Черная метка - Патриция Корнуэлл

– У меня нет доносчиков, я в них не нуждаюсь. Каждый мой сотрудник знает, что может всегда прийти ко мне и обсудить любой вопрос.

В его молчании я уловила злорадное торжество. Он не сменил свою вызывающую позу, наслаждаясь моментом. Я оперлась руками о металлический стол.

– Не думаю, что нуждаюсь в поучениях, Чак. Ты единственный, у кого со мной проблемы. Разумеется, я понимаю, из-за чего ты не ладишь с начальницами. Потому что всю жизнь тебе приходилось идти на поводу у женщин.

Блеск в его глазах пропал. На лице застыл гнев. Я продолжила снимать с трупа скользкую рыхлую кожу.

– Но хочу поблагодарить тебя за то, что не стал скрывать свои мысли, – сказала я спокойно и холодно.

– Это не только мои мысли, – грубо огрызнулся он. – Все считают, что вы больше не в состоянии нормально работать.

– Рада, что тебе известно, о чем думают все, – проговорила я, стараясь не выдать охватившую меня злость.

– Это нетрудно. Я не единственный, кто заметил, что вы не такая, как раньше. Вы сама это прекрасно понимаете и должны это признать.

– Расскажи, что я должна признать?

Наверное, он заранее приготовился к ответу.

– Несвойственные вам поступки: работаете до упаду, выезжаете на все преступления и поэтому так устаете, что не замечаете напряженную атмосферу в отделе. А когда вам звонят огорченные люди, у вас нет времени поговорить с ними так, как раньше.

– Какие огорченные люди? – Я готова была выйти из себя. – Я всегда беседую с родственниками, со всеми, кто обращается, если у них есть право получить информацию.

– Может, вам следует спросить доктора Филдинга, на какое количество звонков он отвечает, со сколькими приходящими к вам людьми разговаривает и как прикрывает. А потом, эта ваша штука в Интернете... Вы действительно зашли слишком далеко. Это последняя капля.

Я была в недоумении.

– Какая еще штука в Интернете?

– Ваш чат, или как его там называют. Честно говоря, у меня дома нет компьютера, я не пользуюсь Интернетом, поэтому сам не видел.

Странные тревожные мысли заметались у меня в голове, как стая испуганных птиц. Мириады подозрений всколыхнули рассудок.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал Раффин. – Надеюсь, понимаете, я хотел сделать как лучше. После всего, что вам пришлось пережить.

Я не желала слышать больше ни единого слова об этом.

– Спасибо за понимание, Чак, – произнесла я, пристально глядя ему в глаза, пока он не отвел взгляд.

– К нам должны привезти кого-то из Пойнтатану, – быстро проговорил он, стремясь поскорее уйти. – Если хотите, я могу проверить.

– Да, пожалуйста. А потом засунь это тело назад в холодильник.

– Ну конечно, – ответил он.

За ним закрылись двери, и в зале воцарилась тишина. Я сняла остатки кожной ткани и положила на разделочную доску. Я чувствовала, как в мою уверенность закрадывается сомнение и на меня наваливается холодный параноидальный страх. Я наколола на доску булавками человеческую плоть и измерила ее. Положила доску с прикрепленной кожей в хирургическую кювету, накрыла ее зеленой тряпкой и поставила в холодильник.

Я вымылась, переоделась и попыталась избавиться от страхов и негодования. Устроила себе перерыв, достаточно длинный, чтобы выпить чашку кофе, который сварили так давно, что он весь осел на дно. Отдала двадцать долларов администратору офиса, положив начало новым "кофейным" деньгам.

– Джин, вы читали чат, который я якобы веду в Интернете? – спросила я.

Она отрицательно покачала головой, но выглядела смущенной. Я задала этот же вопрос Клете и Полли.

Клета покраснела, опустила глаза и тихо ответила:

– Иногда.

– Полли, а вы?

Она прекратила печатать и тоже покраснела.

– Изредка.

Я кивнула.

– Это не мое, – сообщила я. – Кто-то подделывается под меня. Жаль, я не знала об этом раньше.

Мне показалось, обе мои секретарши смутились. Я не была уверена, что они мне поверили.

– Я понимаю, почему вы ничего не сказали, когда узнали об этом так называемом чате, – продолжала я. – Наверное, на вашем месте я тоже бы молчала. Но мне нужна ваша помощь. Если у вас появятся мысли, кто может быть замешан в этом деле, скажите, пожалуйста, мне.

Они облегченно вздохнули.

– Это ужасно, – с чувством проговорила Клета. – Того, кто это делает, нужно посадить в тюрьму.

– Простите, что не сказала вам раньше, – сокрушенно добавила Полли. – Не имею представления, кто может такое писать.

– То есть, когда читаешь, это похоже на вас. В этом-то и проблема, – заметила Клета.

– Похоже на меня? – спросила я, нахмурившись.

– Ну, знаете, в чате высказываются советы по предупреждению несчастных случаев, безопасности, о том, как справиться с горем, и обсуждаются тому подобные медицинские вопросы.

– Вы считаете, что это пишет врач или человек с медицинским образованием? – поинтересовалась я с растущим недоверием.

– Кто бы это ни был, он знает, о чем говорит, – ответила Клета. – Но он пишет не научным языком. Не так, как составляют отчет о вскрытии или что-то подобное.

– А теперь, когда я подумала, мне кажется, что это совсем не похоже на вас, – сказала Полли.

Я заметила в пачке на ее столе фотографию мужчины, голова которого была наполовину снесена выстрелом из ружья. Этот снимок был мне знаком. Жена убитого человека писала письма из тюрьмы, обвиняя меня во всех грехах – от некомпетентности до вымогательства.

– Что это? – задала вопрос я.

– Очевидно, в офисе Генерального прокурора получили письмо от этой сумасшедшей. Недавно звонил Айра Герберт и спрашивал об этом деле, – ответила Полли.

Герберт был полицейским репортером местной газеты. Если он звонил, это скорее всего означало, что на меня подали в суд.

– А потом Розе позвонила Харриет Каммингс, чтобы она прислала копию дела, – объяснила Клета. – Похоже, жена-психопатка убитого теперь утверждает, что он вставил дуло в рот и нажал спусковой крючок пальцем ноги.

– Бедняга носил армейские ботинки. Он не мог нажать спусковой крючок пальцем ноги и был застрелен в затылок с близкого расстояния.

– Не понимаю, что происходит с людьми, – со вздохом сказала Полли. – Они только и делают, что лгут и обманывают, а если их сажают, они строчат жалобы и подают в суд. Меня от таких тошнит.

– Меня тоже, – согласилась Клета.

– Не знаете, где доктор Филдинг? – спросила я.

– Не так давно встретила его в коридоре.

Я нашла доктора Филдинга в медицинской библиотеке, где он листал журнал о правильном питании. Увидев меня, он улыбнулся, хотя выглядел уставшим и немного расстроенным.

– У меня нехватка углеводов, – сообщил он, постукивая указательным пальцем по раскрытой странице. – Все время повторяю себе, что, если не буду потреблять от пятидесяти пяти до семидесяти процентов углеводов от общего рациона, у меня снизится уровень гликогена. Последнее время ощущаю недостаток энергии.

– Джек! – воскликнула я, закрывая дверь библиотеки. – Мне нужно, чтобы ты был честен со мной, как никогда.

Я пересказала ему разговор с Раффином, и на лице моего заместителя засветилось понимание. Он закрыл журнал. Я села перед ним так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза.

– Ходят слухи, что Вагнер хочет избавиться от вас, – сказал доктор Филдинг. – По-моему, это чепуха, но мне жаль, что вы вообще об этом узнали. Чак – идиот.

Синклер Вагнер занимал должность секретаря департамента здравоохранения и социального обеспечения. Только он и губернатор могли назначать или увольнять главного судебно-медицинского эксперта.

– Когда пошли такие слухи? – спросила я.

– Недавно. Пару недель назад.

– По какой причине меня собираются уволить? – продолжала я допрашивать Филдинга.

– Якобы по той, что вы с ним не ладите.

– Это смешно!

– Или он вами недоволен, а следовательно, губернатор тоже.

– Джек, пожалуйста, поконкретнее.

Он заколебался и смущенно поерзал на стуле. Он выглядел виноватым, как будто был в ответе за мои проблемы.

– Ладно. Если начистоту, доктор Скарпетта, говорят, что Вагнер недоволен чатом, который вы ведете в Интернете.

Я наклонилась к нему и положила ладонь на его руку.

– Это не я. Кто-то другой выступает от моего имени, – заверила я.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Вы шутите?

– О нет, здесь нет ничего смешного.

– Господи Иисусе! – воскликнул он с отвращением. – Иногда мне кажется, что Интернет – это самое худшее, что могло с нами произойти.

– Джек, почему вы не спросили меня? Если думали, что я занимаюсь чем-то неуместным... Я хочу сказать, неужели я умудрилась так отгородиться от людей, что никто больше не хочет со мной делиться?

– Дело не в этом, – ответил Филдинг. – Это не отстраненность или безразличие. Наоборот, мы относимся к вам так хорошо, что, по-моему, стали чересчур оберегать вас.

– Оберегать от чего? – осведомилась я.