Другой день, другая ночь - Сара Райнер

– А что ты заказывала? – спрашивает Салли.

– Омлет, – отвечает Лилли. – У меня аллергия на пшеницу, – поясняет она Майклу, понизив голос, будто это более откровенное признание, чем предыдущее.

– Ну, так… ты сказала, что слетела с катушек. Что это значит?

Обычно Майкл не особенно любопытен, но история Лилли вызывает у него глубокий интерес. На ее фоне он гораздо меньше чувствует себя отщепенцем, ведь он давно не общался с другими людьми. Впервые за много месяцев в душе возникло нечто слегка напоминающее радость.

– А, я хотела зарезать свою сестру, – небрежно сообщает Лилли.

Майкл едва не давится едой.

– Да ты, наверное, слышал, – говорит Лански. – Об этом во всех газетах трубили.

И тут до Майкла доходит. Так вот откуда ему знакомо лицо Лилли. Не может быть! Они с сестрой вели программу «Стрит-данс в прямом эфире», которую обожают его дети. Мне-то она по барабану, не перевариваю такую музыку – и все же! Ну надо же, удивляется он, в задумчивости жуя картошку, я обедаю со знаменитостью. Вот Келли и Райан удивились бы.

– У меня был транзиторный психоз, – объясняет Лилли, поправляя топ, и Майкл снова приказывает себе не пялиться. – Но сейчас все в порядке.

Значит, действуют лекарства, думает Майкл. Похоже, некоторым пациентам они помогают.

– А твоя сестра?

– Она ко мне привыкла, – улыбается Лилли. – Тогда я на самом деле считала ее дочерью дьявола.

– Помешанная, что поделаешь. – Ухмыляясь, Лански стучит по виску пальцем.

– Так ты застрахован или что? – спрашивает Карл.

Майкл не сразу понимает, о чем это он.

– Хочешь знать, как я плачу?

– Да, – говорит Карл. – Она, судя по всему, платит сама… – Кивок в сторону Лилли. – Лански тоже…

– За меня платит отец, – застенчиво говорит Лански.

– А меня проспонсировали на работе. А ты как?

– О, – произносит Майкл, все еще чувствуя себя не в своей тарелке. – По государственной страховке.

– По государственной?! – Лилли и Карл явно ждут продолжения.

Майкл кивает. Он и не догадывался, что это здесь редкость. Да и вообще особо не думал о том, как сюда попал. Все было как в тумане.

– Везучий ты мерзавец, – роняет Карл.

Сто лет меня везучим не называли, думает Майкл.

– Почему?

– Чтобы попасть сюда без страховки, нужно целое состояние. – Карл обращается к Лилли: – Сколько это сейчас стоит?

– Ты на стационаре? – уточняет та.

Майкл кивает.

– Значит, как и мы. Почти штука за ночь.

Во второй раз картошка едва не застревает у Майкла в глотке. Он хватает стакан, делает глоток.

– И как же это тебя отправили сюда по государственной страховке? – спрашивает Карл.

– Больше нигде не было свободных коек.

– А ты что, не помнишь? – обращается Лански к Карлу. – Ну, того парня – пару недель назад его выписали. Мэтт, кажется, его звали. С книжкой еще вечно ходил, грамотей. У него тоже была государственная страховка.

– Разве? – говорит Лилли.

– Да. Похоже, в психбольницах сократили количество коек, и когда у них не хватает мест, лишних пациентов отправляют в такие клиники, как наша.

– Понятия не имел, – говорит Карл.

До Майкла доходит смысл сказанного.

– Значит, если в бюджетной психушке освободится место, меня переведут туда?

Майкл изо всех сил старается не паниковать. Конечно, он искренне поддерживает развитие государственного сектора, но ведь он только-только начал привыкать к здешнему окружению, и мысль о переводе в изолятор, положенный по государственной страховке, вселяет ужас. Перед глазами уже мелькают смирительные рубашки и прикованные цепями к спинкам кроватей больные. Бред какой-то, говорит он себе. Викторианские времена давно прошли. И все же такая перспектива пугает. Вряд ли стены там украшены акварелями. Впрочем, без них-то он как-нибудь проживет. Гораздо хуже, что там скорее всего не будет отдельной палаты.

– Нет, раз положили сюда, здесь и останешься. Слишком много возни с переводом, – рассуждает Лански.

Слава богу, думает Майкл. Жить в одном помещении с такими же чокнутыми, как я, – что может быть хуже?

17

– Может, посидим в маленьком холле? – предлагает Сангита.

– Мне все равно.

Сестра идет по коридору к одной из дверей, переворачивает табличку – теперь вместо «СВОБОДНО» на ней надпись: «ЗАНЯТО» – и приглашает Эбби в комнату, похожую на ту, где проходило занятие группы, только меньше.

Неужели, если не считать спален, все помещения в этом здании оформлены в бежевых тонах? Запутаться можно, думает Эбби.

– Садитесь. – Сангита указывает на самую дальнюю от выхода кушетку, а сама занимает другую, ближе к двери.

Эбби остается на ногах.

– Я постою.

Ей опять хочется сбежать отсюда. Мимо Сангиты пройти будет трудно, но если действовать быстро… Однако где-то в глубине души Эбби понимает, что разумнее все же остаться. Она переминается с ноги на ногу.

– Почему мне нельзя уйти?

– Доктора не любят, когда люди на полпути бросают групповые занятия, если на это нет очень веских причин, – объясняет Сангита. – Как только уйдет один, за ним потянутся другие, и это плохо подействует на тех, кто хотел бы продолжать занятия.

При чем тут полпути, думает Эбби, Сангита не поняла.

– Я ухожу не из группы. Я хочу уйти отсюда.

– А-а. – Пауза. – По-моему, это тоже плохая мысль.

– Почему? – Эбби уже устала постоянно искать ответы. С каким бы предложением она ни вышла, все оказывается не так. – Мне нужно домой к сыну.

Она идет к двери, но Сангита успевает схватиться за ручку.

Эбби вновь охватывает мучительное беспокойство.

– Мне так плохо, у меня в голове… я не могу ясно соображать, не могу сосредоточиться. Как мне ходить на групповые занятия? Сегодня ночью я почти не спала, все время кто-то открывал дверь – проверяли, на месте ли я…

– Хотите, я научу вас делать дыхательные упражнения?

– Спасибо, не надо.

– Подумайте хорошенько. Это поможет расслабиться и немного успокоит мысли.

– Я уже давно пытаюсь их успокоить. – Эбби едва сдерживается, чтобы не закричать. – У вас есть эти таблетки, как их там?.. – Она пытается вспомнить название. – Кажется, начинаются на «Д»… Мне давали только одну.

– Диазепам?

– Да. Не посмотрите? Честное слово, сил больше нет терпеть…

– Если принесу, обещаете никуда не уходить?

– Хорошо.

– Да, а вы не знаете, кто будет вести с вами индивидуальные сеансы?

– Какие?

– Индивидуальные.

– Без понятия.

– Поскольку вы только что поступили, мне еще не сказали, – поясняет Сангита. – Я это тоже выясню и скоро вернусь.

Оставшись в одиночестве, Эбби изо всех сил удерживает себя на месте. Если бы не диазепам, она бы удрала, не задумываясь.

Немного погодя раздается стук, и не успевает Эбби сказать и слова, как дверь открывается. Сердце падает – это не Сангита с лекарством, а совсем другая женщина.

– Здравствуйте, – приветствует она. – Меня зовут Бет.

Эбби подозрительно разглядывает ее бейджик.

– Вы принесли лекарство?

– Не беспокойтесь, этим занимается Сангита, – уверенно произносит женщина, и тревога Эбби немного утихает. – Я буду заниматься с вами индивидуально.

Бет улыбается. Глаза блестят, взгляд не такой строгий, как у Джонни. К тому же она значительно старше его, и голос у нее мягкий. Она полновата, и это почему-то располагает к общению; Эбби инстинктивно чувствует в ней опору.

Классные лодочки, думает Эбби, разглядывая лиловые туфли на ногах Бет. Это первая оптимистичная мысль за все утро.

– Сангита сказала, что вы хотите уйти. Наверное, вы расстроены, и я подумала, что нам самое время познакомиться, – продолжает Бет, садясь на кушетку. – Не присядете? Не знаю, как вы, а я не люблю разговаривать стоя.

– Хорошо.

Эбби устраивается на краешке дивана.

– Как я понимаю, вы испытываете сильную тревогу.

– Да.

Одно только это слово заставляет Эбби вновь задергать ногами.

– Ужасное чувство, знаю. Со мной это тоже было.

– С вами?

Эбби потрясена: личного признания от врача она не ожидала. С какими только медицинскими работниками ей ни доводилось встречаться за свою жизнь – а их было очень много, если вспомнить студенческую жизнь и включить тех, к кому она ходила с Каллумом, – они никогда не говорили о себе.

– Да. – Бет морщится и кивает головой. – Порой это чувство полностью тебя поглощает, ведь так?

Наверное, я могу ей довериться, хотя бы немножко, думает Эбби.

– Я не хочу, чтобы за мной ходили по пятам, – признается она. – От этого только хуже становится.

– А кто за вами ходит? Кто-то не из нашей клиники?

– Да нет же! – смеется Эбби. – Я пока не совсем параноик. За мной ходят здесь. Ну эти, медсестры.

– Вы имеете в виду Сангиту?

– Да. И ночью тоже – так ведь с ума можно сойти. Даже когда я легла, каждые пять минут кто-то заглядывал в палату. Как спать в такой обстановке, скажите?