Почерк палача - Николай Леонов

— Знаю. Он плохой опер, да и только. Приличный, не говорю хороший, оперативник за версту видит, что вы к агентурной работе не пригодны. Я за всю власть не в ответе, потому не стану извиняться, что вас в первый раз за чужой грех посадили и во второй раз нагло на кражонку спровоцировали. Жизнь вашу сладкой не назовешь, она у людей по-разному складывается. Главное, Валентин, в том, что вы выстояли. За что я вас искренне уважаю.

— Я так понимаю, господин полковник, что вызвали вы меня для профилактической беседы. — Валентин усмехнулся. — Хотите из меня честного, уважаемого человека сделать?

— Хочу, — признался Гуров. — Только не знаю, каким образом. Убежден, что словами, никакими словами, вам не поможешь. А для дел у меня ни сил, ни денег, ни возможностей. А зачем я вас пригласил? Честно? Так и сам понятия не имею, Валентин Кузьмич.

— Поговорим и разойдемся? — спросил Валентин.

— Выходит, так. Есть одна загвоздка. За людей, которые вам жизнь изувечили, я не в ответе. Однако душа свербит, они были моими коллегами, а тогда получается, что и я все-таки в ответе.

Обрисую ваше положение сегодняшнее и в ближайшем будущем. Крещеного убили, люди его частично разошлись, частично влились в вашу группировку. Ваши “владения” расширились до невозможности. Вы авторитет липовый, вас никто не назначал, не утверждал, зона и воры в законе вас не признают. Утвердить свою власть можно только кровью, хотите вы того или не хотите, таков бандитский закон.

Придет с малявой человек из зоны. Вас либо убьют, что скорее всего, но, возможно, учитывая, что на вас лично крови нет, скажут: становись, мил человек, в строй, дадим тебе десяток малолеток, будешь на подхвате.

— Я уйду, — сказал Валентин.

— Я сказал: возможно, не убьют. Это вариант больше теоретический. Новый хозяин не оставит рядом с собой “старика”, так как не поверит, что человек, у которого все отобрали, готов просто уйти. Да и в группировке есть люди, вам лично преданные, они потянутся за вами. Раскол? Кому надо? Легче выстрелить.

Последний вариант. Вы принимаете войну. Стрельба, трупы. Чудо, если вы останетесь живы. Но теперь вы в ответе за кровь. В руки оружие не брали и не стреляли? Ваши же ближайшие товарищи вам такого не позволят. И вот начнется другая жизнь, уход в нелегалы, ожидание, когда убьют или возьмут.

— Ну что вы мне душу раскровенили, господин полковник? — Сухой встал. — Пишите пропуск, я пойду.

— Хорошо. — Гуров подписал пропуск, прошел вместе с Валентином к Верочке, поставил печать, отправился провожать.

В просторном мраморном вестибюле они остановились около урны, Гуров закурил. По тому, как почтительно или по-дружески с Гуровым здоровались проходившие мимо полковники и даже генералы, Валентин понял — полковник здесь в законе.

— Давай так, Валентин. Подумаем недельку, я с руководством посоветуюсь, — сказал Гуров, — ты своим умишком раскинешь и мне позвонишь. Вдруг чего образуется?

— Договорились. — Валентин Кузьмич Сухотый кивнул и пошел на выход.

Гуров долго еще стоял, курил и решал, плюнуть на все и ехать домой или найти Станислава и втихую напиться?

Илья Титов не звонил, Гуров все больше убеждался в своей правоте. Если бы парень имел отношение к убийцам и захоронению, то не мог бы позволить себе обидеться и прервать связь с полковником милиции, когда ситуация в районе техстанций накалилась до предела. Гуров гордился своей проницательностью и на следующий день, как бы между прочим, сказал:

— Станислав, твой разрабатываемый Илья Титов потерял к полковнику Гурову всякий интерес, обиделся и забыл обо мне, о своих бредовых идеях сотрудничества. Тебя это не наводит ни на какие размышления?

— Наводит, командир, очень даже, — ответил Станислав. — Значит, и работа Вики тоже впустую? Но, понимаешь, я так привык, что ты всегда прав, что даже не расстраиваюсь. Твоя победа — наша победа, да и что греха таить, хороший парень оказался вне подозрений, все к лучшему. Может, ты сумеешь его использовать против Полоза?

— Возможно, но пока обождем, — ответил Гуров и не видел, как Станислав за спиной начальника состроил кривую рожу.

— Может, мне сегодня встречу с Викой отменить? — Станислав взглянул на часы. — Согласно расписанию она в данный момент принимает ванну. Пятнадцать часов, такая рань, а человек уже занимается утренним туалетом.

— Как это отменить? — Гуров нахмурился. — Илья вчера вечером в казино не пришел?

— Откуда мне знать? Они люди ночные, у нас связь только после пятнадцати.

— А встреча? — спросил Гуров.

— В восемнадцать, как обычно.

— Обязательно ступай. Не торопи, пусть красавица выговорится. Интересно, как ей удалось прервать связь и какова была реакция Ильи? Запиши разговор, я позже прослушаю.

— Будет сделано, командир, — сказал Станислав. — Вы не поприсутствуете?

— Лишнее. Уверен, девушке хватило вчерашнего, — несколько самодовольно ответил Гуров.

Станислав привык к уверенной, ироничной манере друга решать серьезные вопросы как бы между прочим и знал, что ему верить нельзя. Все это не более чем защитная реакция опытного оперативника, скрывающая внутренние сомнения и неуверенность. Но здесь легко ошибиться, часто Гуров действительно не сомневался в своих выводах и оказывался прав. Станислав давно выработал собственную манеру поведения. Он добросовестно выполнял полученное задание, а уж жизнь решала: он либо подстраховывал Гурова и снимал существующие у Гурова вопросы, либо “выходил в цвет”, — именно такого результата начальник и ожидал.

Выполняй приказы, будь честен в выводах, а Гуров безошибочно решит, где истина и где пустая, обычная для оперативника двойная проверка. Так и сложился сильный, работающий точно, с крайне редкими ошибками, тандем Гуров — Крячко. И не всегда начальник являлся в разработке ведущим, часто он выводил вперед Станислава, становился ведомым и безболезненно воспринимал успех Станислава и собственную стрельбу в “молоко”.

И сегодня Станислав даже не брал в голову, искренен с ним старший или именно от него, Станислава Крячко, и ждут положительного результата. Работай, время покажет, кто на финише станет первым. Группа обязана победить, все остальное значения не имеет.

Все проходило по твердому расписанию. В половине шестого на конспиративную квартиру пришел Станислав, смахнул пыль, даже брызнул дезодорантом. Хотя Гурова и не будет, все должно блестеть и хорошо пахнуть. В шесть с минутами пришла Вика, опер умышленно задержался с приготовлением кофе: если она явится психованная, возможно, угнетенная, пусть поможет по хозяйству и приведет нервы в порядок. Вика оказалась в ровном, холодном настроении. Станислав принял ее настроение за чистую монету, даже чмокнул женщину в щечку. Вика сама, без разрешения, достала из шкафа спиртное, выпила рюмку, разлила по чашкам кофе, села за стол и, глядя оперативнику в глаза, заявила:

— Завтра улетаю с мужиком на Канары.

— Прекрасно. Отдохнешь, загоришь, — ответил Станислав.

— Да, я не желаю разбираться в мальчике Илье. Мне не интересно, кто он на самом деле, я не хочу видеть, как вы наденете на него наручники или дадите ему под зад ногой, мол, гуляй, парень, у нас маленькая накладка произошла.

— Все твои желания естественны, ничего интересного в нашей работе не наблюдается, — ответил Станислав. Он мог позволить себе вольготно разговаривать с агентом: начальство ведь приказало разработку прекратить, а, как известно, начальник всегда прав.

— Знаешь, что меня поразило больше всего? — спросила Вика. Опер понял, что вопрос чисто риторический, и изобразил на лице заинтересованность. — Илья спокойно узнал о моем отъезде, сказал соответствующие слова. Но я же точно чувствую, как он влюблен, и он не собирается отказываться от меня, просто принял какое-то решение и будет ждать своего часа.

— Умный мальчик, никогда не хватается за раскаленный утюг, — зафилософствовал было Станислав, но тут же сменил тон и спросил: — А нельзя ли по порядку, как вы встретились, что он сказал?

— Он не пришел — прилетел, и, видно, за час до назначенного времени. Когда я его увидела, он играл в “блэк джек”, видно удачно. Крупье не очень хотел отпускать клиента с выигрышем, но Илья при моем появлении игру прекратил, фишки сгреб в карман и побежал ко мне, как мальчишка. Он взял мою сумочку, положил в нее пятьсот баксов и потащил меня в кабак. Как мне и было приказано, я держалась холодно, изобразила удивление, сказала, что, мол, в последний вечер я мальчика прощаю. Илья, словно заводная игрушка, сразу выключился и замолчал, пока мы не сели за стол и парень не выпил водки.

Затем он выпил еще и еще, потом спросил: что случилось? Я говорю, ничего, жизнь идет своим чередом, старый знакомый пригласил меня на Канары. И я не могу отказаться от заработка и красивого отдыха. Илья долго молчал, затем улыбнулся. Ты знаешь. Стас, он очень нехорошо улыбнулся. Я не могу объяснить, но дело было не в самой улыбке, а в его глазах. И тут я психанула. Заявила, если он мне будет угрожать, я попрошу вывести его из казино. Илья искренне удивился, сказал, что и не думает мне угрожать. И это правда, угрозу я придумала. Неожиданно... — Вика замолчала.