На свои круги (СИ) - Турлякова Александра Николаевна

Марин присела в кресло, расправила подол красивого бархатного платья, полюбовалась хрупкими складочками.

- Ну, как вы, дорогая моя Ания? Мы давно не виделись. Наверное, с вашей свадьбы.

- Да так...- был ответ.

- Вы ещё не послушались моего совета?- Она подтянула к себе вышивку Ании и стала рассматривать стежки.- Вот здесь получилось красиво.- Провела пальцами по вышитому рисунку единорога.

- Это каким?- переспросила Ания.- Завести себе молодого любовника, да?

- Ну...- Она дрогнула бровями.- Не бойтесь. Вы можете мне довериться. Я – могила.

- Боюсь вас разочаровать, у меня никого нет, кроме моего мужа.

- Да? А мне показалось, что вы и молодой барон...

- Нет! Конечно же, нет!- Ания вырвала свою вышивку из её рук.- И вы туда же, как и моя камеристка.

- Да? Вас уже подозревают? Это опасно!

- Между нами нет ничего!- Она отбросила вышивку.- Откуда вы это взяли? Что за глупости?!

- Мне показалось, что вы сильно приняли к сердцу обвинения барона против сына. Вы так поспешно ушли.

- У меня разболелась голова!

Она помолчала, поднялась, походила по комнате, покрутила зеркало, поправила складочку вуали на виске.

- Он, вообще-то, ничего, симпатичный и молодой, но... Он сын вашего мужа, да и, походу, перспектив у него нет. Барон лишит его наследства и титула. А связываться с ним опасно, вы же видели реакцию вашего мужа...

- Послушайте меня!- Ания поднялась к ней.- Вы ошибаетесь. У меня нет никаких отношений с молодым бароном.

- Ни разу?

- За мной неотступно следят, я постоянно на глазах, он ждёт от меня ребёнка, своего ребёнка. Неужели, вы думаете, у меня есть возможность кого-то себе завести? Как? Какие любовники? Тем более у него под носом, да с собственным сыном?

- А жаль.

- Почему?

- Это было бы интересно. Прямо, как в балладе...

- В балладе?- Ания удивилась, потом усмехнулась горько.- В балладе. Он обещал убить его и отправить меня в монастырь, если что-то действительно будет... В какой балладе? Господи...

- Так он вас подозревает?

- Да нам поговорить-то друг с другом нельзя!

Марин улыбнулась, её глаза торжественно сияли, она шепнула:

- Он вас подозревает... Всё-таки подозревает...

- Вас послушаешь, так вам всё баллады. А я терплю это всё, я с этим живу.

Марин вздохнула, погрустнела вдруг.

- Мне так вас жаль, честное слово. Ваш муж...- Покачала головой туда-сюда, выражая этим своё отношение к барону. Вдруг обняла Анию, прижав к себе.- Держитесь. Скоро вы надоедите ему, он перестанет следить за вами, всё у вас будет хорошо. Поверьте мне.

И Ания вдруг расплакалась в её объятьях. У неё не было матери, сестры, не было ни одного близкого человека рядом, кроме этого злополучного барона. Да, она влюбилась в него, её влекло к нему, но месяцы жизни, проведённой в этом замке, научили её всё скрывать, даже те невинные поцелуи, что были между ней и бароном Орвилом. Она бы никому и никогда не рассказала об этом, чтобы не навредить ему в первую очередь. Никому, даже этой приветливой, доброй к ней молодой женщине. А может, потому что самой эти поцелуи казались нереальными, будто из сна, из другой жизни. Да и можно ли их посчитать изменой?

- Это тяжелее всего, когда приходится оправдываться праведному,- заговорила баронесса Марин, лёгкими прикосновениями поглаживая спину Ании.- Что бы ты ни говорил, все слова кажутся неубедительными. Виновному всегда ложь удаётся лучше. Вам приходится постоянно оправдываться за то, чего нет, за вашу мнимую измену...

- Я боюсь его... Я его ненавижу... Он бьёт меня, он постоянно бьёт меня... Я... Я даже не знаю, что я делаю не так... Почему? В монастыре мне никто не рассказывал, как должно делать в постели... Может, поэтому он меня бьёт? О, Боже...

Она плакала, а баронесса утешала её своим участием, близостью, теплом присутствия. Что она могла сказать ей? Она не была на подобном месте, муж её хоть и стар, но он не был жестокосердным. Барон Годвин часто отлучался ко двору короля, и баронесса могла позволить себе отношения на стороне, она была сама себе хозяйкой. Здесь же случай более, чем тяжёлый.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Потерпите, дорогая, наберитесь терпения, молитесь. Наступит момент, и он оставит вас в покое, я же говорила вам.

- Не ранее, чем он сделает мне ребёнка, а этого не будет никогда! Я чувствую, он бесплоден, он только зря мучает меня! Во всём, в его глазах, виновата я! Опять – я!

- О, Господи, он помешался на своём наследнике, ей-богу...

- Иногда мне кажется, что я сама готова подсыпать ему крысиного яда!

- О чём вы? Боже...

- Конечно, я никогда этого не сделаю! Никто здесь не сделает! Здесь все его боятся... И я боюсь.

- Вам надо успокоиться и отдохнуть, хорошо выспаться. Мой вам совет. А ребёнок... Многие ли отцы воспитывают своих детей? Не торопитесь, найдите время, момент, верного человека, и сами выберите отца для своего ребёнка. Это будет вернее, чем ждать что-то от него...

- О Боже, о чём вы?

- Пойдёмте.- Баронесса уложила Анию на кровать и укрыла тёплыми одеялами.- Я скажу, чтобы вас не беспокоили. Вам надо отдохнуть. Насчёт ужина я распоряжусь сама, я справлюсь. Отдыхайте.- Она дёрнула шнурок, и Анию отгородил тяжёлый полог кровати.

Да, только сейчас она поняла, что это была хорошая идея. Выспаться, забыться сном. Что может быть лучше? Быстро заснула, провалившись в сон.

Когда она проснулась, никого в комнате не было. Никто её не разбудил, горела свеча в подсвечнике, в своём углу спала камеристка.

Ания обомлела. Уже ночь? Почему её не разбудили к ужину? Как всё прошло без хозяйки? Где баронесса? Она быстро поднялась и надела тёплый халат. Оказывается, она уже была в одной ночной рубашке. Когда её успели переодеть? Почему она ничего не помнит?

Хотелось есть. Конечно, за обедом она почти ничего не съела, а ужин пропустила. На кухне должен быть свежий хлеб, должны были сегодня выпечь. Освещая себе путь свечой, Ания спустилась с лестницы. Но до кухни не дошла, остановилась, прислушиваясь, на последней ступени. В гостиной кто-то разговаривал, горел камин, в полумраке ничего не было видно. Машинально она прикрыла огонёк дрожащей свечи ладонью.

- ...Мне не нужны эти скандалы, ты, я думаю, не такой дурак, чтобы это не понять. Для тебя это просто поступок. Да, вот он я какой, посмотрите. Я встал, я ушёл. Плевать на отца, на гостей, на всё плевать. Это же я! А они? Ты знаешь, о чём подумают они и что расскажут где-нибудь там? Барон Дарнтский издевается над своим сыном. Да, он собирается лишить его наследства, он собирается лишить его титула...

- Это так и есть.

Ания узнала голоса старого барона и его сына.

- Это не тебе решать! Это не твоё дело!

- Слухи уже ходят по всему графству. И вы не скрываете своих намерений...- Барон Элвуд не дал сыну договорить, перебил:

- Бедненький, ты на это надеешься? Вдруг, все узнают об этом и заступятся за тебя, страдальца. Не будет! Слышишь? Я не доверял твоей матери, ты – не мой сын, я не собираюсь передавать земли сыну абы кого.

- Моя мать была благочестивой женщиной. И я – ваш сын, вы это прекрасно знаете. Она представляла враждебный род, и свою неприязнь к ней вы перевели на меня. Вас заставили жениться на ней против воли, вы ненавидели её, а теперь ненавидите меня...

- Заткнись! Что ты в этом понимаешь?

- Вы за все эти годы давно бы развелись с ней и отправили бы её в монастырь, но она не давала вам повода...- Ания дёрнулась всем телом от звука пощёчины. Он бил его! Бил своего сына за правду!

Всё внутри её сжалось. Уж кто, как не она, знал тяжесть его ладоней, силу его гнева. Она почти физически ощутила боль всем телом.

Но барон Орвил через время продолжил, Ания уловила в тишине его глухой голос:

- Она была праведной женщиной, вам не в чем было её упрекнуть при жизни и уж, тем более – после смерти...

Ещё одна пощёчина оборвала его слова, и Ания качнулась на слабеющих ногах. Он бьёт его! Бьёт его! Это как пинать бессловесную собаку! Она не ответит!