Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он понял, что главное сейчас – двигаться, двигаться, пока хватает сил, и сделал несколько сильных гребков.
Плавал он хорошо, но, конечно, не в таких условиях – в теплом южном море или в голубой прозрачной воде бассейна, а не в ледяной апрельской реке, да к тому же в мокрой, тянущей на дно одежде…
Двигаться, двигаться!
Еще несколько гребков…
Сознание снова начало мутиться. Холод довершал свое дело, лишая его последних сил, лишая остатков воли.
И в тот момент, когда ему казалось, что все кончено, он почувствовал под ногами илистое, неровное дно.
Сергей сделал еще одно, последнее усилие – и потерял сознание.
И опять оно вернулось к нему от холода.
Он приоткрыл глаза и застонал.
– Живой! – раздался над ним хриплый незнакомый голос. В этом голосе прозвучало откровенное разочарование.
– Живой! – повторил невидимый голос. – Возись теперь с ним! Ох, грехи наши тяжкие!
Сергей снова мучительно застонал и попытался приподняться.
Тело онемело от холода и не хотело слушаться.
Сергей почувствовал острый и свежий запах реки, почувствовал под собой сырую осклизлую почву и понял, что успел в полубессознательном состоянии выбраться на берег. Глаза с трудом разлепились, и он сначала увидел прямо над собой голое поникшее дерево, а потом ссутулившегося рядом человека.
Человек был одет в какие-то грязные обноски.
Его лицо, до глаз заросшее пегой клочковатой бородой, покрывали синяки и ссадины. Из этой кошмарной маски выглядывали два живых, насмешливых глаза.
– С днем рождения! – прохрипел этот удивительный представитель человеческого рода. – Считай, ты сегодня второй раз родился! За это дело, голубь ты мой, выпить надо!
– Я сейчас от холода околею! – с трудом проговорил Сергей, стуча зубами. – Так что день рождения отменяется!
– Обожди. – Бомж принялся рыться в своих лохмотьях и наконец вытащил небольшую бутылочку с какой-то зеленоватой жидкостью. – Вот, видишь, голубь, как тебе повезло? У меня для хорошего человека всегда найдется…
Он приподнял голову Сергея, поднес пузырек к его губам:
– Пей, голубь, не стесняйся!
Сергей почувствовал резкий, отвратительный химический запах и хотел с негодованием отстраниться… но губы сами приоткрылись, и он невольно сделал глоток.
Небо обожгло, потом жидкое пламя перетекло в пищевод, ударило в желудок…
Ничего более отвратительного Сергей не мог себе представить.
Смесь ацетона, бензина и сероводорода только приблизительно могла дать представление об этом напитке.
Но огонь, вспыхнувший в желудке, в считаные секунды распространился по всему телу, и Сергей почувствовал, что оживает, что может даже двигаться.
– Ну вот, голубь, поживешь еще немножко! – прохрипел бомж и отнял у него пузырек. – Мне-то оставь!
Он жадно, до последней капли допил зеленую жидкость и аж крякнул от удовольствия.
– Что это было? – с трудом выговорил Сергей, показав глазами на опустевший пузырек.
– Понравилось, да? – Бомж хрипло рассмеялся. – Молотов-коктейль! Сам изобрел!
Он потянулся и проговорил, придирчиво осмотрев Сергея:
– Ну, голубь, если встать сможешь – надо нам с тобой домой двигаться, а то и вправду от холода околеешь! Больше-то у меня согревающего не осталось…
– Домой? – переспросил Сергей.
Домой… может ли он сейчас вернуться домой? Есть ли у него этот самый дом?
Бумаги, которые ждет Иван, пропали. Причем, судя по тому, как вел себя Василий, именно он украл их. Как уж он сумел это сделать – отдельный вопрос, но сделал. В этом можно не сомневаться. Обеспечил себе алиби и хотел убить его, Сергея, чтобы списать кражу на него. Как говорится – концы в воду.
Буквально в воду – в черную, ледяную апрельскую воду.
Так что появляться сейчас дома ему никак нельзя.
Иван ни в какие его объяснения не поверит, возьмет в оборот и будет прессовать, пока не останутся от Сергея рожки да ножки… Иван за те бумаги кого угодно на куски разорвет.
– Домой мне никак нельзя… – едва слышно проговорил Сергей.
– А я не про твой, я про свой дом говорю, – успокоил его бомж.
Он встал и помог Сергею подняться на ноги.
Ноги подкашивались, земля качалась и норовила завалиться набок, но нежданный попутчик подставил Сергею свое плечо, и они медленно двинулись вдоль берега реки.
Берег был скользкий и неровный, ноги разъезжались, и если бы не бомж, Сергей снова свалился бы в реку и уже точно не встал.
– Куда мы идем? – проговорил он через несколько минут, почувствовав, что силы на исходе.
– Я же тебе сказал – домой! – отозвался бомж и покосился на Сергея, как на неразумного ребенка.
– И далеко еще?
– Да уж, считай, пришли!
С этими словами попутчик придержал Сергея за рукав и вдруг пихнул куда-то вбок. Продравшись сквозь голые кусты, они оказались на небольшой вытоптанной площадке, с одной стороны которой виднелось строение – не то сарай, не то трансформаторная будка, но больше всего это походило на деревенский дощатый сортир. Провожатый Сергея отогнул две доски и залез внутрь. Там он покопался немного и вскоре вылез, бросив к ногам Сергея какой-то тюк.
– Одежонка это тебе, – сказал он.
Сергей пошевелил ногой дурно пахнущие тряпки.
– Что кривишься? – добродушно спросил провожатый. – Не модное, зато сухое. Не чванься, парень, ведь дуба дашь, в мокром-то…
Куртку Сергей бросил еще в реке, так что теперь мужик жадно схватил мокрый пиджак и брюки, рубашку и даже галстук. Сергея же он обрядил в хламиду, которую только условно можно было считать пальто, и в засаленные рабочие штаны. Из ботинок вылили воду, но сменить их на галоши Сергей категорически отказался.
– Теперь пойдем, обчеству тебя представлю! – радостно сказал мужичок и потрусил вперед. – Не отставай, скоро уже!
Действительно, впереди, прямо по курсу, сквозь голый весенний кустарник мелькнул дрожащий огонек.
Сергей прибавил шагу, насколько позволяли усталые ноги и скукожившиеся ботинки, и вскоре увидел нещадно чадящий костер, возле которого сгрудились самые фантастические персонажи.
Как-то в детстве Сергея с классом водили на постановку пьесы Горького «На дне».
Из того спектакля запомнилось не очень много – то, что знаменитый актер, игравший Сатина, был здорово пьян и исполнял свою роль, что называется, на автопилоте, да еще аккуратные лохмотья персонажей, явно недавно пошитые в театральной мастерской.
Вот те, кто сидел сейчас вокруг костра, были одеты в настоящие, неподдельные лохмотья. Да и лица у этих людей были такие, каких не увидишь ни в одном театре.
По большей части это были так называемые «синяки», то есть алкоголики с синими от непрерывного запоя физиономиями, хотя попадались и лица поинтереснее. В самом центре, как бы во главе сообщества, восседала на ящике из-под пива, как на троне, тетка необъятных габаритов и неопределенного возраста, с мрачным и решительным выражением круглого и плоского как блин лица. Судя по почтению, с каким к ней обращались окружающие, она была здесь самой главной. И именно к ней обратился бомж, который привел к костру Сергея.
– Матушка, Халява Панкратьевна, вот, гостя привел к огоньку нашему. Не прогонишь?
– У нас свобода, – отозвалась тетка неожиданно низким и гулким, как басовая труба, голосом. – У нас ента… как ее… демократия! Как обчество скажет, так и будет!
– А на что нам этот субчик? – заверещал мелкий мужичонка в драной зимней шапке, надетой ухом вперед. – Нам бы лучше горячий супчик! – И он засмеялся дребезжащим, надтреснутым голоском. – Ты вот, Будыль, привел сюда этого ферта вареного, а принес ли ты чего пожрать или, извиняюсь, выпить?
– Было у меня малость «молотовского», – со вздохом признался знакомец Сергея, – дак я ему в организм влил, потому как окоченевши он был от речного купания…
– Вот видишь, Будыль, какой ты человек! – с неприязнью продолжил мужичок в шапке. – Ненадежный ты человек, нестоящий! Тебе какой-то ферт утоплый дороже своего брата-бомжа! О себе только думаешь! Небось одежонку-то его уже прибрал, и денежки тоже! Знаю я тебя… Так что я лично против! И другана твоего знать не желаю, и тебе советую без добычи к огоньку нашему не востриться!
– Ты, Малахай, со своими советами погоди! – перебил его крупный кудлатый мужик, у которого из густой седой растительности, покрывавшей всю физиономию, выглядывали только два мутных глаза и нос, похожий на гнилую картофелину. – У тебя на все про все одна извилина, а в той извилине – одна мысля: как бы выпить на халяву…
– Ты про халяву молчи! – истерично выкрикнул Малахай. – Вот она сидит, матушка наша Халява Панкратьевна! Сами мы ее над собою посадили! Мы все тут без халявы ни-ни! Халява для нашего брата, бомжа бездомного, – первое дело! А ты, Песий Лекарь, будешь чересчур выступать, так как бы тебе язык не укоротили!
С этими словами он вскочил на короткие кривые ножки и подскочил к кудлатому мужику, размахивая ржавой заточкой.
- Визит очумелой дамы - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Укротительница попугаев - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Сон в брачную ночь - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Месть Порченного, или Как я провел это лето - Виктория Викторовна Михайлова - Городская фантастика / Иронический детектив
- Рагу из любимого дядюшки - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Дама с жвачкой - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Забор из волшебных палочек - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Секрет золотой луковицы - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Приманка для компьютерной мыши - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Шанс на миллион долларов - Наталья Александрова - Иронический детектив