Детектив для попаданки (СИ) - Васина Илана

Через пол часа мы на месте.

Трехэтажный деревянный дом Васильевых расположен настолько обособленно от главной дороги, что хозяева даже не потрудились огородить его забором. Строение чем-то напоминает русскую избу: цельные бревна образуют стены, крыша покрыта темно-серой черепицей. Дом украшает множество окон, второй этаж окаймлен сплошным балконом за деревянной оградой, витиевато, вдоль поперечного контура дома уходящим к дорожке из декоративных камней, змейкой спускающейся на уровень цокольного этажа.

Нам навстречу выходит хозяйка. Привлекательная блондинка за тридцать в светлом сарафане, украшенном нежно-розовыми цветочками. Издали они выглядят безобразными пятнами, но чем ближе мы подходим, тем изысканнее становится их форма и цветофактура. Она ловит мой взгляд, задержавшийся на причудливом принте и оживленно спрашивает:

- Нравится? Сама рисовала! Вот, осваиваю роспись на льне! Я, кстати, Ольга.

Знакомимся. Алена стоит со мной рядом, и нахваливает меня с сияющими энтузиазмом глазами. Полуобнимает, будто теплым крылышком прикрывая, и похлопывает по плечу. Я, оказывается, и спортивная, и харизматичная, и характер огого, какой волевой! Всех враз уговорю и заставлю сделать то, что нужно!

- И меня заставит? – в притворном испуге шарахается Ольга, при этом пронзая пытливым взглядом мое лицо.

- Нет, ну что ты, дорогая! С субординацией у нас все в порядке, – смеется свекровь и шутливо жалуется, – Меня вон Катюша еще ни разу мамой не назвала – только все с пиететом Аленой Григорьевной величает. В общем, не обижайте тут нашу Катеньку! Она девочка очень старательная. И быстро всему учится, - добавляет уже потише, пытаясь, наверно, успокоить саму себя. Но Ольга ее не слушает. Оборачивается в сторону дома и кричит:

- Ванечка, Паша, идите сюда! Ваша няня приехала!

Пока прощаемся с Аленой, к нам выбегают два русоволосых, лопоухих мальчугана, но я их совершенно не интересую. Их гораздо больше волнует желтая пластиковая пулька для пистолета, и сейчас они увлеченно спорят, кому она должна достаться.

Пока что желтый цилиндрик зажат в руках у старшего  мальчика - как же знакомо: кто сильнее – того и добыча! - но младший изо всех сил выдирает ее из пальцев брата и канючит:

- Маам, ну скажи ему! Я первый нашел! Она под диваном валялась! Ему не нужна была, пока я не взял.

- Нужна, нужна! Все желтые пульки мои! И все они мне нужны! Я просто не сразу эту нашел!

Ольга обещает разобраться в проблеме потом, а пока торжественно указывает на меня. Вот, ребята, знакомьтесь! Это ваша няня, Катерина Сергеевна! Как только их взгляд падает на меня, Ольга бочком-бочком топает в сторону дома, шепчет:

- Ну, вы их займите чем-нибудь на пол часика. А то у меня срочная работа. А потом я к вам подойду!

Пробую их отвлечь. Прошу ребят показать все пистолеты и пули - весь арсенал, который у них имеется. Но эта злосчастная пулька не дает им покоя. Они жмутся, мнутся, но ничего показывать не хотят, пока игрушка в их руках не поделена.

- Чья эта пуля? – спрашиваю, присев на корточки, чтобы им удобнее было со мной разговаривать.

- Моя. Все желтые мои, - решительно заявляет Иван.

- Да, но я ее нашел, - торопливо добавляет Паша.

- Если пуля Ванина – значит он решает, кому и когда дает, верно? – обращаюсь, в основном, к младшему брату.

- Да, но... – замолкает на полуслове. Крыть-то мои слова нечем!

- Хорошо, а теперь вопрос к тебе, - переключаюсь на старшего. - Скажи, ты как-то поблагодарил брата за то, что он нашел твою игрушку?

- Нет еще. Спасибо! – быстро тараторит он, даже не глядя на Пашу. Вместо этого таращится на меня преданными, серыми глазами.

- Ну, «спасибо» – это хорошо, конечно, но маловато. Может, согласишься дать пулю брату на десять минут?

Иван морщит лобик. Идет глубокая внутренняя борьба. Наконец, он изрекает:

- Если только на пять.

- Слишком мало! – кричит маленький торговец.

- Хорошего в принципе бывает понемногу, - философски заключаю я, глубоко вздохнув.

К счастью, на этом конфликт исчерпан, пуля переходит к Павлу (с подчеркнуто серьезным видом засекаю на смартфоне пять минут), и ребята идут показывать мне свои игрушки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Заходя в дом, с порога оглядываюсь по сторонам. Успеваю лишь заметить прелестную деревянную отделку дома прежде, чем в глаза бросается страшный бардак, затмевающий все прочие детали обстановки.

В гостиной раскиданы игрушки. Диван весь в кубиках. Огромные, прозрачные пластиковые коробки, под завязку набитые детским добром, заполняют все пространство вдоль стены. Многие из них открыты и опустошены. Обеденный, кажется, стол заполнен бумагами, карандашами, огрызками от яблок. Охаю. С дисциплиной здесь явно проблемы. Причем не только у детей.

- Дети, как много у вас игрушек! – «восторгаюсь» я, нервно поеживаясь. – Наверно, непросто их всех убирать, порядок поддерживать?

- Да не знаааю, - тянет растерянно Ваня, пожимая плечиками. - К нам тетя Лена приезжает убираться. Вот скоро приедет вроде бы.

Ситуация, конечно, аховая. До сих пор моя работа с детьми всегда протекала на своей территории. Поначалу это были обычные детсадовские группы, в которых я работала, набираясь опыта. Потом свой собственный сад. Я всегда могла установить на своем клочке пространства свои правила. Деткам предписывалось за собой убираться и это даже не обсуждалось.

Здесь же все иначе. В чужой монастырь ведь не придешь со своим уставом! Но в этом хаосе чувствую себя неуютно, как кошка в корыте, забитом грязью. К тому же, воспитатель во мне кричит: не привив детям элементарных навыков соблюдения чистоты, о каком вообще воспитании может идти речь?

Впрочем, сегодня первый пробный день. Пожалуй, для начала понаблюдаю за динамикой отношений в этой семье, а заодно попытаюсь нащупать и зону своего влияния. Сажусь на диван и, подозвав мальчиков, активно интересуюсь их игрушками, расспрашиваю, которые из них любимые.

Дети взахлеб тараторят, тащут мне наперебой атрибуты своего досуга: меч, как в майнкрафт, руку Айронмэна с шевелящимися пальцами, рисовальную доску с подсветкой и неоновыми красками... Вываливают свое добро на мои колени, чуть ли не закапывая живьем. Большая электронная гитара при ближайшем рассмотрении оказывается липкой. Когда мои руки натыкаются на грифе на нечто вязкое, похожее на подсохшее варьенье, прошу показать, где тут у них ближайшая раковина.

Паша, подхватив меня за правую руку (в левой у меня зажата гитара), тащит меня в противоположную часть этажа.

Здесь стоит плита, которую не сразу замечаю – она ведь тоже будто обшита шпоном и сливается с интерьером, крепкая, дубовая столешница, плавно перетекающая в деревянную раковину. И только железный кран, торчащий из стены, намекает, что эта кухня родом из нашего столетия. Прошу детей снабдить меня тряпочкой и мы вместе оттираем гитару, а я заодно и руки.

Затем, не в силах больше терпеть этот хаос, обещаю мальчишкам игру на улице. Но прежде, чем приступить к новому занятию, нам придется убрать старые игрушки на место. Объявив детям расклад, приступаю к уборке, поминутно советуясь, что куда ставить. Мальцы потихоньку подтягиваются и вовлекаются в наведение порядка.

Когда все игрушки отправлены на отдых в коробки, хватаю мяч и мы мчимся на улицу. Играем в собачку, и собачка, разумеется, я. Намеренно из рук вон плохо ловлю мяч, и дети наслаждаются своим превосходством. Вскоре меняем игру и резвимся дальше, но принцип остается такой же: я даю им выиграть, но делаю вид, что очень расстраиваюсь.

По моим подсчетам мы прыгаем-бегаем на свежем воздухе уже больше двух часов. Спасибо тренированному Катиному телу, я выдерживаю эту нагрузку, почти не запыхавшись. И все же Ольга говорила про пол часа, а уже близится время обеда.

Идем с парнями узнать у мамы, не помочь ли ей с обедом. Застаем ее перед мольбертом, в просторной мастерской. Окна выходят как раз на ту полянку, на которой мы только что играли с детьми. Здесь то ли бардак, то ли творческая стихия разбушевавшейся Музы. Все поверхности, от столов до подоконников и шкафов густо завалены какими-то тюбиками, тряпками, палитрами. Резко пахнет краской, какими-то химикатами и я невольно морщу нос. Ольга, заметив наш приход, растерянно интересуется: