Почерк палача - Николай Леонов

— Зря я тебя предупреждал, — после паузы сказал Вагин. — Ты теперь и на воду дуть будешь. Хорошо, послезавтра позвони мне. Если позовешь к телефону Толика, значит, согласен, и счетчик включен. Отказываешься — скажешь, мол, ошибся номером.

Робер проводил опера до передней, хозяйка открыла замок, вышла с Вагиным на площадку, перекрестила его и сказала:

— Он не откажется.

* * *

Заместитель министра Бодрашов сидел за своим столом, откинувшись на спинку кресла и вытянув длинные ноги, смотрел мимо сидевшего напротив Орлова и, как обычно равнодушно, не повышая голоса, говорил:

— Я, видимо, в розыскной работе слабоват стал. Практики мало, слишком высоко забрался, зрения и не хватает.

— Алексей Алексеевич, мы свои люди, коли решили поставить нам горчичник, можно подходы опустить, — ответил Орлов. — Тянем мы с Гуровым, можно сказать, непозволительно. Много у нас имеется, а сделать ничего нельзя. Вы человек опытный...

— Ой! — перебил Бодрашов. — Я еще и не дурак. Тянет Гуров, вы его прикрываете, я вас обоих понимаю. Но министр, отдельные депутаты, журналисты в наши сложности вникать не желают. Цифра угнанных машин и пропавших людей растет изо дня в день. Я сам в английском не силен, а вот помощник мне перевел, мол, банды терроризируют Россию. И приводит наш случай, где цифры уже зашкаливают за сотню.

— Пока нет трупов, нет никаких убийств, — ответил Орлов. — Писать все можно, бумага стерпит. Аналогичные преступления в последнее время больше не совершались, так что исходим из первоначального предположения — около тридцати.

— Тоже не кот чихнул, — скупо улыбнулся зам, а глаза у него были холодные. — Между прочим, если меня снимут, главку лучше не будет. Мне докладывали, что вы ежедневно ходите по тем трупам.

— Я того же мнения. Москва город большой, километр — не расстояние. — Орлов покраснел, мундир ему жал, и стоило разволноваться, как лицо тотчас становилось багровым.

Бодрашов скрипнул креслом, поднялся из-за стола.

— Бегать я не терплю, гимнастика не помогает, надо садиться на диету. — Бодрашов прошелся по кабинету. — А у меня после девяти вечера самый жор. И все норовлю какие-нибудь глупости проглотить: приправу острую, котлеты, и чтобы гора жареного лука. У меня есть друг, который утверждает, что мой мягкий характер меня погубит. Пройдемся по коридору, Петр Николаевич, я вас провожу, вы этот чертов мундир снимете, а я на вашего Гурова взгляну. Человека в Англии знают, а я в глаза не видел.

— Алексей Алексеевич, у вас давление в порядке? — спросил Орлов, расстегивая верхнюю пуговицу.

— Я не жалуюсь, врачи молчат, значит, в норме.

Генералы вошли в крохотную приемную Орлова, Верочка встала, хотела изобразить книксен, но не решилась, лишь покраснела.

— Здравствуйте! — Бодрашов кивнул. — Меня зовут Алексей Алексеевич, и я не ем хорошеньких девушек.

— Здравствуйте, господин генерал-лейтенант, меня зовут Верочка и у меня масса защитников.

— Такой красотке требуется лишь один, но д’Артаньян, — серьезно сказал Бодрашов. — Петр Николаевич переоденется, примет цивильный вид, а вы, пожалуйста, проводите меня в кабинет полковника Гурова.

— У него сейчас... — Верочка запнулась и еще больше покраснела. — У Льва Ивановича нет отдельного кабинета.

— Ничего, достукается. — Бодрашов рассмеялся.

Верочка вышла за порог, указала на вторую дверь по правой стороне.

— Вы все равно не успеете позвонить. — Генерал сделал несколько шагов, как дверь кабинета распахнулась, из нее попытались выскочить Котов и Нестеренко, чуть не налетели на замминистра и попятились, замминистра вошел следом, громко сказал:

— Здравствуйте, господа офицеры! Вольно! Прошу занять свои места.

Гуров и Станислав и так сидели на своих местах, Котов и Нестеренко юркнули за ничейный стол. Станислав пытался уступить свое место высокому гостю, но Бодрашов отрицательно покачал головой.

— Мне все равно будет тесно, Станислав. — Он взял приставной стул для гостей, чуть отставил в сторону, сел верхом. — Вы старший группы Гуров, а вы оперативники усиления. Грозная группа, от результатов которой дрожат чиновники, хотя ваша работа совершенно их не касается. Лев Иванович, поздравляю, о ваших делах написали в английской газете и вас лично обозвали очень лестным словом.

— Случается, Алексей Алексеевич, — ответил Гуров.

— Скажите, ведь в принципе дело, в котором вы увязли, к вам прямого отношения не имеет? — спросил замминистра.

— Угоны и пропавшие без вести не наше направление, Алексей Алексеевич. Мое мнение, что мы вовсе не увязли, хотя, конечно, хотелось бы двигаться быстрее, но это естественное желание каждого оперативника, и тем более начальника.

— Лев Иванович, почему вы выполняете чужие обязанности? — Бодрашов качнул стул, и он чуть было не развалился.

— Дела возбуждены по другой статье, но ведь людей убили, — ответил Гуров. — На сегодняшний день в том районе совершено два убийства, так что...

— Понятно. Ваше личное мнение: угоны с предполагаемыми убийствами будут раскрыты?

— Обязательно, Алексей Алексеевич!

— Даже обязательно?

— Простите. “Обязательно” — такое прилипчивое словцо в группе.

— Ну-ну, заходите. — Бодрашов встал. — Да, хотел спросить, у Петра Николаевича давление прыгает?

— Шеф абсолютно здоров! — вскочил Станислав. — Простите, но ему жмет мундир.

— Я так и понял. Сидите, работайте, желаю вам удачи, сыщики! — Бодрашов вышел, тут же зазвонил телефон.

Гуров снял трубку, сдержанно представился.

— Не хамил я! Имею свидетелей, Петр! Встреча прошла на уровне, даже Станислав молчал. Вру! Он вякнул однажды, но не по теме. Нормальный генерал, редко встретишь. О тебе я не говорю, ты не генерал — отец родной!

Глава 4

Когда Гуров ехал по относительно свободной трассе, и была возможность быстро перестроиться, он часто прибегал к простому проверочному ходу. На своей скоростной машине он ехал некоторое время левым рядом, затем включал правый поворот и перестраивался во второй, а порой и в первый ряд. Два или три левых ряда быстро его обгоняли, наметанным взглядом он запоминал ушедшие вперед машины. Если одна из них появлялась в его медленном ряду, за ней следовало присмотреть. Водитель не уйдет из одного ряда в другой, если ему не нужен правый поворот. Если заподозренная машина продолжала тащиться правым рядом, Гуров выбирал момент, уходил налево и делал вместе со всеми рывок, наблюдая в зеркало заднего вида за поведением подозреваемого. Если машина начинает “суетиться”, мигать поворотом и перестраиваться влево, то почти наверняка она следует за тобой. Конечно, такие номера проходят, если тебя не ведут профессионалы на нескольких машинах. Их тоже можно выявить, но это дело долгое и сложное. Имеет значение и кто находится в машине преследования. Если на переднем сиденье женщина, значит, либо ты ошибся, или тебя ведут профессионалы.

В вождении, проверках, уходах много хитростей, и все их перечислять утомительно.

Сейчас он ехал по Кутузовскому проспекту, хотя нужно ему было в обратную сторону. Но через некоторое время ему следовало прибыть на конспиративную квартиру, и точно без “хвоста”, поэтому он выехал пораньше, решил провериться.

Синяя “девятка” попалась на глаза довольно быстро, после первого же перестроения. В “Жигулях” находились два молодых парня, что тоже симптоматично. Когда Гуров вскоре развернулся в обратную сторону и вновь увидел знакомый “жигуль”, сомнения отпали: ясно, его ведут. Не профессионалы, люди неопытные, судя по возрасту, простые исполнители, а умеют они только стрелять да подкладывать в машину взрывчатку. Кому-то он сильно мешает, а сегодня он работает лишь по одному делу. Пока не известен хозяин Полоза, сам же “гаражник” слишком мелок, да и не способен оценить опасность полковника из главка. Командует всем человек, знающий лично полковника Гурова. Напрашивается Александр Суворов. Но это вряд ли. Слишком осторожен, не станет ввязываться в криминал. А вот его старший опер, как утверждает Стас, человек способный, имеет обширные связи среди преступников. Таких молодых Вагин знать не может, значит, он поднял кого-то из стариков-ровесников, даже старше.

Но анализировать будем позже, сейчас следует уйти от мальчиков. Гуров прибегнул к самому простому и нахальному приему — завидев инспектора ГАИ, разгуливающего по резервной полосе, опер подъехал к инспектору, вышел, посмотрел парню в глаза и сказал:

— Полковник Гуров из главка утро. Приятель, мне необходимо уйти от “хвоста”, разреши развернуться в обратную сторону.

Инспектор оказался человеком немолодым, понятливым и молча махнул жезлом.

Гуров развернулся и ушел в ближайший переулок. Между опером и преследователями лег город Москва.