В поисках цезия - Георгий Марков - Болгария

Вскоре они покинули ресторан, и через десять минут машина довезла ее до дому.

6

Оставшись одна, Елена легла на кровать и задремала, по не могла заснуть. Ей казалось, что она совершила ошибку, что ее будут ругать, и эти мысли прогоняли сон.

 «Почему я отказалась от дежурства?» — спра­шивала она себя. Правда, у них не военный ин­ститут, но все равно она должна была поехать на дежурство, потому что профессор может оби­деться. Ее охватило беспокойство. Сказать ему, что заболела? Она испугалась. Да это же ложь! А она презирала лжецов. Перед ней мелькали лица Савова и его приятеля, который, как в без­донную бочку, вливал в себя вино. Ей показа­лось, что в этом есть что-то нехорошее, но по­том она снова упрекнула себя в мелочности.

«А вдруг что-нибудь случится, и опыт прова­лится? Тогда профессор скажет: «Человеку, ко­торый меняет работу на гулянки, здесь не место!»

Эта мысль обожгла ее воспаленный разум, она вскочила, бросилась к умывальнику и подста­вила лицо под холодную струю. Вода ободрила ее. «Пойду в лабораторию»,— решила Елена и, схватив пальто, побежала к выходу.

К институту она подошла в половине первого ночи.

Открыв дверь, Елена едва не столкнулась с Николовым.

— Здравствуй! — сказала она.

Николов что-то пробормотал в ответ и пошел дальше, но вдруг обернулся и сказал:

— Если в другой раз будешь опаздывать, предупреди. Может быть, я заменю тебя.

Елену удивил тон его голоса, кроткий, мяг­кий, без тени обычной раздражительности.

— Я совсем не думала опаздывать — ответила она.— Просто так случилось. Как мышата? Выдерживают ?

— Пока все шло хорошо.

— Знаешь, есть у меня одна идея. Во время дежурства я попытаюсь сменить катализатор и проверить его действие, а затем увеличу время

реакции.

— Гм! На каком основании?

— Думаю, что группа нитратов будет лучшим регулятором, чем хлор...— И она поделилась с ним своими соображениями.

— Интересно! — воскликнул он. — Я вер­нусь...

— Что ты? Иди спать — и так ты целый день здесь. Наверное, ты даже не ел?

— Это не имеет значения! — Он повернулся и пошел вперед.

Она удивленно последовала за ним. В лифте он не проронил ни слова и рассеянно глядел перед собой. Поднявшись наверх, оба поспешили к лаборатории и почти ворвались в нее. Елена услышала треск и звон какого-то металлического предмета и тотчас увидела показавшуюся из комнаты фигуру Савова в белом халате.

— Здравствуй! — Радева протянула ему руку. Он подал левую руку и сказал:

— Прости, правая у меня мокрая. Но почему

ты пришла?

— Знаешь, я решила, что лучше отдежурить. По правде говоря, испугалась профессора: ска­жет, что я своевольничаю.

— Да, но мы ведь не солдаты,— заметил Савов.

— Ты прав, но... кроме того, я хотела про­вести один опыт. Ты мне поможешь, конечно? — она быстро сняла пальто и накинула на плечи халат.

Вдруг, схватив его за руку, она быстро ска­зала:

— Пойдем, я помогу тебе вымыть руки горя­чей водой. Сейчас я принесу! — и исчезла в со­седней комнате.

Савов взглянул на свою правую руку. На ней едва заметно блестели крохотные пылинки.

— А! — едва сдержал он крик. Побледнев, он испуганно начал искать что-то в кармане халата.

Видя, что в комнату идет Николов, он отошел к открытому окну, выглянул в него, кашлянул и вернулся на прежнее место. Ему показалось, что Николов внимательно взглянул на него. И он подумал: «А если?..»

Елена принесла теплую воду. Он тщательно вымыл руки и начал их вытирать. Радева подо­шла к камере, чтобы проверить состояние мышей, и тут заметила, что дверка камеры закрыта не­плотно.

— Кто оставил камеру открытой? — спросила она, хотя это не грозило никакой опасностью.

— Это я забыл, когда проверял мышей,— от­ветил Савов.

— Да мы же проверяли перед самым моим уходом,— заметил Николов.

— Я подумал, что им плохо,— спокойно воз­разил он.

До утра они молча работали над новым пред­ложением Елены и только перед приходом профессора сделали перерыв. О мышах они забыли. Профессор подошел- к камере, и, когда он вы­тащил одну мышь из мешочка, все увидели на ее спинке темные пятна. Стрелка счетчика Гей­гера, находящаяся в камере, показывала силь­ную радиоактивность. Значит, радиоактивный газ снова преодолел сопротивление материала и оказал свое пагубное воздействие. Все осталь­ные мыши находились в том же положении. Профессор был удручен.

— Неужели опять?—повторяла Елена, и ее глаза стали влажными от бессилия и жалости. Ей хотелось плакать.

Взяв протокол наблюдений, она записала ре­зультаты опыта. Николов и Савов молчали. Ка­залось, оба они были в отчаянии.

Снова проверили показания счетчика Гейгера. Он обнаружил присутствие гамма-лучей в самом мешочке. Все мыши стали радиоактивными.

7

Уже третью ночь майор Христов не мог спать спокойно. Ничего особенного не случилось, но по­тому-то он и страдал бессонницей. Сведения, ко­торые он получал от своих сотрудников, не да­вали никаких оснований думать, что враг уже действует.

Несколько часов он изучал материалы о дея­тельности номерного института, руководимого профессором Петковым. Из них было ясно, что за год работы институт, несмотря на все усилия, не достиг никаких результатов.

В этом не было ничего странного: иногда уче­ные работают десяток и более лет, а результатов нет и нет! Но все же целый год работы — и никаких, ровно никаких результатов... Это удив­ляло. Институту было отпущено много средств, и единственная в стране лаборатория оборудована по последнему слову техники.

Кто же там работал?

Вначале сотрудники института Петкова не вы­зывали никакого подозрения. Наблюдения, кото­рые провел Христов, не дали ничего существен­ного.

«Может быть, вскоре все прояснится, но враги не будут ждать и, чего доброго, успеют совершить свое пакостное дело!»

Надо было принять какое-то решение.

«Необходимо внимательно изучить каждую мелочь. Где-нибудь враг выдаст себя. Я сам прикреплюсь к институту — ведь так советовал и генерал. За столом такие дела не делаются».

Майор поднялся, подошел к окну и поглядел на улицу. Светало. Далеко на востоке блестящие сабли солнечных лучей рассекали ночную тем­ноту. Пройдет еще несколько часов, и город за­шумит. Отдохнувшие за ночь люди отправятся на работу. Ученые возобновят исследования в лабораториях, рабочие пустят станки, служащие начнут работу в учреждениях. Жизнь потечет быстро, неукротимо.

И вдруг ему стало хорошо от мысли, что це­лые три ночи он бодрствовал и что голоза у него тяжела от мыслей, но что все это для счастья народа, из которого он сам вышел. Хри­стовым снова овладела ненависть к тем, кто крадется, подслушивает, кто хочет нарушить спокойную жизнь народа..л