Небо № 7 - Мария Свешникова

— Нет, она только к вечеру!

— Ты прикинь, Фима проблевался прямо на ковер возле кровати! — стоило ему это сказать, как виновник сей вонючки вылетел из спальни и побежал принюхиваться к дверной щели, учуяв, что я скрываю не вора, но как минимум гостя.

— У тебя кто-то есть?

— Подружка школьная заехала.

— Ну, тогда ладно!

Я открыла дверь, чтобы Фима своими когтями не разодрал ее в клочья, и знакомство моих любимых мужчин состоялось.

— Кофе хочешь? — спросил меня Эмиль.

— Я не пью кофе. Концептуально и категорически!

— Ладно, тогда убери блевотину. Интересно, от чего он?

— А ты его сегодня кормил?

— Сегодня нет.

— Сейчас почти три. Собака привыкла есть в семь утра. Тебя же мама предупредила и даже на холодильнике написала.

— Могла бы и сама покормить.

— Я? Я вообще не жилец в этой квартире — меня попросила мама с чемоданами на выход.

— Снова в Лондон?

Эмилю тоже стоило бы поработать с Нонной и тем гондоном — нашли бы много общего.

Хотя, судя по манерам и ролевым моделям, они бы образовали новую прослойку общества, осадок общества, я бы даже осмелилась выразиться.

Я забежала в комнату — Макс и Фима подружились, я наклонилась ко второму и шепотом пообещала, что, как только уберу его голодную блевотину, тут же принесу ему еды. Поцеловала его и обняла, тот начал давать мне лапы — думая, что, может, хоть за такие выкрутасы он получит крошку еды. Мне было безумно жаль Фиму, хотелось забрать его из этого ужасного дома. Но куда???

Кто бы меня забрал??!

Пришлось отыскать таз, налить туда воды, марганцовки и на коленях оттирать блевотину. Фима решил быть интеллигентным — и сделал это прямо у изголовья, так чтобы от ковра аромат тут же доносился до Эмиля. Я бы на его месте поступила бы также.

Пока я терла, в комнату зашел Эмиль и откровенно уставился на меня:

— Кстати, а почему ты за эти два дня не появилась дома? Ты что, боишься со мной вдвоем ночевать в отсутствии матери?

— А что, есть чего бояться? Кстати, смотреть сзади на женщин, стоящих на коленях, негуманно.

— Мне кажется, или ты со мной флиртуешь?

— Кто? Я? Ты упал?

— Да шучу, я…

Я почти дотерла ковер, на котором уже осталось лишь мокрое пятно, как вдруг увидела браслет Тиффани под кроватью — этот стандартный, как у Риз Уизерспун в «Блондинке в законе» — цепочка с сердечком. Как сразу вспомнила Женю, которая писала кипятком от подобных украшений, которые, не стесняясь, принимала в дар «якобы от родни», хотя мало кто в это верил, за исключением Друга из Бронкса.

В данный момент мне было плевать на Женю, мне было не плевать на какую-то девушку, которую Эмиль, не стесняясь, привел в квартиру моей матери в момент отсутствия.

Я подобрала браслет и убрала в карман, стараясь сделать это так, чтобы Эмиль не заметил.

— Какой же ты гондон, — сказала я ему на выходе из комнаты.

— Прости? — Он почти включил на меня бычку, и я больше всего боялась, что сейчас Макс выйдет из комнаты и начнется полноценный скандал.

— Сказала, пардон!

Мы оба понимали, что взаимопонимания нам в этот пасмурный день не достигнуть, да и сдалось нам это взаимопонимание.

Я вернулась в комнату к МММ. Он даже не смотрел по сторонам.

Послышался хлопок входной двери, это Эмиль уехал, как всегда, с кем-то встречаться по важным вопросам, к вечеру ждать не просил. Я и не буду. Не собираюсь ждать мужчин, которые могут собраться за пять минут, даже не почистив зубы и при этом целовать мою мать.

— Это все сюрпризы, которые несет твоя квартира? — спросил меня Макс, развалившись у меня на кровати.

— Нет, не все. В гардеробной у меня морг. А в плите — крематорий.

Я повернула рукоятку громкости на колонках возле монитора. Терпеть не могу тишину, когда мне пакостно внутри.

— У тебя что, нет ноутбука?

Я отрицательно покачала головой.

— Денег нет.

— Судя по тому, где ты живешь — не скажешь.

— Ты же сам знаешь, что квартиры иногда просто достаются. У меня нет даже работы, да и зачем мне ноутбук.

— Так люди себя обычно уговаривают после тридцати. Да зачем мне это — мне не нужно, когда они просто не могут себе этого позволить.

— Факт.

— Что за старье ты слушаешь? — спросил он, прислушиваясь к почти шедевральному исполнению «Moonriver» госпожой Хёпберн.

— Твою молодость. Эй, кому из нас 33?

— Да у нас беда с арифметикой, меня еще в проекции не было, когда слушали эту песню. Снова ты все напутала. Откуда столько цветов? У тебя был праздник?

— Да, мне исполнился двадцать один год. Но все цветы мне подарила мама — лучший друг. Все остальные уверены, что я до сих пор в Лондоне.

— День рождения — дата, когда ты всем обязан своим существованием. Терпеть не могу праздники, — МММ ничего не любил, кроме сна и субботнего хоккея.

— А я люблю наряжать елку и Новый год.

— Я тоже, — лучше поджать хвостик (перед этим его отрастить) и не распространяться, — кстати, о возрасте, я еще и вяжу! — я достала из-за дивана небольшой пакетик с шерстью и даже показала несколько сумок, сделанных собственноручно.

— Ух ты! С заклепками и с подкладкой — как все серьезно! Хорошо тебе — можешь позволить себе всякой дурью маяться. Со скуки.

— Знали бы вы, работающие, как тяжело круглые сутки думать о жизни. Уж легче работать, честное слово. Пахать в поле.

— Так кто тебе мешает?

Я закрыла эту тему и ушла на кухню. Стала мыть чистые стаканы, чтобы шум воды перебивал вопрос. Может, забудется.

МММ пришел ко мне и повторил вопрос. Как на экзамене. Я взяла полотенце и начала вытирать стаканы, надеясь замаскировать свои неудачи.

— Куда меня возьмут? И к чему тебе мои проблемы? Я два с половиной года, первые шесть месяцев вводные, чтобы терминологию освоить, прожила в Лондоне. Проучилась в Королевской академии Изящных искусств, потом умер отец, не стало денег. Я вернулась. Я недоучка с сомнительными успехами. Поступить здесь в институт я смогу только следующей весной. На работу меня не берут — везде говорят, что нужен диплом. Я ничего не умею. Сумку могу связать и шарф.

— Какая же ты глупая. Неужели ты думаешь, что человек с дипломом будет умнее и талантливее тебя?

— Откуда ты знаешь, что я талантливая? Ты не читал ничего.

— Ну, отодрать заклепку и подкладку от сумки Dior может только девушка, точно уверенная в том, что она творит. А чем ты хочешь заниматься по жизни? Давай разберемся, может, я помогу тебе найти работу.

— В том-то проблема, что я не знаю. Все кажется конвейером — окончил юрфак, идешь носить стаканчики, потом папочки, потом бумажки перекладывать и так до судьи. Но я не такая!

Трамвая ждать необязательно.

— Кем был твой отец?

— Театральным режиссером. В душе, потом начал заниматься продажей костюмов и реквизита и перешел на другую часть сцены. Потом умер от тромбоза. Раз и все. В чем смысл жизни? Занять себя так, чтобы только об этом не задумываться?

— Почему же, — МММ заглянул в холодильник, достав оттуда банку яблочного варенья, — мне в детстве рассказывали, что в абрикосовом варенье. А у тебя, видимо, в яблочном!

— Не ешь прямо из банки, тогда все загниет или протухнет, — дала я ц.у.

— Хорошо ты обо мне думаешь!

— Почему у тебя нет детей?

— А ты в курсе, что я мог бы быть твоим отцом, если бы постарался как следует двадцать лет тому назад?

— В тринадцать лет???

Забавно. А мой отчим годится мне в братья.

— Ладно, вернемся к работе — чем бы ты хотела заниматься?

— Любить! Как говорил отец одной милой писательницы Арины Холиной «Все, что угодно, — панель, сбыт наркотиков, торговля оружием — главное не работа в офисе».

МММ погрустнел разом. Подумал, что я одна из них — охотниц за мужчинами, лишь бы ничего не делать — так я наоборот гонюсь за ним для того, чтобы хоть что-то делать.

— Замуж за меня пойдешь?

— Ты из жалости, да?

— Это самая неожиданная реакция на предложение руки и сердца.

— Давай руку и сердце. Положу в морозильник, потом продам на органы — вот тебе и средства к существованию.

— Какая ты!

Я улыбнулась. Тому, что уже двадцатую минуту терла один и тот же стакан полотенцем. И задумалась, а люблю ли я его так, как любят девушки своих женихов, когда восторженно орут «да»? Вы когда-нибудь заходили на сайты, вроде одноклассники. ру или в контакте. ру, смотрели на фотографии однокашников, на эти счастливые морды, загорающие в Турции и на Бали, на эти свадебные перетасовки? Смотрели. И вам было противно и омерзительно. А еще немного завидно и обидно. Самую малость.

Неужели из всех видов связи мне досталась такая неаккуратно слепленная любовь? Казус бытия — не более.

Вспомнила еще одни слова одного умного (не такого, конечно, как Аринин папа) мужчины — Ивана Сергеевича.