Похвала подлости - Борис Поломошнов

Приговор Верховного суда (аудиенсии) Новой Испании не замедлил последовать: предать дона Карлоса за совершенные им злодеяния сожжению на костре, что и было исполнено. Аборигенов силой заставили присутствовать при сожжении [23, с. 127].

— «Доносы никогда не сыпались так часто, как во время приближения к пасхальному празднику. Духовники ставили донос в обязанность кающимся, которые видели, слышали или узнавали вещи, которые могли бы быть названными противными католической вере или правилам инквизиции.

Эта эпидемия доносов являлась следствием чтения предписаний, произносившихся в течение великого поста в церквах. Одно предписание обязывало доносить в шестидневный срок, под страхом смертного греха, на лиц, замеченных в преступлениях против веры и инквизиции. Другое объявляло анафему на тех, кто пропустит этот срок, не являясь в трибунал для подачи заявлений; и все ослушники обрекались на страшные кары» [60, с. 208].

В частности, отлученный лишался божьего покровительства, «благодати», и защиты законом, всякий мог безнаказанно ограбить и убить его, католикам запрещалось разговаривать с ним, оказывать ему помощь, давать приют…

Отлучению (интердикту) подвергались и целые города, области и даже страны; с 1180 по 1208 гг. — Шотландия, Франция, Англия и обширные владения графа Тулузского» [11, с. 20].

— «В письме к папе Адриану VI от 22 марта 1523 года Эразм (Роттердамский. — Б. П., Е. П.) пишет: силой устрашения и угроз вы стараетесь заставить людей верить в то, во что они не верят, любить то, чего они не любят» [66, с 163].

— «А между тем в тот же самый день (24 августа 1572-го года, день св. Варфоломея, сразу же после уничтожения и «зачистки» гугенотов в Париже. — Б. П., Е. П.) король Франции Карл IX позвал к себе короля Наваррского (уже находившегося в это время в Лувре как приглашенного своим «коллегой» и несостоявшимся родственником на якобы ожидавшуюся свадьбу их детей. — Б. П., Е. П.) и принца Конде, и со всей горячностью, на какую он был способен, потребовал от них принятия католицизма, отречения от ереси: «Я не потерплю в моем государстве иной религии, кроме религии моих предков. Месса или смерть? Выбирайте!» Генрих Наваррский изъявил немедленно полную готовность идти к мессе, Конде же наотрез отказался, но угрозы Карла IX в адрес семьи принца и увещания пастора Розье склонили упрямца к принятию им католицизма» [59, с. 9].

— Макиавелли: «Нужно поставить дело так, чтобы когда люди больше не верят, можно было заставить их верить силой» [63, с. 54].

Третий рейх. «К. Г. Франк», — стоит подпись под объявлением, в котором сообщается о вознаграждении в сумме 10 миллионов крон тому из граждан, «кто представит фактические данные, которые будут способствовать поимке преступников» (то есть, участников покушения на Райнхарда Гейдриха. — Б. П., Е. П.). В скором времени засуетилось и «правительство» протектората, добавив от себя (как и сообщил Франк при своем посещении Гитлера) 10 миллионов крон. Теперь уже сумма вознаграждения составляла 20 миллионов крон! Никогда еще не назначалось такое огромное вознаграждение — и не за кропотливый, а возможно, и опасный розыск, а за простое, одно-единственное сообщение, возможно, за одно лишь движение руки, поднимающей телефонную трубку, и за несколько произнесенных фраз.

Декрет следует за декретом. На улицах появляются все новые и новые объявления. В одном из них содержится сравнительно точное описание того, как происходило покушение. Далее следует описание преступников (курсив. — Б. П., Е. П.) и предметов, обнаруженных на месте преступления (курсив — Б. П., Е. П.), разумеется, за исключением бомбы и автоматического пистолета, так как это могло бы послужить скорее как инструктаж. Затем в объявлении продолжаются заклинания и угрозы:

«Преступники, безусловно, ждали в течение долгого времени на месте покушения, возможно, даже несколько часов. В соответствии с назначенным вознаграждением в сумме 20000000 (двадцать миллионов) крон за предоставление населением сведений, которые приведут к поимке преступников, сумма эта будет полностью выплачена тому, кто ответит на предлагаемые вопросы:

1. Кто может сообщить данные о преступниках?

2. Кто наблюдал за преступниками на месте покушения?

3. Кому принадлежат вышеописанные вещи и особенно у кого недостает вышеуказанных дамского велосипеда, плаща, кепки и портфелей?

Вышеуказанные вещи выставлены для обозрения с сегодняшнего дня с 9 часов утра в витрине обувного магазина Бати, Вацлавская площадь, 6.

Тот, кто мог бы предоставить полиции требуемые сведения, но не сделал этого добровольно, будет расстрелян вместе со своей семьей (курсив — Б. П., Е. П.) в соответствии с приказом имперского протектората Чехии и Моравии об установлении чрезвычайного положения с 27 мая 1942 г.» [85, с. 299–300].

13. Доверчивого обмани

Первый рейх. «Север, поняв неспособность императора Юлиана, убедил свои войска, над которыми он начальствовал в Славонии, что следует пойти на Рим и отомстить за смерть Пертинакса. Под этим предлогом он двинул войска на Рим и был в Италии раньше, чем там узнали о том походе. Когда же он явился в Рим, Сенат со страху избрал его императором, а Юлиан погиб. После такого начала Северу, чтобы подчинить себе все государство, оставалось одолеть два препятствия: одно было в Азии, где начальник войск Песценний Нигер заставил провозгласить себя императором, другое — на западе, где находился Альбин, который также тянулся к власти. Так как Север считал опасным объявить себя открытым врагом их обоих, он решил напасть на Нигера и обмануть Альбина. Последнему он написал, что, будучи избранным Сенатом в императоры, он хочет разделить с Альбином это достоинство, даровал ему титул Цезаря и по постановлению Сената сделать его соправителем; все это было принято Альбином за правду.

Однако потом, когда, победив и умертвив Нигера, Север устроил восточные дела и вернулся в Рим, он стал жаловаться в Сенате, что Альбин, не чувствуя признательности за оказанные ему благодеяния, предательски пытался убить Севера, почему Север вынужден отправиться в поход и наказать Альбина за неблагодарность. После этого Север выступил настиг Альбина в Галлии и лишил его государства и жизни» [63, с. 91].

Второй рейх. Макиавелли: «Кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обмануть» [63, с. 84].

«В июне 1573 года в Москву прибыл императорский гонец Магнус Паули. Вот как выглядит описание Варфоломеевской ночи в «речах» императорского гонца: «Король Францевский воевался с королем Нафарским, а воевавшись, умыслился злодейским обычаем, чтоб с ним помириться, а помирившися, зговорил сестру свою за Нафарского короля. И король Нафарский приехал на свадьбу, а с ним многие великие люди приехали. И король… зятя своего схватил и посадил в тюрьму, и ныне тот сидит в тюрьме, а людей его, всех бояр и дворян, всяких людей из женами и з детьми тое же ночи побил и до одинова, а и сказал, побил их для веры, что они не его веры;… всего в то время побил всякого человека и со младенцы до ста тысяч» [41, с. 225].

— 24 августа 1572-го года. Ночь накануне дня св. Варфоломея. Париж: «Кровь была пролита, и пролита в ту минуту, когда Гиз с целою свитою направлялся к дому адмирала (Колиньи. — Б. П., Е. П.).

Колиньи еще не спал. Он беседовал с окружавшими его кровать (после покушения на него неизвестными лицами он выжил, но полученные им ранения вынуждали его соблюдать предписанный врачом постельный режим. — Б. П., Е. П.) друзьями, пастором Мерленом и хирургом Амбруазом Паре. Его ум был далек от всяких подозрений. Даже шум, послышавшийся со стороны Лувра, он приписал какой-нибудь весьма обыкновенной выходке Гизов. Но на этот раз его предположения обманули его. Шум послышался и подле дверей его дома, в комнату вбежал Корнатон и рассказал все. Адмирал поднялся с постели, и все бросились на колени. «Молитесь за меня, Мерлен, — сказал он спокойно своему пастору, — я давно ожидал этого», и, обратясь к дворянам, он попросил их спасать свои жизни. «Я предаю дух мой Богу», — произнес он и оперся на стену. В комнате остался лишь слуга адмирала, немец, все остальные убежали. Швейцарцы, охранявшие вход, были оттеснены, дверь в комнату Колиньи выломана, и в нее ворвалась шайка убийц, под предводительством Бема.

«Вы адмирал?», — спросил Бем.

«Я, — спокойно отвечал Колиньи. — Молодой человек, Вы должны уважать мои седины, мои раны. Вы не можете сократить дни моей жизни».

Его слова были напрасны. Не успел он произнести их, как шпага Бема (заметьте, не кинжал, поскольку Бем — человек чести, доблести и благородных правил, разве мог бы он пойти с кинжалом на безоружного, раненого и престарелого?! — Б. П., Е. П.) пронзила Колиньи насквозь. Другим ударом Беем поразил его в голову. В то же мгновенье десяток шпаг засверкали над головою Колиньи и вонзились в него. Он был весь изранен.