить зеркалами.

— Пожалуй, мне лучше вернуться в полицейскую академию.

— Да, не помешает.

Будь Эрик жив, ей-богу, так и прибила бы за то, что не рассказал мне о таких элементарных вещах!

— Простите за любопытство, вы здесь живете?

— Не, для меня тут слишком скучно.

— Кого-то навещали?

— Не-а.

— По работе приехали?

— А ты и вправду любопытная баба, — хмурится Клемент.

— Я — журналистка. Работа у меня такая.

— Не поспоришь.

— Так что вы здесь делаете?

Мы сворачиваем за угол, и, когда я уже не жду ответа, он произносит:

— Искал кое-что.

— Нашли?

— Нет, зато подвернулось кое-что другое.

— А если подробнее?

Клемент качает головой и ускоряет шаг — вероятно, с расчетом загнать меня и таким образом избавиться от вопросов. Его тактика срабатывает безупречно, и у дверей паба меня уже прошибает пот.

К моему удивлению, он открывает передо мной дверь, и мы вместе проходим к стойке.

— Так чем мне вас угостить? — спрашиваю я.

— Пинтой пива.

Заказываю пиво и бокал вина. Похоже, о редакции на сегодня можно забыть. Делаю себе мысленную пометку отправить Дэймону сообщение с оправданиями, которые еще предстоит состряпать.

Клемент тем временем удобно устраивается за столиком возле выхода. Видать, на сегодня его квота рыцарства исчерпана, и мне приходится нести напитки самой.

— Спасибо, — говорит он, облегчая мою ношу на пинту.

— Ага, всегда пожалуйста.

Либо он не улавливает сарказм, либо предпочитает не замечать. Сажусь напротив.

— Не возражаете, если я буду записывать наш разговор?

— Возражаю.

— Ну, ладно.

Ходить вокруг да около бессмысленно, и я сразу беру быка за рога:

— Можете рассказать, что в тот день произошло в конюшне?

— Умерла одна чувиха, — вполголоса отвечает Клемент. — Вот и все.

— Как она умерла?

— Несчастный случай.

— Я ее видела. У нее из груди торчал нож!

— Говорю же, несчастный случай.

Он произносит это твердо, но без агрессии. Не зная его, не могу определить, врет он или нет. Как бы то ни было, повторять вопрос бессмысленно.

— Ладно, допустим. Но как там оказался Уильям Хаксли?

— Просто не повезло, — пожимает Клемент плечами. — Но он не делал ничего противозаконного. И здесь тебе снова придется поверить мне на слово.

Трудно смотреть прямо в глаза и врать, но Клемент не отводит взгляд. На столь близком расстоянии я могу в полной мере оценить его глаза, совершенно не вяжущиеся с остальным лицом — словно два сверкающих сапфира, утонувших в складках потрепанного кожаного портфеля.

— Послушай, пупсик. Я понимаю, что у тебя работа, но, повторяю, Билл хороший парень. Брось это дело.

Ну уж нет, пока я не собираюсь ничего бросать. Похоже, настало время прибегнуть к безотказному средству — эмпатии.

— Скажите, Клемент, вы где выросли?

— Как и ты, на северном берегу.

Его ответ застает меня врасплох.

— Откуда вы знаете, что я из северного Лондона?

— У тебя высшее образование?

— Да, я закончила университет.

— Но из рабочей семьи?

— Хм, да.

— Так и думал. Всю жизнь, поди, пыталась избавиться от говорка.

А эта гора мяса, оказывается, отнюдь не лишена мозгов и наблюдательности. Давным-давно, когда меня еще волновало, что думают обо мне другие, трущобный говорок был для меня настоящим крестом. В колледже и университете я старалась тусить со студентами с правильным выговором в надежде в конце концов его перенять. До сих пор мне казалось, что это мне удалось.

— Ладно, мистер умник, вы меня раскусили. Я живу в Килберне, но выросла в Харинги.

— Можно вывезти девушку из Лондона… Так?

— Пожалуй. Ну а вы — у вас что за история?

— Длинная… и сложная.

— Я не спешу.

Клемент прихлебывает пиво и отвечает:

— Как-нибудь в другой раз.

Что ж, зайдем с другой стороны.

— Могу я тогда поинтересоваться, чем человек вроде вас зарабатывает себе на жизнь?

— Да чем придется.

— Весьма смутный ответ.

— Дай жизнь у меня довольно смутная.

— Уже вижу. Но, насколько понимаю, вы не из тех, кто работает от звонка до звонка?

— Что верно, то верно.

Его руки говорят о том же, эдакие заскорузлые грозди бананов с бессчетными шрамами.

— Что-нибудь связанное с охраной?

— Типа того.

— Для гастролирующих групп?

— С чего ты взяла?

— Да хотя бы из-за вашего наряда. А уж