Оставленные - Том Перротта

Но другого раза не представилось – ни в то лето, ни в последующие четверть века. Боб и Мелисса оставались неразлучны в школе и в колледже и в конце концов поженились. Они уехали из города, переселяясь с места на место, но потом все же вернулись в Мейплтон – как раз в то время, когда сюда же со своей семьей перебрался и Кевин. Тому тогда было всего два года – столько же, сколько младшей дочери Мелиссы.

Пока дети были маленькими, они частенько виделись – на детских площадках, на школьных мероприятиях, на благотворительных ужинах. Между ними не было близких отношений – они никогда тесно не общались, при встречах обменивались лишь дежурными фразами, касающимися детей, – но у них была одна общая маленькая тайна, они оба помнили тот летний вечер, оба знали, что отказались от интересного варианта.

* * *

В результате он заказал для нее три бокала виски: первый – чтобы вернуть долг; второй – потому что забыл, как легко с ней общаться; третий – потому что приятно было потягивать бурбон, ощущая тепло ее ноги, прижимающейся к его ноге – именно так он и угодил в переплет в прошлый раз.

– Что-нибудь слышно от Тома? – спросила Мелисса.

– Несколько месяцев назад прислал письмо по электронке. Так, пару слов.

– Где он сейчас?

– Точно не знаю. Кажется, где-то на западном побережье.

– Но у него все хорошо?

– Вроде бы.

– Я слышала про святого Уэйна, – сказала она. – Ну и скотина.

Кевин покачал головой.

– Не пойму, о чем вообще думает мой сын. Лицо Мелиссы омрачилось, на нем появилось выражение материнской озабоченности.

– Сейчас трудно быть молодым. В наше время было по-другому. Мы, можно сказать, жили в «золотом веке». Просто тогда этого не понимали.

Кевин хотел возразить из принципа – многие, он был уверен, воспринимали свою молодость как своего рода «золотой век», – но в данном случае Мелисса была права.

– А как Брианна? – спросил он. – Как у нее дела?

– Нормально. – Мелисса будто пыталась убедить в этом саму себя. – Во всяком случае, лучше, чем в прошлом году. Парень у нее появился.

– Это хорошо. Мелисса пожала плечами.

– Они познакомились этим летом. В какой-то группе уцелевших. Сидят кружком и рассказывают друг другу о том, как им тоскливо.

* * *

В их прошлую встречу в «Carpe Diem» – в тот вечер, когда из бара они ушли вместе, – Мелисса много говорила о своем разводе, получившем в городе скандальную огласку. После почти двадцати лет брака Боб бросил ее ради молодой женщины, с которой познакомился на работе. Мелиссе тогда было едва за сорок, но ей казалось, что жизнь ее кончена, что от нее избавились, как от старого автомобиля, ржавеющего на обочине.

Помимо алкоголя искру жизни в ней поддерживала ненависть к женщине, которая увела у нее мужа. Джинни было двадцать восемь. Стройная, спортивного телосложения, она работала у Боба помощницей. Они поженились сразу же, как был оформлен развод, и попытались создать семью. Правда, Джинни никак не удавалось забеременеть, однако для Мелиссы это служило слабым утешением. Ее приводила в ярость сама мысль о том, что Боб хочет детей от другой женщины. Еще больше бесило ее то, что ее собственным детям Джинни нравилась. По поводу отца они охотно злословили, называя его лживым ублюдком, но о его новой жене отзывались исключительно как о «приятной женщине». Словно в подтверждение их характеристики, Джинни неоднократно предпринимала попытки примириться с Мелиссой – написала ей несколько писем, в которых извинялась за причиненные страдания и просила прощения.

«Я просто хотела тихо-мирно ее ненавидеть, – возмущалась Мелисса. – А она не позволила мне даже этого».

Мелиссу раздирал столь испепеляющий гнев, что Четырнадцатого октября – после того, как она убедилась, что ее дети целы и невредимы, – всем ее существом завладела одна мысль – безумная, не выраженная словами надежда, что Джинни оказалась в числе жертв трагедии, попросту исчезла с лица земли. Боб будет страдать, как страдала она; значит, они будут квиты. Она даже не исключала возможности, что, при сложившихся обстоятельствах, сумеет принять его назад, и тогда они попробуют начать все сначала, найдут способ вернуть то, что утратили.

– Представляешь, до чего я была зла? – говорила Кевину Мелисса.

– У всех возникали подобные мысли, – напомнил он ей. – Просто не каждый из нас способен это признать.

Разумеется, исчезла не Джинни. Испарился Боб, пока поднимался на лифте с автостоянки рядом со своим офисом. В тот день телефоны и Интернет работали с перебоями, и Мелисса узнала об исчезновении бывшего мужа лишь ближе к девяти часам вечера, когда Джинни сама появилась на пороге ее дома с этим печальным известием. Она казалась обескураженной и заторможенной, как будто только что очнулась после долгого дневного сна.

«Бобби нет, – бормотала она снова и снова. – Бобби нет».

– И знаешь, что я ей сказала?

Мелисса закрыла глаза, словно гоня от себя то воспоминание.

– Я сказала: «Вот и прекрасно. Теперь ты знаешь, каково это».

* * *

С течением времени что-то меняется, что-то нет. Веснушки на лице Мелиссы поблекли, волосы потеряли яркость. Лицо пополнело, фигура утратила былую выразительность. Но голос и глаза остались прежними. Казалось, девушку, которую он знал, поглотило тело немолодой женщины. Это была Мелисса и в то же время не она.

– Зря ты мне не позвонил. – Мило надув губки, она положила руку ему на ногу. – Целое лето потратили попусту.

– Мне было стыдно, – объяснил он. – Я ведь тебя разочаровал.

– Ничего подобного, – заверила она его, длинными ногтями выводя загадочные узоры на ткани его джинсов. В расстегнутом вырезе ее серой шелковой блузки виднелся кружевной край бордового бюстгальтера. – Подумаешь, с кем не бывает.

– Не со мной, – упирался Кевин. Вообще-то он лгал. Подобный позор он пережил с Лиз Ямамото, двадцатипятилетней студенткой-выпускницей, с которой познакомился по Интернету, потом – с тридцатидвухлетней Венди Холси, помощником юриста и бегуньей на марафонскую дистанцию, но тогда свое бессилие он списал на беспокойство, вызванное молодостью его партнерш. Неудача с Мелиссой, которой трудно было найти объяснение, расстроила его гораздо сильнее.

Они пришли к ней домой, выпили по бокалу вина, потом поднялись в спальню. И он чувствовал себя замечательно, непринужденно, естественно, абсолютно на своем месте – как будто они доводили до конца то, что начали еще в школе – до самого последнего момента, когда вдруг жизненные силы покинули его. Это было поражение другого масштаба – удар, от которого он до сих пор не оправился.

– В первый раз с новым партнером всегда стрессуешь, – сказала Мелисса. – Никогда не получается как надо.

– У тебя большой опыт, да?

– Ты уж поверь мне, Кевин. Во второй раз – блеск. Он кивнул, готовый принять это за общее правило, хотя в то же время мог бы поспорить, что сам он наверняка станет исключением, доказав обратное. Потому что даже сейчас, когда Мелисса подушечкой большого пальца слегка касалась его промежности, он не ощущал ничего, кроме притупленного беспокойства, смутного чувства вины, что возникает у женатого мужчины, показавшегося на публике с другой женщиной. И не важно, что жена от него ушла или что люди его возраста – кто-то из них состоял в браке, кто-то нет – постоянно заводили интрижки в «Carpe Diem», ибо теперь царили более свободные нравы, чем раньше. Будто его совесть застряла в прошлом, скованная условностями, которых больше не существовало.

– Не знаю. – Кевин грустно улыбнулся, пытаясь донести до нее, что он не имеет в виду ничего личного. – Вряд ли из этого что-то выйдет.

– У меня есть таблетки, – шепнула она. – Они настроят тебя на нужный лад.

– В самом деле? – Кевин был заинтригован. Он думал о том, чтобы попросить врача выписать ему что-то возбуждающее, но так и не набрался смелости. – Где ты их достала?

– Это не проблема. Не у тебя одного такие трудности.

– Ха. – Он опустил взгляд в вырез блузки Мелиссы. Ее груди, в отличие от лица, все еще были усыпаны веснушками. Он с нежностью вспоминал, какие они были в их последнюю встречу. – А что, может, и получится.

Мелисса приблизила к нему свое лицо, так что они едва не касались носами. От ее волос исходил приятный запах – едва уловимый аромат миндаля и жимолости.

– Если твоя эрекция продержится более четырех часов, – сказала она, – мне, пожалуй, потребуется передышка.

* * *

Забавно. Едва Кевин узнал, что, в случае надобности, можно прибегнуть к фармацевтическим препаратам, он понял, что, скорей всего, обойдется без них. Почувствовал это еще до того, как они покинули бар, и по дороге к дому Мелиссы оптимизма в нем только прибывало. Приятно было идти по темной, обсаженной деревьями улице, держась за руки с привлекательной женщиной, которая ясно дала понять, что желает видеть его в своей постели. И ему стало еще приятнее, когда она остановила его перед начальной школой Бейли, прижала к дереву и прильнула к нему в долгом страстном поцелуе. Он уже и не помнил, когда последний раз испытывал это особенное двоякое ощущение: спереди на него мягко давит теплое женское тело, сзади в спину впивается холодная шероховатая кора дерева. «На втором курсе? – прикинул он. – Дебби Дероза?». Мелисса плавно покачивала бедрами, то и дело потираясь о него. Млея от наслаждения, он обхватил ладонью ее ягодицу. Она была мягкая, женственная и приятной тяжестью осела в его руке. Мелисса издала мурлыкающий звук, выделывая языком пируэты у него во рту.