Черная метка - Патриция Корнуэлл

– Позвони сейчас.

Он стянул перчатки и подошел к телефону. Я услышала, как он один за другим открывает ящики стола.

– Вы не видели телефонную книжку?

– Это тебя нужно спросить, – ответила я раздраженно, – поскольку ты за нее отвечаешь.

– Сейчас вернусь.

Раффин опять куда-то убежал, и Марино проводил его взглядом.

– Тупой как осел, – прокомментировал он.

– Не знаю, что с ним делать, – сказала я, – потому что в действительности он не тупой, Марино. В этом-то и проблема.

– Ты спрашивала, что с ним происходит? Ну, вроде как нет ли у него провалов в памяти, нарушений внимания или чего-нибудь подобного? Может, он ушибся головой или слишком часто занимается онанизмом.

– Специально не расспрашивала.

– Не забудь, что в прошлом месяце он спустил пулю в канализацию, док. Потом вел себя, как будто это была твоя вина, что, конечно же, чистейшая ерунда. Я хочу сказать, что при этом присутствовал.

Я боролась с мокрыми скользкими джинсами мертвеца, пытаясь их снять.

– Не хочешь мне помочь?

Мы осторожно стянули джинсы, сняли трусы, носки и футболку, и я положила их на покрытую простыней каталку. Я тщательно осмотрела их в поисках разрывов, дыр и других очевидных трасологических улик. Обратила внимание, что задняя часть брюк была намного грязнее, чем передняя. Задники туфель потерлись.

– Джинсы, черные трусы и футболка от Армани или Версаче. Трусы вывернуты наизнанку, – продолжала я опись. – Туфли, ремень и носки – от Армани. Видишь грязь и потертости? – показала я. – Возможно, его волочили под мышки.

– Мне тоже пришла в голову эта мысль, – сказал Марино.

Минут через пятнадцать открылась дверь, вошел Раффин с телефонной книжкой в руке и постучал ею по шкафу.

– Я что-нибудь пропустил?

– Сейчас мы обследуем одежду через "люма-лайт", потом высушим, чтобы ею могли заняться трасологи, – недружелюбно проинструктировала я Чака. – Обсуши его личные вещи феном и упакуй.

Он натянул перчатки.

– Десять четыре. Принято, – ответил он бодро.

– Похоже, ты уже готовишься к экзаменам в полицейскую академию? – поддразнил его Марино. – Молодец!

Глава 13

Я полностью погрузилась в исследование трупа, настолько разложившегося, что он едва напоминал человеческое тело.

Смерть сняла с этого человека всякую защиту, и бактерии из желудочно-кишечного тракта бесконтрольно наводнили организм, ферментируя, вызывая брожение и заполняя все пространство газами. Бактерии разрушали стенки клеток и превращали кровь в венах и артериях в зеленовато-черную кашицу, делая кровеносную систему, которая просвечивала сквозь обесцвеченную кожу, похожей на реки с притоками и ручьями.

Области тела, которые были скрыты под одеждой, были в гораздо лучшем состоянии, чем руки и голова.

– Не дай Бог встретить такого вечером в темном переулке, – произнес Раффин, глядя на мертвеца.

– Он в этом не виноват, – ответила я.

– Знаешь что, Чаки-малыш, – сказал Марино, – когда ты умрешь, тоже будешь страшным как смертный грех.

– Нам известно, в каком месте трюма находился контейнер? – спросила я Марино.

– На пару рядов вниз.

– А что насчет погодных условий во время двухнедельного плавания?

– Мягкая, от шестнадцати до двадцати одного. Проклятый ураган Эль-Ниньо. Народ ходит за рождественскими подарками в чертовых шортах.

– Значит, вы думаете, что этот парень умер на борту и кто-то засунул его в контейнер? – спросил Раффин.

– Нет, я так не думаю, Чаки-малыш.

– Меня зовут Чак.

– В зависимости от того, с кем ты разговариваешь. Вот в чем проблема, Чаки-малыш. Если у тебя в трюме тонны контейнеров, набитых как сельди в бочке, расскажи, как можно засунуть мертвеца в один из них, – произнес Марино. – Тебе не удастся даже открыть дверь. Плюс нетронутая пломба.

Я придвинула ближе хирургическую лампу и, глядя в увеличительное стекло, пинцетом и тампонами собрала волокна и инородные вещества.

– Чак, нужно проверить, сколько у нас осталось формалина, – сказала я. – Вчера его было мало. Или ты уже позаботился об этом?

– Еще нет.

– Не вдыхай его пары, – заметил Марино. – Они уже вредно сказываются на твоих мозгах.

Формалин, или раствор формальдегида, – химически активный реактив, который использовался для "фиксации" тканей и органов. Он убивал ткани и чрезвычайно сильно раздражал дыхательные пути, кожу и глаза.

– Пойду проверю формалин, – сказал Раффин.

– Не сейчас, – запретила ему я. – Подожди, пока мы закончим. Позвони Клете и спроси, ушла ли Андерсон. Мне не нужно, чтобы она здесь расхаживала.

– Я позвоню, – предложил Марино.

– Должен признаться, мне немного невдомек, почему такие девочки гоняются за убийцами, – обратился Раффин к Марино. – Когда вы начинали, они, наверное, занимались только проверкой парковочных счетчиков.

Марино направился к телефону.

– Сними перчатки, – бросила я вслед, потому что он всегда забывал это делать, сколько напоминаний "Только чистые руки" я бы ни вывешивала.

Я медленно передвинула увеличительное стекло и остановилась. Колени были испачканные, с содранной кожей, как будто человек стоял голыми ногами на шершавой грязной поверхности. Проверила локти. Они тоже были грязными и ободранными, но об этом трудно было говорить определенно, поскольку кожа почти полностью разложилась. Я обмакнула тампон в стерильную воду в тот момент, когда Марино повесил трубку. Услышала, как он разрывает упаковку новой пары перчаток.

– Андерсон ушла, – сообщил он. – Клета сказала, что с полчаса назад.

– А что вы думаете о культуристках? – спросил Раффин Марино. – Видели мышцы на руках Андерсон?

Я положила рядом с трупом шестидюймовую линейку, чтобы обозначить масштаб, и начала снимать тридцатипятимиллиметровой фотокамерой с макрообъективом. Нашла грязные области на внутренней части рук и промокнула их тампоном.

– Интересно, было ли полнолуние, когда корабль отошел от Антверпена? – произнес Марино.

– Я так думаю: если хочешь жить в мире мужчин, надо быть такой же сильной, как мужчина, – продолжал гнуть свое Раффин.

Журчала бегущая вода, звенели стальные инструменты.

– Сегодня будет новолуние, – сказала я. – Бельгия находится в Восточном полушарии, но лунный цикл у нас одинаковый.

– Значит, могло быть полнолуние, – заключил Марино.

Я понимала, куда он клонит, и мое молчание служило предостережением не затрагивать тему оборотней.

– Что между вами случилось, Марино? Ты проиграл свою должность в армрестлинг? – спросил Раффин, обвязывая бечевкой связку полотенец.

Марино уставился на него в упор.

– Ну конечно, раз она детектив, а вы опять ходите в форме, – продолжал Раффин, ухмыляясь.

– Ты со мной разговариваешь?

– Вы же слышали, что с вами. – Раффин открыл стеклянную дверцу шкафчика.

– Наверное, я старею. – Марино сорвал хирургическую шапочку и швырнул ее в мусорную корзину. – Слух у меня не тот, что был раньше. Но если я не ошибся, ты только что здорово разозлил меня.

– Что вы думаете о женщинах, которых показывают по ящику? Что насчет женщин, соревнующихся в армрестлинге? – говорил Раффин.

– Заткнись! – приказал Марино.

– Вы, одинокий человек, пошли бы гулять с такой женщиной?

Раффин никогда не любил Марино, а теперь имел шанс проявить свою нелюбовь, или считал, что имел шанс, потому что эгоцентрический мир Раффина вращался вокруг очень непрочной оси. С его ограниченной точки зрения, Марино проиграл, поэтому над ним можно издеваться. Пора его проучить.

– Вопрос в том, пойдет ли такая женщина с вами? – У Раффина не хватило ума выбежать прочь из зала. – Или вообще какая-нибудь женщина?..

Марино подошел к нему вплотную. Они стояли так близко, что чуть не соприкасались пластиковыми масками.

– Хочу дать тебе совет, придурок! – угрожающе проговорил Марино. – Заткни свою вонючую пасть, прежде чем она встретится с моим кулаком. И больше не показывай свой щенячий гонор, если не хочешь, чтобы он тебе навредил.

Чак покраснел как рак, и в это время двери раскрылись и вошел Нейлс Уандер с дактилоскопической краской, картой и валиком.

– Сейчас же прекратите, – приказала я Марино и Раффину. – Иначе выгоню обоих.

– Доброе утро, – сказал Уандер, словно оно и в самом деле было добрым.

– У него сильно отслоилась кожа, – сообщила я.

– Значит, будет проще.

Уандер заведовал дактилоскопической лабораторией и мало чему удивлялся. Ему нередко приходилось сбрасывать червей, чтобы взять отпечатки с разложившихся трупов, он не морщился, когда отрезал пальцы у обгоревших останков и относил их в банке к себе в лабораторию.

Я познакомилась с ним сразу, когда начала здесь работать, и с того времени он совсем не постарел и не изменился. Он был лысым, высоким и неуклюжим, всегда ходил в слишком просторных халатах, которые кружились и развевались, когда он торопливо шагал по коридору.