Карамельные неприятности - Наталья Александрова

Именно по вышеуказанной причине Леня решил воспользоваться этим магазином для переговоров с Алоизием Макаровичем. Во всяком случае, он был уверен, что здесь им никто не помешает.

Леня вошел в магазин за несколько минут до назначенного Алоизию времени. Продавец негромко всхрапнул, повернулся на бок и затих. Судя по блаженному выражению лица, ему снилось что-то очень приятное. Например, саудовский шейх, неожиданно посетивший магазин и оптом скупивший все товары.

Маркиз устроился за одним из бесценных столов и приготовился ждать.

Алоизий оказался на удивление точен. Ровно в четырнадцать часов дверь «Царского каприза» распахнулась, и в магазин, громко пыхтя и кашляя, вкатился невысокий кругленький человечек с длинной неопрятной бородой и седыми клочковатыми волосами, торчащими из-под вязаной шерстяной шапочки, какие лет сорок назад носили конькобежцы-любители. Одет был этот человечек в черный ватник с отчетливым штампом «Минлесхоз» на правом рукаве. За спиной у Алоизия громоздился абалаковский рюкзак, перед собой он катил хозяйственную сумку на колесиках.

– Здрасте! – выпалил он, вертя головой. – Доставка канцтоваров! Мне к кому?

– Ко мне, – сообщил Маркиз, приветственно помахав вошедшему рукой.

– Я не опоздал? – Алоизий Макарович озабоченно покосился на часы.

– Нисколько!

– Ну, слава богу! – Алоизий плюхнулся на драгоценный диванчик и вытер потный лоб клетчатым платком. – Я уж так торопился, так торопился! Главное в нашем деле – не опаздывать! Точность, знаете ли, – это главное достоинство делового человека!

– Точность – вежливость королей, – подсказал Маркиз расхожую реплику.

– Насчет королей не знаю. Не сталкивался. Я ведь раньше был начальником отдела, так вот я требовал от своих подчиненных точности во всем… чтобы в восемь ноль-ноль были на рабочем месте, чтобы минута в минуту возвращались с обеденного перерыва… а вы, извините, раньше кем были?

– Ребенком, – ответил Маркиз.

Алоизий удивленно заморгал.

– Я имею в виду… где вы работали до всех этих событий? – И он сделал рукой широкий жест, обведя и немыслимо дорогую мебель, и безмятежно дремлющего продавца.

– Ах, вы об этом… я работал в цирке.

– Где?! – Глаза Закидонова полезли на лоб, седоватые волосы встали дыбом.

Леня понял, что рискует разом утратить уважение собеседника. В глазах Алоизия Макаровича бывший артист цирка вряд ли был уважаемым человеком. На это Маркизу было, в общем-то, наплевать, но вместе с уважением он мог утратить возможность получить от него ценную информацию.

– Цирк – это Центральный институт репрессивных конструкций, – быстро исправил Леня свою оплошность. – Крупный отраслевой институт. Я прошел там большой путь от молодого специалиста до начальника сектора.

– О! – Алоизий уважительно закивал. – Тогда вы хорошо меня поймете, коллега! Вы поймете, как трудно мне было перестроиться, поменять менталитет, встать, так сказать, на новые рельсы… но вы не подумайте, что я ропщу!

– Да, само собой… я ничего такого не думаю… – согласился Маркиз. Он готов был согласиться с чем угодно, лишь бы выудить у Алоизия нужные сведения.

– Мне рекомендовали обратиться к вам в компании «Бестинвест», – осторожно начал он поворачивать разговор в нужную сторону, как осторожно разворачивает опытный водитель на крутом повороте длинномерную грузовую фуру. – Кстати, там я встречал одного человека… тоже из бывших…

– Маргаринова? – ревниво осведомился Алоизий.

– Да, кажется, он представился именно так… – ответил Маркиз.

– Ну, он-то в новой жизни отлично устроился! – желчно проговорил Алоизий.

– Разве? Кажется, он работает простым курьером… перевозит документы…

– Простым курьером? – перебил Маркиза Алоизий. – Далеко не простым! Ведь важно не кем человек работает, а где! Вы ведь знаете, где работает Маргаринов?

Леня ответил неопределенным мычанием, и Алоизий, выдержав драматическую паузу, сообщил:

– Господин Маргаринов работает в мэрии! Вот как! Ни больше ни меньше! А вы говорите – простым курьером! Он не бегает на своих двоих, не пользуется общественным транспортом, как я, – его возит персональный шофер!

– Курьера – персональный шофер? – недоверчиво переспросил Маркиз.

– Представьте себе! Конечно, не по личным надобностям, а только тогда, когда он доставляет документы…

– Документы? – Маркиз заинтересовался. – А какие же документы? Ерунда небось какая-нибудь? Вопросники типа: «Сколько раз за последний месяц вы пользовались туалетной бумагой фирмы «Мягкий знак»?»

Алоизий довольно рассмеялся:

– Вот, и я ему так сказал! А Маргаринов так разошелся, прямо чуть из штанов не выпал! «Это ты из зависти! – говорит. – Да я такие бумаги важные вожу, к каким тебя и близко не подпустят!» Это меня-то, бывшего начальника отдела! У меня, если хотите знать, прежде была вторая форма допуска!

– Да что вы? – вежливо изумился Маркиз, которому как вторая, так и любая другая форма допуска ровным счетом ничего не говорила.

– Именно! – гордо подтвердил Алоизий. – И я ему об этом, естественно, вежливо напомнил… а он, то есть Маргаринов, на это ответил, что, к примеру, те бумаги, что он сегодня привез, такие наиважнейшие, что мне, с моей второй формой допуска, и не снилось. И что стоят они просто немыслимых денег. Каких-то невероятных миллионов. – Алоизий надулся, фыркнул и добавил: – Как же! Доверят такому, как Магаринов, страшные миллионы! Скорее рак на горе свистнет!

Последнюю фразу Алоизий произнес так громко, что спящий продавец встрепенулся, забормотал, но затем снова вытянулся на кушетке и безмятежно заснул.

– Надо же, как устроился! – сочувственно проговорил Маркиз. – С шофером по городу разъезжает! А еще говорят, что не место красит человека…

– Вот именно! – Закидонов шумно высморкался в клетчатый платок и спохватился: – Давайте разберемся с вашим заказом. Я вам привез бумагу для ксерокса, ручки, скрепки, степлеры, архивные папки…

– Все правильно! – Леня бережно переложил канцтовары в большую клетчатую сумку, какую в народе называют «мечта оккупанта», расписался в накладной красивым художественным росчерком и отсчитал Алоизию требуемую сумму.

– Еще вот тут распишитесь! – Алоизий протянул Маркизу красиво отпечатанный на лазерном принтере бланк. – Это сертификат на накопительную скидку. Сейчас вы получаете скидку только в полтора процента, но при каждой следующей покупке она будет увеличиваться на ноль целых две десятые процента… таким образом, с каждым разом вам становится все более выгодным наше сотрудничество!

– Что вы говорите! – Маркиз изобразил на лице светлый восторг. – Я это непременно учту!

Алоизий поглубже натянул на лоб свою конькобежную шапочку, взвалил на плечи абалаковский рюкзак и побрел к выходу, толкая перед собой тележку. Продавец на диване внезапно открыл глаза, но при виде Алоизия тут же испуганно зажмурил их снова. Он решил, что ему приснился кошмар.

Леня посидел еще немного, чтобы дать продавцу время окончательно упасть в объятия Морфея, потом вскинул сумку с канцтоварами на плечо и на цыпочках вышел из магазина. Сумка была тяжела, однако Леня не очень расстраивался по этому поводу. Путь его лежал через дорогу в музей писателя Панаева.

Леня Маркиз был человек не вредный и по-своему честный. Так, например, в своих мошеннических операциях он никогда не трогал людей малообеспеченных – пенсионеров, бюджетников, вдов, сирот и многодетных родителей с маленькими детьми. Правда, злая на язык Лола утверждала, что так поступает Маркиз не из сострадания, а исключительно из расчетливости, потому что хлопот с такими людьми много, а результат почти нулевой. Но так говорила Лола только в том случае, когда была на своего компаньона очень обижена.

Однако даже богатых людей Леня никогда, что называется, не раздевал до нитки и не снимал последнюю рубашку, всегда оставлял малую толику денег «на развод».

Никто и прежде всего он сам не назвал бы Маркиза Робин Гудом – этаким благородным разбойником, который все, что награбит у богатых, немедленно раздает бедным. Но отчего не помочь людям, когда есть возможность? Лене Маркизу, величайшему мошеннику всех времен и народов, как он сам себя называл, не чужды были некоторые необременительные добродетели.

Вместо того чтобы выбросить ненужные ему канцелярские принадлежности, полученные у Алоизия Закидонова, Леня решил отнести их в музей Панаева. Жаловалась же ему престарелая экскурсоводша, что фондов отпускают мало, а посещают музей плохо, можно сказать, игнорируют писателя Панаева.

Через две минуты он стоял уже перед старой дверью с покрытой зеленью бронзовой ручкой и читал надпись на мемориальной доске, сообщающую несведущим прохожим, что в этом доме тогда-то и тогда-то проживал известный писатель-демократ И. И. Панаев.