Серебряная свадьба - Мейв Бинчи

Совершая свое регулярное утреннее путешествие по Розмари-драйв к Вуд-роуд и далее к автобусной остановке на углу, Десмонд часто мысленно возвращался к тем временам, когда все было так просто и они с Фрэнком стояли за прилавком в двух магазинах «Принс». Сегодня они нарезали грудинку, а завтра — убирали витрины. Каждый день они встречались с покупателями и знали всех, кто работал в магазине.

Именно Фрэнк понял: работа в «Принс» — не что-то случайное и временное, здесь перед ними открываются возможности для бесконечного роста. Дело еще только «раскручивается», скоро они расширятся, и если не зевать, то их с Десмондом сделают управляющими — Фрэнка в одном филиале, Десмонда в другом. И Фрэнк не зевал. Десмонд оказался не столь прыток, когда надо было ловить удачу за хвост. Но он видел, как все меняется, и с грустью убеждался, что чем выше он взбирается на буксире у своего пробивного друга, тем больше отдаляется от людей. А ведь в общении с людьми и состояла для него вся прелесть работы.

В молодости Десмонд Дойл был стройным, гибким молодым человеком с густой светлокаштановой шевелюрой. Дети часто подсмеивались, рассматривая его старые фотокарточки, говорили, что он типичный стиляга, но мать их одергивала. В те годы так выглядели все молодые люди со вкусом, строго внушала она. Теперь вид у него был уже не тот: прическа призвана скрыть недостаток волос на голове, а рубашки он носил куда большего размера, чем в то лето, когда он вообще не мог позволить себе иметь более двух рубашек, и одна из них вечно сушилась на спинке стула.

Наверное, многие вспоминают с тоской прежние времена, несмотря на то что тогда у них не было ни гроша за душой. Я-то уж точно, думал Десмонд.

Он никогда не понимал, почему люди восхищаются зданием «Палаццо». Утверждали, что это прекрасный образец «ар деко»,[3] шедевр тридцатых годов. Десмонду же оно напоминало одно из тех массивных сооружений в духе брутализма,[4] какие можно увидеть в документальных фильмах о Восточной Европе. Для него это была просто квадратная громадина зловещего вида, и странно, что на нем красуется табличка, уведомляющая, что сей архитектурный памятник охраняется, а в журналах хвалят его безупречные пропорции.

Идея приобретения этого здания для «Палаццо» принадлежала Фрэнку. В то время там располагался заброшенный офис разорившегося автомобильного треста. Никто не видел заключенного в здании потенциала, но вот прозорливый Фрэнк заговорил о том, что им необходимо место под склады для товара; надо завести гараж и центр технического обслуживания для фургонов; пора устроить нечто вроде главного офиса. Почему бы не объединить все это за одним прекрасным фасадом?

На первом этаже — изумительные лестницы и гостиные. Наверху — лабиринт кабинетов, одни — в изначально спроектированных комнатах, другие — в спаянных кое-как с помощью перегородок ячейках. Бухгалтерию, оборудованную компьютерами, разместили в задней современной пристройке. А на четвертом этаже находилось полузабытое, полузаброшенное место; на дверях еще висели таблички с именами, и вечно кто-нибудь влетал в кабинет и пятился со словами: «Ой, прошу прощения…» Тут же, в каких-то то ли подсобках, то ли хранилищах, то ли свалках, пылились в ожидании своей участи неработающие приборные доски и блоки индикации.

В недрах этого скрытого от посторонних глаз хаоса, представляющего собой другой, неблагообразный лик «Палаццо», и находилось рабочее место Десмонда Дойла. Отдел Специальных Проектов. Официально это был мозговой центр, источник новых идей, концепций и озарений, с помощью которых планировалось уничтожить всех конкурентов. А на деле это было место, где Десмонд сидел на твердом окладе в статусе менеджера, потому что они с Фрэнком Куигли были друзьями детства. Потому что проделали вместе долгий путь, отправившись в дорогу в один и тот же день более четверти века назад.

Фрэнк Куигли — спокойный и могущественный генеральный директор, человек, который знал, как не упустить своего, и не упустил, не прозевал свой шанс. Человек, который женился на дочери босса. Это благодаря Фрэнку Десмонд подымался на четвертый этаж «Палаццо» и с тяжелым сердцем открывал дверь своего кабинета.

Отделу Специальных Проектов вскоре предстояла ревизия. Всерьез поговаривали об основательной перетряске. Десмонд Дойл уже чувствовал, как к горлу подкатывает знакомая желчь и сердце начинает сжиматься от страха. Что же будет на сей раз? Обвинение в том, что отдел не выполняет своих задач? Требование точного отчета в том, насколько успешно последние проекты были воплощены в жизнь, и смет на будущее?

Таблетки от изжоги уже не действовали, он поглощал их, точно карамельки. Десмонд устал от борьбы и от необходимости постоянно быть на высоте, производить впечатление человека, брызжущего идеями. Когда-то забота об этом составляла для него смысл жизни. Когда-то — не теперь. В том возрасте, когда любой упорно мнит себя молодым, Десмонд Дойл ощущал себя дряхлым стариком. «Сорок шесть — скоро девяносто», так бы он ответил всякому, кто пожелал бы поинтересоваться его возрастом.

В кабинете, слава Богу, избавленном от фотографий, занимавших целую стену у него дома, висела только бледная гравюра с коннемарским[5] сельским пейзажем. На картине родные края казались грустнее, нежнее, пастельнее по тону, чем он их помнил, но Дейрдра утверждала, что здесь выражена самая душа западной Ирландии, и убедила его повесить гравюру в кабинете, чтобы она привлекала внимание посетителей и служила предлогом для разговора. Он мог бы всегда сказать: это моя родина. Там мои корни.

Бедняжка Дейрдра, она думает, что в этой коробке, его кабинете, ведутся подобные беседы. Ему и так повезло: стены у него не из шершавого матового стекла, у него есть письменный стол, телефон, шкаф для документов. Но задушевные разговоры о родине, навеянные идиллическими видами графства Мейо, — неведомая ему роскошь. И так будет всегда.

Слова на табличке, висевшей на двери кабинета, уже утратили для него былую значительность. Раньше не было никаких «Специальных Проектов»… Раньше были настоящие должности: директор-распорядитель, менеджер по рекламе, управляющий отделом хранения: на них держался весь бизнес. Выражение «Специальные Проекты» ничего не значило для Десмонда Дойла, он понимал, что в его случае это — пустой звук. В других странах, как он знал из журналов по торговле, это настоящая работа. А в «Палаццо Фудз» — всего лишь знак внимания.

Когда-то давно он видел такую рекламу: КАБИНЕТ ПОЛУЧИЛ — «БИГЕЛОУ» ПОСТЕЛИЛ. «Бигелоу» — какая-то фирма, производящая ковры. Забавный, наивный слоган, который должен был распалять честолюбие молодых администраторов. Он рассказал об этом Дейрдре, но до нее не дошло. А почему бы и ему не иметь в кабинете ковер, спросила она. Они могли бы достать какой-нибудь и постелить его. Ковер прибавит солидности Десмонду, и никто уже не выступит против него, не решится дать бой, который может проиграть. Десмонд уступил тогда ее желанию и постелил себе маленький коврик; но под стол, где он никому не был виден, а Дейрдру заверил в том, что теперь его рабочее место стало выглядеть гораздо презентабельнее.

Десмонда не уволят, даже если отдел Специальных Проектов признают бесполезной, преступной тратой денег. Да и «отдел» — одно название! Под его руководством находился только этот молокосос, официально числившийся стажером; да еще время от времени помогала Мэриголд, высокая австралийка с зубастой улыбкой и гривой на голове, приехавшая сюда, по ее выражению, «вкусить заокеанской жизни». Она уже успела поработать в похоронном бюро, в приемной у дантиста и в кассе парка с аттракционами — все для того, чтобы узнать жизнь перед тем, как возвратиться на родину и выйти замуж за миллионера из Перта,[6] что было ее конечной целью.

Фигуристая добродушная Мэриголд по-компанейски усаживалась Десмонду на стол и спрашивала, не нужно ли ему что-нибудь напечатать — письмо или заметку. Умение печатать на машинке она считала волшебным ключом к успеху в этом мире. «Скажи своим девочкам, Диззи, пусть учатся печатать», — говаривала она. Она никак не могла понять, что одна его девочка имеет диплом бакалавра гуманитарных наук и работает в книжном магазине, а другая — этакая рабочая лошадь в монастыре. И обеим волшебный ключик Мэриголд как собаке пятая нога.

Если Специальные Проекты прикроют, Мэриголд ему посочувствует. Скажет, что Куигли козел (к тому же, он вечно норовит ущипнуть ее за зад); предложит купить ему пива и будет убеждать, что «Палаццо» — это не для него, он достоин большего, он найдет себе место получше. Стажер-молокосос вообще вряд ли обратит внимание на закрытие отдела — уйдет ковырять в носу где-нибудь в другом отделе. Отец его — важный поставщик, поэтому, что бы ни случилось, парню ничего не грозит.