Завидный холостяк (СИ) - Давыдова Ирина

― Спасибо, дочь, ― я забрал у нее стакан и перевел взгляд к окну. Уже светло. ― Сколько время?

― Восемь, пап. Как Рита?

― Она еще спит.

― Пап, мне очень жаль. Но я уверена, у вас еще будут дети. Папуль.

Я медленно закивал головой.

― У тебя мог быть братик. А у нас сын. А ты как здесь оказалась?

― Я звонила Диме. Дядя Олег, как и ты трубки не брали, я начала переживать. Ты знаешь, что могло случиться?

Я покачал головой.

― Не знаю. Не знаю, Алин. Ей по всей видимости стало плохо и она, в общем Рита упала и кажется прямо на живот.

В голове тут же промелькнула подобная картина, от чего стало больно и я крепко зажмурился, пытаясь прогнать эти мысли. Ужас, творившийся сейчас в моей жизни, никак не отпускал меня, и лишь с каждой секундой сильнее давил на грудную клетку. Мир перевернулся. Жизнь треснула на пополам. На до и после. Хотя… правильнее сказать не на пополам. Уже ведь не в первый раз.

― Папка, ты же сильный, ты справишься. И Рите поможешь, правда ведь? И я буду рядом. Всегда поддержу.

Я кивнула и забрал дочь в свои объятия.

Как бы хотелось, чтобы все было так просто. Чтобы никому не причинить боль.

― Никита Тимофеевич, ― к нам подошел вчерашний врач.

― Да?

Я поднялся, и снова прижал Алину к себе.

― Ваша жена проснулась. Она еще ничего не знает. Я подумал, что будет правильно если вы сами ей обо всем скажите.

― Да, спасибо.

― Иди, пап. Я тут подожду.

Я кивнул, и поцеловав ее в висок, прошел к палате. Сердце колотилось словно загнанная в клетку птица. Но оттягивать нет смысла.

Вошел в палату и с горечью выдохнула. Моя девочка. Лежит уставшая, без сил. Она хочет услышать от меня счастливые слова, а я… у меня нет хороших вестей.

― Никита.

― Любимая.

― Никита, где наш малыш? Кто у нас родился? Когда его принесут? ― один за одним задавала вопросы, а я крепко сжимал кулаки и челюсти.

И как, как мне сказать глядя в ее сияющие глаза. Как разбить ее счастье? В одну секунду уничтожить надежды, и мечты. Как сказать, что сын умер?

Его нет.

― Рита, ― я все же прошел к ней, и присел рядом с кроватью на стул, ― Рита, малыш он…

― Что? Где он? ― она перестала улыбаться, и слегка нахмурилась.

― Он умер, ― не верил, что говорю эти слова, но и скрывать то же не было правильным. Да и что я скажу? Потерпи, его принесут позже? Это вранье. Никогда не принесут. Никогда. Потому что наш мальчик умер!

Черт возьми!

― У нас был сын.

― Зачем ты пришел? ― прохрипела она, смотря на меня со злостью.

― Рита…

― Зачем ты пришел и сказал мне об этом? Ты!

Она отвернулась на другой бок и накрылась едва ли не с головой.

― Рита, мы это переживем вместе. Слышишь? У нас еще будут дети. Обязательно будут. Рита, ты не должна закрываться от меня. Я хочу быть рядом.

Следующие два дня прошли все так же в полной тишине. Рита так и не заговорила со мной, а тридцать первого и вовсе едва ли не сбежала из клиники. Устроила там истерику, заставила выдать бумагу об отказе дальнейшего лечения на стационаре и попросила меня увезти ее домой. Я не хотел ей перечить сейчас. И потому забрал домой.

Рита весь день просидела в детской комнате держа в руках рамку с фотографией дедушки.

Ни о каком праздновании Нового года речи идти не могло. Даже Алина, которой я запретил приезжать и портить себе настроение, все равно приехала.

― Я отправила своего к родителям. Мне сейчас тоже не до праздника, зная, как вам плохо.

― Я не хочу, чтобы ты из‐за нас…

― Папуль, ну что ты такое говоришь? Это и моя трагедия тоже. К тому же я вам хотя бы есть приготовлю. Тетя Кира явно выходная.

― Спасибо тебе, дочь.

― Люблю тебя, папуль.

Пока Алина крутилась на кухне, я решил сходить на разведку к Рите. Она по‐прежнему сидела на диване в детской. Ее взгляд был устремлен в стену.

Я тихонько постучал и не дождавшись ответной реакции, прошел в комнату. Присел около жены и взял ее руку в свою.

― Там Алина пришла. Выйдешь к ней?

Рита медленно покачала головой.

Я вздохнул.

― Любимая, нам просто нужно время. Мне так же сложно, как и тебе. Ты только скажи, что тебе надо, и я все сделаю. Мне невыносимо видеть тебя такой. Сердце разрывается от боли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кажется, Рита впервые за долгое время наконец‐то посмотрела мне в глаза.

― Никита, ― выдохнула она, и порывисто обняла меня, щекой прижавшись к груди.

Моя любимая девочка. Носом уткнулся ей в макушку и еще сильнее прижал к себе. Как сильно мне не хватает ее сейчас. Как сильно не хватает объятий, тихого шепота, ласки. Она совсем потерялась после случившегося. Я ее не винил. Ей так же больно, как и мне.

― Скажи, чего ты хочешь? Хочешь, давай улетим к морю? Или в горы. В лес. Куда захочешь, Рит.

― Никуда не хочу. От мыслей все равно не убежишь.

― В этом я с тобой согласен.

― Никит, ― позвала она тихо, и я заглянул ей в глаза, ― я хочу вернуться к танцам. Хочу свою группу, свои занятия.

Я кивнул и оставил поцелуй на ее щеке.

― Я все организую. Не беспокойся об этом.

Глава 10

Рита.

Январь выдался ужасно сложным. Стараясь отвлечься всеми возможными способами от мысли о сыночке, я все время посвящала новой работе. Никита выкупил для меня хорошее помещение, и все это время здесь шел ремонт и подготовка к открытию. С помощью рекламы в интернете и вывесок на улице, мне удалось собрать целых две группы для занятий. Детки четырех‐шести лет, и группа старшеньких ребят до двенадцати лет. Звонили и постарше, но пока что увы, группа не набиралась. Зато я с удовольствием взяла несколько индивидуальных занятий.

Работа помогала мне отвлечься, но в то же время безумно выматывала. Я практически не бывала дома, редко пересекалась с мужем и Алиной, и зачастую даже ужинала на новой студии. Мне так было проще и спокойнее. Пропадать на работе и не смотреть в глаза мужа, чтобы не видеть его жалость к себе. Невыносимо просто это терпеть. За что он так со мной? Неужели нельзя просто не реагировать? Мне очень сложно забыть то, что случилось месяц назад. Я даже улыбаться не могу. Просто мечтаю не думать хотя бы один день. Потому я здесь, на студии, практически прописалась.

Подойдя к панорамному окну, поняла, что дождь так и не перестал лить за целый день. Кажется, мне начинала нравиться эта погода. Под стать моему настроению. Выгляни сейчас солнце, и я буду ощущать себя мерзко. Ненавижу ясную погоду. А Никита сказал, что он стал ненавидеть снег. Но его и нет уже практически месяц. Словно ушел вместе с моим сыночком. Я и сама в последнее время не жила, а существовала. И каждый вечер давался мне все сложнее и сложнее. Я просто не хотела ехать домой. Там все для меня стало чужим. Даже люди, к которым я так сильно привязалась.

― Рита, привет.

Я резко развернулась и увидела в проеме двери Алину.

― Привет. Ты как здесь?

― Да решила навестить тебя, а папа сказал, что тебя можно застать сейчас только здесь.

― Я много времени провожу здесь, и вправду.

Алина прошла по залу, и остановилась около меня.

― Ты не должна так себя вести, Рит.

― Ты о чем?

― Зачем ты отдаляешься от папы? Он же тебя любит.

― Знаешь, мне сейчас не до любви.

― Милая моя, ― она рукой коснулась моего предплечья, заставляя меня вздрогнуть, ― Рита, нам всем тяжело. Мы все потеряли этого малыша. Только представь, что папе намного сложнее. Ты же от него отворачиваешься.

― Просто мне сейчас не хочется ни с кем разговаривать о личном.

― Что значит ни с кем? Он же твой муж. Он тебя любит.

Я громко выдохнула и отвернулась к окну. Не могу, не могу я сказать Алине, что ее отец… Да мне даже спать с ним не хочется. Сошла пелена, открылись глаза. Нет ничего, и не было, наверное. Только как я скажу ей об этом?

― Мне нужно время, Алин. Пожалуйста, не дави на меня.

― Ладно. Ты не грусти, все будет хорошо, ― произнесла она, коснувшись моего плеча.