Дрожащая скала - Эли Берте

Перед ними действительно находился славный памятник острова Лок.

Скала пережила революции человеческие так же, как переживала революции природы; но загородки вокруг нее уже не было. Все свидетельствовало о варварском вандализме, об остервенелом желании разрушить все вокруг этого почтенного памятника древней религии. Железная решетка и стоявший на ней крест исчезли, обломки разрушенных стен заполняли углубление, в котором находился друидический памятник. Не было уже больше кустов и диких цветов, не было зеленых мхов и капризных фестонов плюща. Сам камень носил следы железных инструментов, которыми пытались разбить его или вырвать из основания; но он устоял против этих нападений. Рубцы, его бороздившие, свидетельствовали только о бессилии его врагов.

– Ты знаешь нашу Дрожащую Скалу? – спросил Конан с новым выражением удивления и недоверчивости. – Как же это, если ты никогда здесь не бывал?

Незнакомцу понадобилось большое усилие воли, чтобы отвечать внятно:

– Я тебе сказал, что я родился на этом берегу. Разве здешние моряки не имеют привычки издали смотреть на Дрожащую Скалу, когда проходят в виду острова Лок?

– Точно, – заметил старик, ударив палкой о землю, – и если бы бедный мой ум не перевернулся вверх дном, я бы вспомнил об этом. Да, – продолжил он задумчиво, – смотри, если хочешь, вот скала, о которой столько толкуют, и с участью которой связана, говорят, участь знатной фамилии… С тех пор, как настали для здешнего места, да и для всей Франции эти злые времена, она остается неподвижной, а Ивонна уверяет, что это знак гнева небесного. Еще спустя некоторое время после отъезда господина моего в эмиграцию собралось сюда более двухсот бездельников, чтобы покончить, говорили они, "с колдовством Дрожащей Скалы". Но как ни опутывали они ее канатами, сколько не подпрягали лошадей – кажется, лошадей до двадцати тут было, кроме того, что сами тянули изо всех сил, – не могли даже пошатнуть камня. Они трудились тут целый день; животные и люди выбились из сил, и все ничего не сделали. Тогда разбойники, взбешенные неудачей, принялись разбивать решетку и стену. Они хотели было разбить и саму Скалу, но только и сумели, что наделать вон тех рубцов, переломав при этом свои орудия. Так что, принужденные в тот день оставить свой план, опустошители удалились, обещая вернуться на другой день с порохом, чтобы взорвать Скалу. Но, верно, само небо заботилось о сохранении памятника. Злобная женщина, распоряжавшаяся этими буйствами, на другой день не сдержала свое обещание покончить работу, так что окончательное разрушение Дрожащей Скалы отложено было до дальнейшего времени. Старуха Лабар, наделавши в этой стороне столько зла, сколько смогла, удалилась в дальний город, где и умерла тому лет пять или шесть; и уж не знаю, заслуживал ли кто другой ада больше нее… Но это одному Богу известно, что там с нами будет! С тех пор никто не думал предпринимать что-либо против памятника, тем более, что все те, кто некогда так над ним надругались, трагическим образом погибли. Вот он и стоит в таком состоянии, в котором вы его видите теперь. А я, признаюсь, – продолжал старик с глубоким вздохом, – видя этот камень, хранитель фамилии старых моих господ, нетронутым, питал надежду на лучшие времена для имени Кердренов. Ивонна тоже разделяла мою веру в будущее и всякий вечер, на коленях перед образами, мы молились о возвращении нашего доброго господина. Но вот ты извещаешь, что не суждено нам на старости лет видеть такую радость… Камень, стало быть, нас обманул!

Между тем как Конан говорил, незнакомец, казалось, погружен был в мрачные размышления.

– Тут учинено преступление, – шептал он невнятным голосом, – тут произнесено проклятие, и Бог услышал проклятия оскорбленной матери. Да, надобно было мщение за эту невинную жертву, за это прекрасное дитя, столь благородное, столь чистое! О ней надобно жалеть… Остальное все справедливо, все заслуженно!

И слеза, тотчас высохшая, блеснула у него на щеке.

Конан не понял слов, но смущение это не ускользнуло от него.

– У тебя доброе сердце, друг мой. Это хорошо, что ты принимаешь участие в благородной фамилии, которой не знаешь… но пойдем! Если силы тебе изменят, я не сумею перенести тебя в замок.

– Да, да, веди меня, – сказал путник, снова повиснув на руке своего проводника.

Шагов пятьдесят они сделали довольно быстро, а затем прилив сил у больного вдруг иссяк, походка его сделалась тяжела и неправильна. В один миг он страшно изменился. Но его сильно возбужденные умственные способности боролись с проявлениями начинающейся горячки. Когда они вошли на плантации, он заметил поля, покрытые великолепной жатвой, в тех местах, где с незапамятных времен были только пустыри, да кое-где рос тростник.

– Кто это сделал? – сказал он, протягивая руку к этим богатым плодоносным землям.

– Ах, так, стало быть, ты бывал когда-то на острове Лок, если заметил эти перемены? – спросил Конан с изумлением. – Э, ты бы еще увидел не такие новшества, если бы имел силы прогуляться по нашему острову! Они все хотели обратить в доход, как говорят скряги! Смотри, вот Красный Песчаник, который они превратили в луг. Там, налево от тебя, они еще насеяли маис, распахав прекрасную пустошь, где во всякое время можно было видеть волшебные круги, что образуются, говорят, под ногами фей, когда они водят по ночам хороводы, и… А Большой Ров, то обширное болото, столь изобильное водяными птицами, где наш молодой господин так любил охотиться, и где в тихие ночи так громко кричали цапли, – они завалили его и устроили конопляник.

Они, пожалуй, вспахали бы и почетный двор, если бы только осмелились. Что касается замка, то я согласен, он очень нуждался в обновлении. Но если бы ты видел, какую мебель поставили в приемной зале вместо старой и почтенной мебели из черного дуба, которую разграбили или сожгли при отъезде господина! Мебель вся позолоченная, любезнейший, обита шелковой материей с большими цветами и, может быть, нарочно для того, чтобы унизить прежнюю фамилию!

Старик, увлеченный удовольствием рассказывать, как это часто случается со старыми людьми, живущими в уединении, забыл, кому он все это говорит. Путешественник, однако, слушал с живым участием эти, по-видимому, пустые подробности.

– А господин твой, он кто такой? Ты еще не назвал мне нового владельца острова Лок.

Конан язвительно улыбнулся.

– Теперешний господин острова Лок, любезнейший? – сказал он. – А, тебе любопытно знать, кто мог приобрести поместье благородных господ де Кердрен, кто расчистил эти песчаники и пустыри, кто устроил эти фермы там, на берегу моря, кто поправил замок и загромоздил его драгоценной мебелью? Действительно, есть о чем полюбопытствовать. И ты, наверно, дивишься, если недавно прибыл из чужих краев и не знаешь, как теперь во Франции идут дела.