«Ныне и присно» - Константин Мартынов

Берега то расходились, теряясь в синеватой дымке, то вновь сближались, возвещая о переходе в следущее озеро. Заборщиков время от времени оборачивался, словно высматривая знакомые места.

— Овлуй—остров скоро, — наконец проворчал он. — Каянь проклятая!

— Остров? — тихо переспросил Шабанов у Букина.

— Остров, остров! — зло хмыкнул Федор. — И крепость на нем… Каяниборг называется. Оттуда на нас и ходят…

— Выстроили, гады! — не сдержав гнева, прорычал растерявший молчаливость Заборщиков. — Ничо, отольются им еще слезы русские! Мало на Ругозере их побили, ох мало…

— А что на Ругозере случилось, дядька Серафим? — вопрос вылетел раньше, чем Сергей успел себя остановить, но Заборщиков, к удивлению, ответил.

— Воеводка Горн случился… отсюда, с Каяни. И три тыщи войска за собой привел. Да не тут-то было — приветили корелы гостенька. От души приветили — еле ноги унес! Десять годов тому минуло…

Серафим замолчал, явно выбрав лимит на неделю вперед… но тишина долго не продержалась — решил подать голос Кафти:

— Эй, monker! Скоро у тепя нофый рапотта! Натто молиться, чтопы Юхо вам колофы не рупил!

«Чует, скотина шведская, когда вякнуть. И впрямь — раз пришли, так зачем поморы? Яхт разгрузить и все…» Шабанов посмурнел.

— Не боись, Тимша, — просипел доселе молчавший лопарь Афоня. — У корел полоняне свейские есть — обменяют!

Матрехин бросил опасливый взгляд на угрюмо смотревшего вдаль Серафима и заговорщицки подмигнул.

Ближе к Овлую, от разбойничьей флотилии осталось с десяток судов — все, кроме яхта Кафти, с отборными экипажами. Яхт отставал. Наступил момент, когда до самого горизонта не осталось ни единого паруса. Швед взъярился.

На Кафти было страшно смотреть, кнут без устали гулял по спинам гребцов. Доставалось даже каянцам. Немчура ежилась, но не роптала.

Кафти метался по яхту, не находя себе места. Головы поморов осыпала брань на всех известных шведу языках. Рефреном звучал осточертевший Сереге возглас:

— Пыстро! Satana perkele! Сопаки!

К полудню миновали протоку меж озерами. Впереди попрежнему не было ничего, кроме затянутого серой дымкой горизонта. Стоило оказаться вдали от берегов, как ветер усилился, над волнами полетели клочья пены. Удары волн выбивали из рук весла. Швед, отбросив усталого бонда, встал к румпелю.

От бешеной гребли с ладоней содрало кожу, рукоять весла пропиталась кровью…

«Сколь еще?.. — билось в голове. — Не выдержу…»

Кафти оживился, что—то крикнул вмиг повеселевшим каянцам. Сергей, рискуя сбиться с ритма, обернулся. Вдали, цветными лоскутками виднелись паруса весайненовской иолы.

— Пекку догоняем… — проворчал Федор. — Знать бы еще, куда он спешит…

— Авось, кто ему избу спалил! — проворчал Сергей.

Яхт подошел к иоле Весайнена так близко, что Сергей едва не зацепил весло каянского гребца.

— Huath skedde, Juho? — сложив ладони рупором, гаркнул швед. — Iak hafuer drivith thrällar half dö! /Что случилось, Юхо? Я загнал рабов до полусмерти! (древнешведск.)/

— Forbannadha ryzar! Fiskarmenn sigher at man sagh them i Vesala! — в ответном рыке слышалась лютая злоба. /Проклятые русские! Рыбаки говорят, их видели в Весала! (древнешведск.)/

— Gudh göme os! Thu hafuer sa rätter, vi maghom skynda os! /Избави Бог! Ты прав, надо спешить! (древнешведск.)/

Кафти рывком повернулся к поморам. В руках, вместо кнута, возник меч.

— Рапотать, сопаки, голофа рупить путу! Пыстро!

Изматывающая гонка продолжалась до сумерек. Еды не давали больше суток. Шабанов собирал языком оседаюшую на губах водяную пыль. Мир сузился до неподъемного весла в руках и спины загребного, единственный звук — грохот крови в ушах, единственное желание — глоток воды… Он уже не знал, гребет, или просто держится за рукоять, чтобы не сползти на дно яхта…

— Суши весла! — громко, чтобы достучаться до шагнувших за предел возможного поморов, рявкнул Заборщиков.

«Сушить? — нервическая усмешка растрескала спекшиеся губы. — Здесь есть вода? Тогда почему не дают пить?»

Грудь зачем-то легла на валек, прижала к борту. Высоко задранная лопасть мокро блеснула в дрожащем пламени факела.

«Значит вода все-таки есть…»

Привальный брус чиркнул по крашеному черным пирсу. В яхт брызнуло сажей, мелким угольем… Уголье? Сергей машинально вытянул руку, тронул шершавое бревно… Еще теплое.

— Неспокойно в Каяни, причал горелый… кому-то свеи сильно поперек горла встали! — злорадно отметил Букин.

Кафти вымахнул из яхта.

— Ситеть на месте, сопаки! — рыкнул он перед тем, как сорваться с места. Туда, где причалила иола Весайнена.

Сергей смотрит вслед — мощный торс Кафти обтянут ненадеванной от самой Кеми кольчугой, сальные космы придавил стянутый серебряными кольцами шлем. Сапоги тяжело бухают по обугленым плахам, выбивают облачка сажи…

За борт нырнуло ведро, окатило брызгами.

— Хоть напьемся, — ворчит Серафим. — А в остроге и накормить могут. Соскучился я по еде.

Сергей вяло улыбается немудрящей шутке — на большее не хватает сил.

Редкая цепочка факелов вдоль края причала тщится разогнать мрак… Там, за пределами блеклых световых кругов, высятся угрюмые каменные стены Каяниборга. Невидимые, но оттого не менее реальные. Это здесь, на Овлуй-реке устроил разбойничье гнездо обласканный шведами Пекка Весайнен, это сюда шведский король Юхан III послал указ — жечь и опустошать русский север, пока воспоминания о поморах не изгладятся из памяти людской…

— Чтой-то они мешкают, — заметил востроглазый Букин. Уж вся дружина собралась, а Пекка у иолы топчется.

— Дурак ты, Федька, — устало отзывается Заборщиков. Не зайда какой прибыл — сам Весайнен. Встречающих прислать должны. Иначе ему зазорно.

Словно в подтверждение сказанного визжат воротные петли, россыпь возникших в проеме факелов высвечивает скопившуюся за воротами толпу… именно толпу, несмотря на тусклые блики копейных наконечников.

Наконец толпа раздается, из ворот выдвигается депутация — трое оружных конвоируют замухрыстого мужичонку.

Сгорбленный, в лохмотьях и рваных, явно с чужой ноги, башмаках, мужичонка беспокойно мнет старенькую шапку, затравленно зыркает на сопровождающих. Запах навоза растекается по причалу. Нетрудно понять — от немедленного исчезновения мужичонку удерживает лишь упертый в поясницу меч.

Обладатель меча дородностью превосходит прочих вояк… вместе взятых. Сипящую отдышку слышно по всему побережью. Щуплые соратники щеголяют в ржавых с многочисленными прорехами кольчугах. Руки вояк судорожно сжимают оставшиеся еще от дедов—прадедов протазаны…

— Эко воинство! — удивленно бормочет Заборщиков, когда четверка проходит мимо. — С чего бы такую рвань выпустили?

Весайнен, похоже, удивлен не меньше. До поморов доносится разъяренный рев. Сереге даже переводчик не нужен, чтобы понять смысл:

— Что надо этим ублюдкам? Где комендант порта?

Мужичонка что-то жалобно лопочет, удается разобрать часто повторяемое: «Vesala».

— Пекка из Весалы родом, — снова подает голос вездесущий Букин, и мечтательно добаляет, — Не случилось ли у нашего ушкуйника чего? Корову там любимую медведь задрал… Иначе зачем бонда на правеж притащили?

Протяжный, полный яростной боли рев несется над рекой, зловещим эхом отражается от стен крепости, оставшиеся с поморами финны испуганно бледнеет…

— Onpas walhe, tompo! Walhe!!! /Ты врешь, скотина! Врешь!!! (финск.)/

Над Весайненом взблескивает стальная молния, обрывается в груди пропахшего навозом бонда. Стражники, бросая оружие, ныряют в темноту, жирный тупо озирается, пытается что-то сказать… острие меча входит меж зубов, прерывая никому не нужные оправдания.

— Если и задрал, так не одну, а все стадо, — рассудительно предположил Заборщиков. — Ничо, щас выясним: вон Кавпей несется… кабан-кабаном! Аж пена с клыков брызжет…

— Вылесай, скоты! Нет вам больше жить!

В налившихся кровью глазах шведа отражается пламя факелов, рука сжимает занесенный для удара меч.

«Что злоба-то с Кафти делает! — машинально отметил Сергей. — И акцент почти пропал!» Чуть позже до него доходит смысл сказанного, по телу прокатывается морозная волна.

— Пекка иолу уводит, как догонять будешь? — спокойный голос Заборщикова для Кафти как ушат холодной воды.

Глаза шведа медленно и неохотно обретают жесткую осмысленность. Меч возвращается в ножны.

— Хорошо скасал, молотец! Гофори «и-и р-раз», Пекка догонять.»

Заборщиков, тем временем, выбирается на пирс. Здоровенный, похожий на флегматичного быка… Сергей впервые замечает, что помор на полголовы выше Кафти… да и в плечах изрядно шире.