Завидный холостяк (СИ) - Давыдова Ирина

Я сбросил вызов, и сразу же отправил другу сообщение. Надеюсь, он не станет глупить.

Заведя двигатель вырулил со двора. Меня мои девочки уже заждались.

― Папка, ну наконец‐то, ― с порога заверещала Алина, запрыгивая мне на руки.

― Соскучилась?

― Ага.

Она тут же спрыгнула, и я вручил ей один букет.

― Спасибо. Ты, как всегда.

― Ну а как же? Для дочери всегда цветы. А где моя жена?

― В уборной. Ты же знаешь, она сейчас медленная. Раздевайся, ужин готов.

Я сбросил обувь и пальто, и как раз, когда вошел в гостиную, из ванной вышла Рита. Она увидела меня и тут же улыбнулась. Я развел руки, и подошел к ней, заметив в глазах искорки счастья.

― Моя девочка.

― Привет, ― прошептала она и прижалась к моим губам.

― Как себя чувствуешь?

― Пинается.

Я рукой коснулся живота и мысленно представил, как совсем скоро смогу взять на руки нашего малыша. Услышу его крик, увижу маленькие глазки, почувствую теплое тельце. Господи, совсем скоро…

Мы даже понятия не имели кого ждем. Попросили врача не говорить нам, потому что хотели, чтобы это осталось сюрпризом до родов.

― Уже скоро. Совсем немного осталось.

― Да.

― Кстати, Алина, а ты где планируешь встречать Новый год?

― Ой, папуль, да я со своим другом собиралась. Он позвал меня к себе.

― А не хочешь у нас? И с другом бы познакомились.

― Не знаю. Нужно у него спросить. Я сама такие вопросы не решаю.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​― Тогда будем ждать вашего ответа.

― Все, за стол.

Я помог присесть Рите на стул, а сам расположился с ней рядом. Видел, что она хоть и была счастлива, но последние недели давались ей очень сложно. И я пытался хоть как‐то ей помочь. Хоть в малейшем вопросе, только бы она не ощущала лишний раз дискомфорт. Мне вообще страшно представить, как женщины терпят девять месяцев. Ведь это невероятное изменение в теле. Это новый человек в тебе. В любом случае, для меня женщина всегда героиня.

― Собирался я значит как‐то развлечь свою жену сегодня вечером. Думал на мангале на улице ужин приготовить. Но дочка меня выручила.

― Ну вот, теперь я буду ждать того дня, когда ты меня порадуешь, ― хмыкнула Рита, прекрасно зная, что стоит ей попросить и я тут же приготовлю все, что она пожелает.

― Только скажи, ― ответил я, сжав ее руку.

― Боже, ну голубки, голубки!

Рита смутилась, а я широко улыбнулся. Мне стесняться нечего. Я безумно люблю эту девушку и готов кричать об этом на весь мир.

― Мне кажется, наша Рита никогда не перестанет смущаться, ― отметила Алина, на что я пожал печами.

― Это все ваша вина, я смущаюсь из‐за вас.

― А мне нравится. Ты в этот момент становишься еще прекраснее. Смущайся, милая, сколько угодно.

Посидев у Алины еще около часа, мы поехали домой. А ночью у нее случились ложные схватки. Это уже второй раз. Боже, я думал с ума сойду от испуга. Но благо, приехавший врач сообщила, что Алина еще не рожает. И мы можем ложиться спать. Тогда я впервые за время беременности жены напился успокоительного. Иначе бы не смог уснуть.

Страшно представить, что со мной будет во время родов.

Глава 9.

28 декабря.

― Друзья, как и обычно, тридцать первого работаем до двух часов дня, и после выходим на работу четвертого января. Корпоратив тридцатого. Есть вопросы?

― Нет, шеф, вопросов нет.

― Все за работу.

Я завершил совещание и взялся за документы, которые нужно подписать до Нового года.

― Настя, принеси пожалуйста кофе.

― Пять минут, Никита Тимофеевич, ― прозвучало из динамика.

Поскорее бы закончить со всеми делами, да отправиться домой. Там жена ждет к ужину. Ее добрая улыбка и теплые объятия. Я всегда раньше спешил домой, зная, как меня ждет дочь. Но теперь Алина на своей квартире, а дома любимая женщина. Это так приятно осознавать. Сколько бы не прошло времени, мне кажется я всегда буду с удовольствием возвращаться к жене и восхищаться ею.

Каждый раз, когда я смотрю на нее, мне хочется исследовать каждый участок ее тела. Длинные темные волосы, напоминающие водопад в ночи, которые постоянно хочется пропускать между пальцами и ощущать их шелк. Рита не красится. У нее свой естественный цвет, и это еще один бонус моей жене. Она ничем не испорченная. Даже маникюр предпочитает короткий, с прозрачным лаком на ногтях. В своих любовницах я не замечал такого стремления к искусственной красоте. Все чаще силиконовые груди, наращенные волосы и надутые губы. Теперь же я в этом не видел ничего хорошего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

― Ваш кофе, Никита Тимофеевич.

― Спасибо, Настя. Как дела?

― Нормально, вроде.

― Вроде? Мне кажется, или ты не вышла замуж?

― Странно звучит, не правда ли, Никита Тимофеевич? Не вышла замуж, а довольна.

― Ну, тут смотря за кого замуж.

Она кивнула и улыбнулась.

― Я пойду?

― Да. И попросил, а своего парня зайти ко мне.

От моих слов Настя смутилась, и едва заметно кивнув, вышла из кабинета.

Мне кажется, что она еще не скоро станет доверять Димке. Но в этом он сам виноват. Нечего было шуры муры при всех крутить. Балбес.

А вот Настя мне очень нравится. Она искренняя, простая, и добрая. Димке очень повезет, если он все же завоюет ее доверие. Кажется, такие, как она полностью отдаются одному мужчине. Если, конечно, этот мужчина не станет тупить и делать ошибки. А еще такие, как Настя могут приручить даже самого заядлого бабника. Ее внешность готова уложить на лопатки любого. Ну, практически любого. По крайней мере я ее уважал, и никогда не пытался намекнуть на какие‐либо отношения, потому что более глубоких чувств, как к Рите, не испытывал. А использовать девочку было бы слишком глупо с моей стороны. Главное бы Димка все осознал.

― Вызывал друг?

В кабинет вошел Димка, с довольной улыбкой на лице.

― Лимона дать? Слепишь тут своей зубатой.

― Ну, не только же тебе счастливым быть, ― хмыкнул он, и завалился в кресло напротив меня.

― Поделишься?

― Пока все зыбко. Ты же знаешь Настю. С ней просто не будет.

― Сам виноват. Нечего было на ее глазах с девицами заигрывать.

― Ну, тупил, чего уж теперь.

― Главное, что помешал состояться свадьбе.

― Да уж, помешал. Ее отец отказался от нее.

― Серьезно? Из‐за того, что не позволила быть спасательным кругом?

― Типа того. Сказал знать ее не хочет.

― Вот ублюдок, ― выругался я, отбросив на стол ручку.

У меня в голове не укладывалось что такое возможно. Родно отец из‐за денег отказался от дочери? Как такое вообще возможно? Да мне было бы плевать на деньги, если бы вопрос встал таким образом: спасти бизнес выдав родную дочь за не любимого, либо остаться ни с чем, и не предавать Алину. Тут и думать нечего. Деньги можно заработать снова, а вернуть дочь ― вряд ли. Ее доверие уж точно нет. Как вообще можно распоряжаться чьей‐то жизнью? Чтобы твой ребенок из‐за тебя был несчастлив?

― Что, об Алине задумался?

― Так очевидно, да?

― У меня нет детей, но даже я не понимаю, как можно отказаться от своего родного человека.

― Да просто подонок он.

― У Насти кроме него никого нет. Представляешь? ― я слышал в голосе Димы грусть. Жалеет свою девочку?

― У нее теперь есть ты.

― Главное, чтобы она это понимала. Я же ее не отдам никому после того, что было. И тот придурок женишок, пусть только рыпнется.

― А что было? ― не без любопытства уточнил я, но в ответ получил хмурый взгляд.

― Извини, друг. Настя, не подружка на ночь чтобы о таком трепаться.

― Звучит впечатляюще. Ладно, не буду лезть в слишком личное. Все вопросы перед Новым годом закрыл?

― В принципе да. Так еще, кое-что упорядочить надо. Но там по мелочи, я успею.

― Хорошо. Новый год не хочешь с нами?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​― Спасибо, но не в этот раз, ― снова улыбнулся он, поднимаясь из кресла.