Спасение Рейн (ЛП) - Кингсли Келси

Я прочистил горло и посмотрел в сторону двери. Машина была здесь и ждала, простаивая на стоянке.

Гарри проследил за моим взглядом и глубоко вздохнул, прежде чем сказать:

— В любом случае, еще увидимся, хорошо?

Я кивнул, не зная, увижу ли я его когда-нибудь снова. И не зная, что буду делать без него.

— Да.

— Я горжусь тобой, сынок, — сказал Гарри, когда другой офицер сообщил мне то, что мы уже знали — что за мной приехало такси. — У тебя хорошая жизнь, понимаешь?

Я протянул руку, чтобы схватить его за плечо и сжать, чтобы он понял, что я это имел в виду, когда говорил:

— Спасибо, Гарри.

Затем, поскольку я не собирался больше прощаться, только не с ним, повернулся и прошел через двери, ворота и все то, что отделяло меня от внешнего мира в течение почти десяти лет. Потом сел в машину, впервые с тех пор, как был гораздо моложе, и назвал водителю адрес того дрянного многоквартирного дома, в котором когда-то жил с матерью.

Я смотрел, как исчезает из виду исправительная колония «Уэйуорд», и по мере того, как расстояние увеличивалось, странное, сокрушительное чувство тоски по дому все глубже оседало в моем нутре. Понимал, что должен был радоваться тому, что вышел на свободу, что уехал, и, наверное, в какой-то мере так оно и было. Но не мог ничего поделать с тем, что мне было грустно и более чем страшно от того, с чем я столкнусь на улице. Мир никогда не был очень добр ко мне, и я не ожидал, что он начнет это делать сейчас. Особенно теперь, когда у меня на спине была приклеена большая и толстая табличка с надписью «ОСУЖДЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК», набранной жирным красным шрифтом.

Но я не собирался думать об этом сейчас. Не сейчас, когда у меня в сумке лежал подарок, и я был слишком взволнован, чтобы не открыть его.

Поэтому, разорвав бумагу, я обнаружил небольшой конверт, приклеенный к белой коробке. У меня перехватило дыхание, когда я отодвинул конверт и увидел, что держу коробку от долбанного айфона — то, что я никогда раньше не держал в руках, не говоря уже о том, чтобы владеть им

— Какого хрена, Гарри? — пробормотал я, нахмурил брови и вскрыл конверт руками, которые так сильно не тряслись с тех пор, как охранник впервые велел мне нагнуться и развести их.

Солджер,

Прежде чем ты начнешь думать, что это слишком экстравагантный подарок, позволь напомнить тебе, что ты теперь свободный человек, и я могу подарить тебе все, что, черт возьми, захочу. Так что прими его и двигайся дальше.

Кроме того, он активирован и оплачен. Так что об этом тоже не беспокойся.

Мой номер — единственный, который сейчас на нем. Используй его. Я сказал тебе, что не прощаюсь, и я это имел в виду. Если понадоблюсь тебе, я буду рядом, днем или ночью — не сомневайся.

О тебе заботятся, Солджер, и пока я рядом, ты никогда не будешь одинок в этом мире. Тебе всегда будет куда пойти. Помни об этом.

Гарри

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

НЕПРОШЕНЫЙ СЮРПРИЗ

Исправительное учреждение «Уэйуорд» находилось в двух часах езды от места, где я вырос, на южном побережье Коннектикута, и всю дорогу я проверял свой новый телефон, пока таксист вел назойливую светскую беседу.

— Ты был заключенным, да? — спросил он.

— Да, — ответил я, включив телефон и удивляясь гладкому и яркому экрану.

— И как долго ты сидел в тюрьме?

— Э-э… девять лет и несколько месяцев.

— Ничего себе. Что ты натворил? — Его глаза метнулись к зеркалу заднего вида и встретились с моими.

— Убил своего лучшего друга, — пробормотал я, нажимая указательным пальцем на иконку, похожую на телефон. На экране появился список избранного, и единственным именем в нем было Гарри.

Таксист пробормотал потрясенное: «Черт», — пока я с трудом отправлял сообщение своему единственному живому другу.

«Я только что избавил себя от двух неловких часов светской беседы», — напечатал я с торжествующей ухмылкой, когда водитель включил радио погромче. — «Кстати, спасибо за телефон. Знаю, ты не хочешь, чтобы я говорил, что тебе не следовало этого делать, но, блин, не следовало».

«А я тебе сказал, чтобы ты не волновался», — почти сразу же ответил Гарри. — «Надеюсь, ты не слишком напугал водителя. Сообщи мне, когда доберешься до дома».

Я улыбнулся его сообщению, впервые с детства почувствовав, каково это — отчитываться перед кем-то.

Приятное ощущение.

Такси подъехало к тротуару возле жилого дома, который я когда-то знал. Но теперь все выглядело по-другому.

Вот что было забавно в течении времени. Вокруг нас все постоянно менялось, но когда мы активно наблюдали за этими изменениями, они были незаметны. Мы не замечали этого, пока спустя годы не сидели и не думали: «Что, черт возьми, произошло с этим местом?» Но если вы уезжали на какое-то время, ваш разум обманывался, заставляя поверить, что перемены произошли сразу, по щелчку пальцев, в одночасье, потому что для вас так оно и было. И такое потрясение… оно действительно выбивало тебя из колеи.

— Ни хрена себе, — пробормотал я себе под нос при виде мусора, зарослей травы и граффити, размалёванных по фасаду здания.

— Тебе еще что-нибудь нужно, приятель? — спросил водитель, не удосужившись взглянуть на здание.

— Нет, — ответил я, медленно открывая дверь, не в силах оторвать взгляд от места, которое раньше называл домом. — Спасибо.

Холодный декабрьский воздух окутал меня тяжелым предчувствием, когда я ступил на раскрошившийся тротуар. Порыв ветра поднял волосы на моей шее, как будто Вселенная посылала послание — предупреждение, и я на мгновение задумался: не стоит ли мне прислушаться к нему?

Но я никогда не обращал внимания на предостережения и тревожные звонки и подошел к двери, словно собираясь шагнуть в пропасть безумия.

И вскоре я убедился, что это именно так.

* * *

Крик раздался сразу же, как только я открыл дверь квартиры. И уже почти подумал о том, чтобы убежать, решив, что у меня провал в памяти и что нечаянно вломился не туда. Пока я не заглянул внутрь, мимо кухни и гостиной, и не увидел маму, обнаженную по пояс и спешащую прикрыться.

И тут я вспомнил, что она как-то говорила мне, что у нее есть парень. Глупо с моей стороны было полагать, что это не продлилось бы так долго — если, конечно, это не был другой парень.

Я прикрыл глаза рукой, давая ей возможность скрыть то, что мне не хотелось видеть.

— Привет, извини. Я должен был постучать, но…

— Какого хрена ты здесь делаешь?! — закричала она.

Я бросил сумку на пол в кухне.

— Мне больше негде…

— Привет, Солджер.

После почти десятилетнего отсутствия в моей жизни были голоса, которые был уверен, что не узнаю, если услышу их снова. Я ожидал, что не смогу узнать своего бывшего начальника в продуктовом магазине из очереди, и если бы вы попросили меня узнать мою учительницу в первом классе только по голосу, я бы не смог.

Но были голоса, которые я запомнил навсегда, и когда опустил руку, уже не заботясь о маминой наготе, передо мной возникла злая ухмылка, которую время не давало мне забыть.

— Леви.

Леви Страттон стоял в гостиной моей матери, застегивая брюки. На нем не было ни рубашки, ни ботинок, и, судя по тому, как непринужденно он передвигался, не нужно было быть гением, чтобы понять, что ему здесь комфортно.

Мне захотелось блевануть.

Он подошел ко мне, выставив напоказ все свои татуировки, и оглядел меня.

— Боже, как давно это было? О, — он постучал себя по виску, — точно. Не прошло и десяти лет, не так ли?

Мама повернулась ко мне спиной и поспешила натянуть рубашку, когда я сумел спросить, не поморщившись:

— Ты трахаешь мою маму?

Леви ухмыльнулся и небрежно пожал плечами, в то время как мама поспешила, босиком, прижать руки к моей неподатливой груди.