Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Скорбь и печаль омрачают нашу душу, когда мы задумываемся над годами Его становления, превращения в зрелого мужчину, но она наполняется и удивительным светом тех толкований, которые Он Сам оставил для нас.

Услышав, как в Нагорной проповеди толкуется закон (Мф 5:21 и далее), мы чувствуем: здесь говорит не учитель добронравия, придумавший новую систему морали и теперь ее перед нами расхваливающий, а один из тех, с кем мы встречаемся в жизни, человек дела. Он говорит от всего сердца, преисполненного тепла и доброты, руководствуясь собственным богатым жизненным опытом, то – «исполнитель дела», человек, который «блажен будет в своем действовании» (Иак 1:25). Иисус, по сути, раскрыл перед нами Свою натуру, и мы увидели ее такой, какой она была в Его молодые и зрелые годы, и какую Он сохранил в суете мирской жизни. Он принимал все, без всяких обид, был покладистым, услужливым, щедрым и умиротворяющим, любил Своих врагов, благословлял проклинавших Его, делал добро ненавидевшим, просил за оскорблявших и преследовавших Его, сохраняя Свое доброе сердце открытым для всех и каждого.

Живущий такой жизнью лучится радостной верой в Свою победу! В наивном детском смирении – могучее Божественное Я, уверенное в победе над царящим повсюду злом. Он приведет всех к Себе, а через Себя – к Богу.

И все же в этой борьбе Иисус, и это Он знал, не был одиноким, надеющимся только на Себя. Победные силы Он черпал из единства со Своим Отцом. На «Я есмь… Ты должен», доносящееся до нас с высот Синая, Я в душе Иисуса откликается из глубин Мироздания: «Я хочу». Это Я – то возвышенное и торжественное, что открывается нам в преисполненной любви борьбе, именно торжественное, поскольку мы чувствуем, что в обоих случаях это Я по сути одно и то же. Он и Отец – одно. Во всех бедах и несчастиях, надвигающихся на Иисуса, Его прибежищем было лоно Отца, куда Он, исполненный печали и стыда, надежд и упования, приносил все беды мира. И именно оттуда, чем больше этого жаждали Он Сам и окружающий мир, все сильнее изливались свет, сила, спасение и жизнь. Таким Он был – «человек Христос Иисус», посредник между Богом и людьми (1 Тим 2:5), через Него человеческое все больше наполнялось Божественным, к чему оно и было предназначено и каким было задумано, через Него все ошибки и заблуждения рода человеческого возвращались «в лоно Отца».

Тяготы и невзгоды борьбы, которую Он вел, раскрыли перед Ним глубокий смысл Священного Писания. Оно и нас учит постигать настоящее в свете прошлого и задуманного Богом будущего. Иисус стал иначе понимать псалмы, в частности, псалом 13 («нет делающего добро»), серьезнее молиться, нашел в первых главах Библии о грехопадении ответы на Свои вопросы, утешился предсказаниями пророков, приучил Себя и повелел затем избранникам Божьим день и ночь взывать к Богу, восклицая: «Будь милостив ко мне, грешному!»

Крещение

Иисус пребывает в сердечных муках за судьбу мира и жаждет, чтобы Отец что-то сделал для его спасения. Таким нам видится Спаситель в то время, когда появляется Иоанн Креститель. Как отрадно было Ему услышать об удивительных делах этого человека, о крещении народа во оставление грехов – именно этого и жаждало для всех Его сердце. Он должен пойти к Иоанну. Никого еще великая душевная скорбь не влекла к нему так, как Его, сгибающегося под тяжестью беды, нависшей над всеми.

Центром этого движения была Иудея, где по большей части и пребывал Иоанн. Но поскольку местом своих действий он избрал «всю окрестную страну Иорданскую», то его видели и к северу по течению Иордана, где и приходили к нему галилейские юноши. И Иисус тоже отправился в путь. Предчувствовал ли Он, что, побывав у Иоанна, уже никогда не вернется к Своей профессии? Вряд ли, по крайней мере, повествование никаких поводов к подобному предположению не дает, склоняя скорее к противоположному, ибо, по свидетельству рассказчиков, затем Он «был возведен Духом в пустыню» (точнее сказать, Дух «погнал» Его в пустыню), то есть Он отправился туда вопреки Своей воле, во всяком случае, в нарушение Своих прежних планов. Да и зачем Ему было оставаться надолго вдали от родины и уж тем более покидать ее навсегда? Стало быть, Иисус, как и все, отправился к Иоанну, намереваясь после короткого отсутствия вновь вернуться к Своим занятиям.

Он пришел к Иоанну, чтобы этому рабу Божьему, словно перед лицом Бога, поведать беды и горести Своего сердца, Свое чувство стыда, Свое неукротимое желание получить прощение и испросить помощи для людей. «Отец, мы согрешили, прости нас», «мир заблудился, сбился с пути, отпал от Тебя» – так мы истолковали Его покаяние. Великий мировой грех – желание «быть самим Богами, знающими добро и зло», – с ним Он приступил в крещении к Богу, готовый к покаянию и утешаемый верой. Полный страстного ожидания и доверия к Богу, желающий услышать от Него: «Будь покоен, Я прощу вас, людей, и помогу вам», вошел Иисус в Иордан. Он знал, что Иоанн совершал крещение по велению Бога, а не придумал его сам, и, стало быть, Бог Сам решил дать желанное прощение ищущим Его лика.

«И се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь, и ниспускался на Него»[41]. Выходит, открылось это лишь одному Иоанну, как видимое знамение, которого так жаждала его душа. Иисус нуждался в этом даре Святого духа, без которого Он не мог исполнить то, на что был призван, и это дает основание предположить, что до сего времени Он жил подобно всем людям, обладая такими же возможностями, как и они.

С непостижимых высот – от Самого Отца, к Кому Он, сколько помнил Себя, возносил Свою веру, любовь и надежду, до Него громко и отчетливо доносятся в ответ слова: «Сей есть Сын Мой возлюбленный». Прежде всего они явились утешением для Иисуса, удрученного всеобщей греховностью, будто опасающегося, что Его личное спокойствие – это результат самообмана и переоценки собственной личности. Подобные опасения Он преодолевал в вере, и полученное утешение только укрепило ее. Загадка Его жизни была для Него решена. Все существо Иисуса с ликованием откликнулось на величественные слова, открывшие Ему, Кто Он: «Вот оно что, Я – сын, чадо, а Ты – Мой Отец». Но в них Он видел утешение и для всех. Ведь Он за всех вступился перед Богом и для всех эти слова должны были иметь утешительное значение. Это подтверждает и заключительная фраза, допускающая двоякое толкование: либо «на Котором было Мое благоволение», либо «в котором Мне было угодно…». Первое правильнее, только если мы подобно Лютеру перепишем фразу так: «к которому Я испытываю благоволение». Но даже тогда она значила бы не более, чем «возлюбленный Мой». Второе больше похоже на то, как эти слова обычно трактует Библия (к примеру, «ибо таково было Твое благоволение», Мф 11:26), иначе говоря, решение Бога – «Я милосердно решил» – означает своего рода сочувствие к нам. «В Котором Мне было угодно» подразумевает: «Которого Я имел в виду, когда принимал Свое решение», или также «в Котором вознамерился исполнить Свое решение». Отсюда второе предложение – практический вывод из первого, которое в полной мере и с душевной теплотой отражает ту радость, которую доставляет Ему Его возлюбленный Сын. Но Бог есть любовь, а любовь всегда действенна, и посему эта радость не может оставаться праздной и ищет высшее выражение в том, чтобы решение Бога через возлюбленного Сына осуществилось во благо всех. Вот что такое утешение для всех, которого так жаждал Иисус. Если первое наполняло Его душу упоительной отрадой, о которой Он не мог и помыслить, то второе, будучи откликом на Его печаль обо всех других, повелевало Ему вести дело их спасения до победы с Божественной уверенностью, что это Ему удастся. Ты и только Ты предназначен к тому, чтобы вывести людей из их греховного бедственного состояния. Теперь Иисус знал, что Он и есть Тот, Кого ожидали праотцы, и даже сверх того – что они о Нем думали.

Для этого служения Иисусу и была дана вся полнота Святого духа. Прекрасно сказал один из толкователей (Гофманн): «Если прежде дух Божий нисходил на человека, чтобы тот донес до людей слово Божье, выполнив тем самым Его поручение, то теперь это было неким специальным призывом к воплощению Божественного замысла. Принимающий Святого Духа обязан был исполнять единую Святую волю Бога. Поэтому Он принял Духа Божьего в единстве с полнотой Его священной власти. Это выразилось в том, что снизошедший Дух проявился в виде телесного, ограниченного в пространстве существа. Раньше мужи Божьи тоже имели свое призвание, свое поручение и в большинстве случаев в той или иной степени были поставлены на служение священному делу Божьему на Земле. Так, о Моисее сказано, что ему Бог доверил «дом Свой», Свое священное дело, чтобы он, насколько мог, содействовал ему. Однако эта миссия или призвание были всегда ограниченными, как в меру несовершенства конкретной эпохи (поскольку полнота времен еще не наступила), так и в меру личного несовершенства тех мужей. Все это отчасти и определяло, насколько они могли этот Дух воспринять. Иисус же имеет на себе всю полноту Духа Святого, как по причине Своего призвания, обязующего Его довести Дело Божье до победы, так и в силу Своего происхождения. В нем коренилась личность, которая впервые за всю историю человечества стала обиталищем Святого Духа, пребывающего в ней, чтобы жить в людях[42]. Все будущие проявления исключительной силы духа Иисуса, в частности, способность проникать в суть вещей, обычно ускользающую от других людей, мы вправе отнести к живущему в нем Духу Божьему. Пророки тоже обладали таким видением, но лишь отчасти, Спаситель же обладал им во всей полноте.