Установленный срок - Энтони Троллоп

над ним, я подумал, что одна сторона его лица исчезла, и что его глаз будет не совсем на месте.

– Все его шансы жениться на Еве пропали, – сказал я жене.

– Мерзкая маленькая эгоистичная шлюха! – сказала миссис Невербенд.

Но в два часа следующего дня Джека уже подлатали, и ничто не могло удержать его в Литтл-Крайстчерче. Боббс был с ним все утро и заверил его мать, что если он сможет выходить на улицу и заниматься спортом, то его глаз будет в порядке. Мать предложила прогуляться с ним в городском парке, но Боббс заявил, что для поддержания глаза на должном месте необходимы активные упражнения, и после обеда Джек был в Литтл-Крайстчерче, управляясь со своим паровым боулером. После этого Литтлбат, один из английских профессионалов, сломал ногу и был вынужден лежать на одном боку, а молодой Граундл получил травму нижней части спины и больше не появлялся на поле.

– Моя жизнь сейчас слишком дорога для Ассамблеи, – сказал он мне, оправдываясь.

Он сослался на дебаты о Установленном сроке, которые, как он знал, возобновятся, как только уедут крикетисты. Я, несомненно, очень зависел от Абрахама Граундла и согласился. После этого матч продолжался с пятнадцатью игроками с каждой стороны, так как, хотя у каждой стороны были запасные игроки, они не могли договориться, как их использовать. По их словам, наш запасной человек был лучше, чем их, и они хотели, чтобы мы взяли второго похуже, на что наши люди не согласились. Поэтому в конечном итоге в игре участвовало всего тридцать человек.

– Получается, один из наших должен вернуться с женой, – сказал лорд Мэрилебон за нашим столом за день до того, как должен был состояться матч.

– О, неужели, милорд! – сказала миссис Невербенд. – Я рада, что британульская молодая леди оказалась такой эффектной. Кто этот джентльмен?

По лицу моей жены и по тону ее голоса было легко понять, что она сильно взволнована этой новостью.

– Сэр Кеннингтон, – сказал лорд Мэрилебон. – Я полагаю, вы все слышали об этом.

Конечно, мы все слышали об этом, но лорд Мэрилебон не знал, каковы были планы миссис Невербенд в отношении ее собственного сына.

– Мы знали, что сэр Кеннингтон был очень внимателен, но от вас, иностранных джентльменов, невозможно узнать, что это значит на самом деле. Жаль, что бедной Еве, которая по-своему хорошая девушка, вскружили голову. – сказала моя жена.

– Это у Овала голова вскружилась, – продолжал его светлость, – я в жизни не видел человека, который был бы настолько вне себя. Он ужасно влюблен в нее.

– Что скажут его друзья дома? – спросила миссис Невербенд.

– Мы понимаем, что мисс Красвеллер будет иметь большое состояние, с доходом в восемь или десять тысяч в год, по крайней мере. Я полагаю, что все Овалы примут ее с распростертыми объятиями, а что касается того, что она иностранка, то мы не воспринимаем вас иностранцами.

– Почему? – спросил я, желая доказать, что мы иностранцы. – Что делает иностранца иностранцем, как не другое подданство? Разве мы не называем американцев иностранцами?

Великобритания и Франция в течение многих лет вели морское противостояние с объединенными флотами России и Америки, и только что заключили тот славный мир, по которому, как говорят политики, весь мир должен был управляться в будущем, и после этого не приходится сомневаться, что американцы были иностранцами для англичан. И если американцы таковы, то почему и не британульцы тоже? Мы отделились от Великобритании, не прибегая к войне, но все же наш собственный флаг, Южный Крест, развевался под нашими легкими бризами так же гордо, как когда-то развевался Юнион-джек среди суровой британской зимы. Это был флаг Британулы, к которой Великобритания не имела никакого отношения. В данный момент мне особенно хотелось услышать, как такой выдающийся англичанин, как лорд Мэрилебон, признает, что мы иностранцы.

– Если мы не иностранцы, то кто мы, милорд?

– Англичане, конечно, – ответил он. – А кто же еще? Разве вы не говорите по-английски?

– Как и американцы, милорд, – сказал я с улыбкой, которая должна была быть любезной. – Наш язык распространен по всему миру, но это не признак национальности.

– Каким законам вы подчиняетесь?

– Английским, пока мы не решим их отменить. Вы знаете, что мы уже отменили смертную казнь.

– Эти монеты в ходу у вас?

Он достал из жилетного кармана золотой кругляш и кинул его на стол. Это был один из тех фунтов, которые люди будут продолжать называть соверенами, хотя это название было фактически запрещено для ведения всех расчетов.

– Чье это изображение и подпись? – спросил он. – И тем не менее, это было выдано мне сегодня в одном из ваших банков, и женщина-кассир спросила меня, буду ли я принимать соверены. Как вы это объясните, господин президент?

Небольшой народ, численно небольшой, конечно, не сможет сделать все сразу. Возможно, мы были немного медлительны в учреждении национального монетного двора. На самом деле, возникли трудности с инструментом, с помощью которого мы бы поместили Южный Крест над британульским войском и портрет британского президента того времени, например, мой, на место, где до сих пор находилось лицо британского монарха. Я никогда не задумывался над этим вопросом, чтобы не показаться, как некоторые президенты, слишком озабоченным тем, чтобы выставить себя напоказ. Я всегда больше думал о славе нашего народа, чем о выдвижении своего индивидуального "я", – как видно из всей истории колледжа.

– Я не буду пытаться оспаривать это, – сказал я, – но, согласно моим представлениям, нация не зависит от мелких внешних случайностей, таких как ее монета или язык.

– Но от флага, под которым она ходит. В конце концов, добавить немного вышивки – это довольно просто.

– Не от флага, лорд Мэрилебон, а от сердец людей. Мы отделились от старой родины без ссоры, без злобы, но с взаимными дружескими пожеланиями. Если в слове "иностранцы" есть хоть малейший след антагонизма, я не стану его употреблять, но британскими подданными мы не являемся и никогда не сможем ими стать.

Я сказал это, потому что чувствовал, что в самой атмосфере зарождается ощущение, что Англию снова попросят аннексировать нас, чтобы спасти наш старый народ от мудрого решения, к которому пришла наша собственная Ассамблея. О, этот непреклонный закон, защищающий человеческий род от неумения, слабости, недовольства и расточительности старости! Лорд Мэрилебон, видя, что я говорю серьезно, и будучи весьма учтивым из джентльменов, перевел разговор на другую тему. Я уже заметил, что в нашем доме он никогда не говорил о Установленном сроке, хотя в том состоянии, в котором тогда находилось общество, он наверняка слышал, как он