Другой день, другая ночь - Сара Райнер

С утра Эбби вытребовала какое-то лекарство, чтобы привести в порядок мысли. Скорее даже не вытребовала, а выпросила – спрятав подальше гордость. Ей всего лишь хотелось остановить лавину самобичевания. За последние часы стало гораздо хуже, сил больше нет терпеть. Но психиатр сказал: «У вас в крови еще есть темазепам», и выделил совсем маленькую дозу успокоительного.

– Таким образом, при депрессии что-то выходит из строя, – продолжает Джонни. – И первый шаг к восстановлению равновесия – желание изменить шаблоны поведения. Стоит понять, как мы сами усугубляем свое положение, как появляется мотивация…

Никогда в жизни Эбби не чувствовала себя настолько неуверенной. Словно между ней и остальным миром воздвигнута стеклянная стена, и она не в состоянии сориентироваться или понять, что происходит.

Внезапно Эбби осознает, что ей нужно делать: идти домой. Джонни стоит к ним спиной, что-то пишет на доске…

Она доходит до середины комнаты, когда психотерапевт оборачивается.

– Эбби, вам нужно выйти?

– Да. – Она почти не слышит собственный голос, настолько он слаб. – Нужно, – произносит она чуть громче и берется за дверную ручку.

– Я бы очень хотел, чтобы вы ничего не пропустили. Нам осталось всего несколько минут.

Она открывает дверь.

– Гм, подождите секунду…

Эбби не обращает внимания на его слова, выходит в коридор и слышит, как за спиной он говорит оставшимся:

– Прошу меня простить.

Она ускоряет шаг, однако он идет за ней и осторожно касается плеча.

– Эбби, что с вами?

Невыносимые мысли возвращаются.

– Мне пора домой, – говорит Эбби, пытаясь вновь обрести только что ее посетившую ясность ума.

Она опять направляется к лестнице, однако успевает сделать лишь несколько шагов.

– Стойте! – Голос Джонни звучит резко.

– Все в порядке? – спрашивает какая-то женщина.

Оказывается, это сестра, преследовавшая Эбби все утро. Она спешит к ним, поднимается по лестнице.

– А, Сангита! Эбби хочет уйти с сеанса… – Джонни улыбается, но чем вызвана улыбка, Эбби не понимает.

– Мне нужно заботиться о сыне, – объясняет Эбби. Может, как только он это поймет, то сразу ее отпустит?

– Пожалуй, сейчас важнее другое, – возражает Джонни и чуть заметно кивает Сангите.

– Я все улажу, – говорит Сангита. – Эбби, пойдем, поболтаем немного?

– Нет, – отрезает Эбби. Еще чего!

– Мне нужно вернуться к группе, – говорит Джонни. – Увидимся позже, Эбби.

Не увидимся, думает она.

* * *

– Простите еще раз, – обращается Джонни к группе.

Интересно, что там произошло, думает Майкл. Немного странно. И все же вряд ли у нее получится далеко уйти, у этой Эбби. Держу пари, она не догадывается, что дверь внизу заперта, и если хочешь выйти, нужно знать код.

Джонни вновь берется за маркер.

– На чем я остановился?

– Вы говорили о мотивации, – подсказывает Трой и зевает.

Немного мотивации мне бы не повредило, думает Майкл. С тех пор, как прогорел магазин, он почти все время проводил у телевизора, а Крисси злилась. Она заставила его обратиться к врачу, когда он заявил, что не видит смысла что-то делать.

– Ах да. Спасибо, Трой.

Джонни стирает с доски цветок и пишет вверху: «Постановка цели».

– А теперь сделаем упражнение, которое поможет с мотивацией. Я принес раздаточный материал. – Он берет со стола стопку бумаг и вручает Рите. – Возьмите, пожалуйста, один лист, остальное передайте по кругу. Каждому из вас нужно ответить на вопросы.

Обалдеть, совсем как в школе, думает Майкл. А потом нам разрешат выйти на площадку и поиграть. Под присмотром учителя, разумеется.

15

– Итак, откуда вы узнали о группе? – спрашивает Джонни, пока Карен усаживается в кресле напротив. После сеанса он пригласил ее поговорить с глазу на глаз.

– История немного странная, – отвечает она, окидывая взглядом комнату.

Все здесь в спокойных, бежевых тонах, на окне тюлевые занавески. Из мебели, кроме двух кресел, лишь маленький стол, на котором стоит коробка с бумажными носовыми платками, графин с водой и несколько пластмассовых стаканов. На стене висят часы. Судя по всему, на разговор у них полчаса.

– Иногда людям очень трудно заставить себя прийти сюда, а вы, кажется, сказали, что никогда раньше не пробовали ничего подобного.

– Нет. То есть, да, – говорит Карен.

Она все еще под впечатлениями от сеанса – пришлось усвоить много новой информации, – к тому же у нее бурчит в желудке. Вообще-то я надеялась пообедать, думает она, но, видимо, пока не судьба.

– Прошу прощения, что насел на вас. Очень хотелось воспользоваться тем, что и у меня, и у вас есть немного свободного времени, вот я и подумал, что для начала это будет прекрасно.

– Разве мне вдобавок к групповым необходимы индивидуальные занятия? – спрашивает она.

– Они позволят нам разобраться, как обстоят дела лично у вас; я предпочитаю относиться к ним как к возможности обсудить вещи, о которых трудно говорить в присутствии других пациентов. Здесь будем только вы и я. Все, что вы расскажете, останется между нами. Надеюсь, вы сочтете эти сеансы полезными.

Карен кивает. Я видела сеансы психотерапии в фильмах и телепередачах. Да и Лу работает с трудными подростками, так что от нее я тоже кое-что об этом знаю. Наверное, надо было поговорить с Лу о том, как я себя чувствую. Но у нее и без того много работы, к тому же со дня на день она должна родить. Не хотелось бы доставлять ей еще больше хлопот.

– Итак, Карен, – прерывает Джонни ее мысли, – чтобы помочь мне составить более полную картину, может, расскажете немного о себе и о том, не происходили ли в последнее время какие-то события, из-за которых вы и решили обратиться сюда?

Он опускает взгляд на лежащую на коленях папку, со лба падает челка.

Наверное, в папке записи обо мне, и там говорится, что я сошла с ума. Чего он от меня ждет: чтобы я рассказала о своей жизни? Или о смерти Саймона? Или о том, что все время плачу?..

– А что вам уже известно о моей жизни? – спрашивает она.

– Ну, я знаю, что сегодня утром вы пришли на сеанс.

Однако Карен имела в виду совсем не это, и Джонни, похоже, понимает.

– Кроме того, у меня есть направление от вашего терапевта – больше ничего, поэтому начинайте, откуда сочтете нужным.

Рассказать можно много чего, однако Карен пока не готова открыться. Как известно, большинство психотерапевтов считают, что обычно проблемы возникают еще в детстве, и для начала она выбирает нечто не слишком рискованное.

– Ну, я выросла в Рединге, в графстве Беркшир. У меня есть брат, сейчас он живет в Австралии, и мы с ним уже довольно долго не виделись… А родители… Мама с папой… были…

Что же это такое, при одном упоминании об отце на глаза наворачиваются слезы. Мне так его не хватает, думает Карен, вспоминая о детстве, и тянется за платком.

– Мне не следует так много плакать. Простите. Не ожидала, что снова разревусь…

– Поплакать иногда очень полезно, – говорит Джонни.

Карен в этом не уверена. Что за толк в постоянных рыданиях?

– Возможно, ваши слезы означают, что в вашей жизни что-то ушло или изменилось?

– Наверное, так.

Для своего возраста он очень проницателен. Карен глубоко вздыхает.

– Шесть недель назад у меня умер отец.

Она мысленно возвращается в Уэртинг, бежит по коридору, лихорадочно всматривается в лица, ищет мать. И наконец находит ее, мертвенно-бледную, убитую горем, у дверей палаты интенсивной терапии…

– Он жил в доме престарелых, – рассказывает Карен Джонни. – Что произошло, мы точно не знаем. Сиделка принесла вечерние лекарства. Он сидел в кресле и не двигался. Она спросила, что с ним, он не ответил. Дело в том, что отец, если бы не спал, обязательно что-нибудь сказал бы, хотя бы послал ее куда подальше. – Карен грустно улыбается. – У него случился инсульт.

Джонни сочувственно кивает.

– В сознание он так и не пришел. – Она промокает глаза платком. – Пролежал неделю и…

Хоть она и видела отца, держала его за руку, ощущала его тепло и прислушивалась к дыханию, он больше не проснулся.

– Мне очень жаль, – произносит Джонни.

– Все нормально, – говорит Карен и тотчас упрекает себя за эти ничего не значащие слова.

Бывает ли смерть «нормальной»? А еще ей очень не хочется, чтобы Джонни решил, что она не любила своего отца.

– Ему шел восьмой десяток, несколько лет он болел Альцгеймером…

– Наверное, все это было тяжело.

– Да, тяжело… Хотя раньше, в общем… раньше мы с ним были очень близки.

Карен поднимает взгляд – Джонни смотрит на нее с глубоким сочувствием, – и она вновь начинает всхлипывать. Она как мыльный пузырь, едва держится: несколько добрых слов – бац! – и лопнул. Трудно разговаривать, когда из глаз текут слезы.

– Я… на этот раз справиться мне не удалось. Анна, моя подруга, посоветовала сходить к врачу, а он сказал… сказал, что нечего удивляться, такое трудно пережить и… ну, в общем… предложил антидепрессанты, а мне принимать их совсем не хочется… Я не хочу быть не собой, они могут изменить личность, и привыкать к ним тоже не хочу…