Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР - Михаил Козырев

Условия «соглашения» были довольно просты – ОБХСС не трогал Марию Алексеевну, а та бесплатно чинила зубы борцам с хищениями социалистической собственности. С чего все могло начаться? Могло и так: с непринужденного разговора двух мужчин, один из которых ненавязчиво рассказал о том, как хорошо работает один зубной врач. Как хорошо она поставила коронки, допустим, дяде Мише. А другой, на лбу которого не написано, что он сотрудник советской экономической спецслужбы, намотал себе на ус. И спустя пару месяцев позвонил «подопечному» фарцовщику и напомнил про зубы, а заодно невзначай бросил – надо бы и мне пару коронок поставить. Боже упаси – никакой коррупции! Просто один знакомый порекомендовал другому.

И вот уже тот самый сотрудник спецслужбы – постоянный клиент подпольного зубоврачебного кабинета. Приходит к хозяйке. Гоняет чаи, говорит за жизнь. Мария Алексеевна в ответ мило шутит, терпеливо выслушивает истории о семейных неурядицах, и не только выслушивает.

Бабушка была любвеобильной, вспоминает моя знакомая. Как-то раз один из постоянных приятелей хозяйки подпольной стоматологии, генерал-танкист, взревновав к бесконечным посетителям, устроил сцену. Слово за слово, и Мария швырнула в ухажера табуретку. Попала в лицо, выбила несколько зубов. Зубы потом вставила, но отношения были разорваны.

Но возвращаясь к отношениям с ОБХСС – кураторы у Марии Алексеевны менялись, но отношения оставались. Она стала частью системы «симбиоза» советского бизнеса и советского государства. Выжить по-другому было бы невозможно. В квартире, где располагался подпольный кабинет, в некоторые дни скапливалось по 4–5 килограммов золота. По советскому законодательству – гарантированные пять лет тюрьмы с конфискацией имущества.

И тем не менее это была жизнь на грани. Году в 1983-м, как вспоминает моя знакомая, произошла история, которая крепко запала ей в память. Бабушке позвонил знакомый из ОБХСС. «Минут через пятнадцать у тебя будет проверка. Мы ничего сделать не можем», – и бросил трубку. Вскоре в квартиру ввалились проверяющие с металлоискателем и начали обыск. Самое главное – около 2 килограммов золота, до их прихода удалось спрятать. Мария Алексеевна засунула металл в рукава и карманы беличьей шубы, которую успела вывесить на балкон, вроде бы как для просушки. Балкон обэхаэсэсники проверили, однако шуба была вывешена на самой дальней от балкона веревке. Металлоискатель не зазвенел.

У человека, который в течение десятилетий находится на грани (хочется сказать провала, но нет – скорее катастрофического изменения к худшему жизненных обстоятельств), формируются некоторые полуавтоматические навыки выживания. Один из них – на допросах говорить только правду. По крайней мере, это должна быть правда в субъективном понимании, то, во что ты веришь в данный момент. И Мария Алексеевна этим навыком, по словам ее внучки, владела – в нужный момент могла «очистить» свою память, оставив только то, что нужно для разговора со следователями. Так вот в этот раз, выкинув из головы мысли про набитую золотом шубу, Мария потом о ней и не вспомнила. А может быть, это был просто стресс….

...

У человека, который в течение десятилетий находится на грани, формируются некоторые полуавтоматические навыки выживания. Один из них – на допросах говорить только правду.

Как бы то ни было, шубу она повесила обратно в кладовку. Про золото подумала, что его нашли и забрали с собой, не оформляя протокол. То есть попросту говоря – украли. Семья оказалась в тяжелом положении. Клиенты требовали либо зубы поставить, либо золото отдать. Следующие за тем полгода прожили едва ли не впроголодь. Но наступила зима, понадобилась шуба, золото – около двух килограммов, обнаружилось. Маятник удачи качнулся в обратную сторону.

«Периодически бабушка надолго куда-то исчезала», – говорит моя знакомая. Первый раз на ее памяти это случилось в 1951 году. Потом – еще несколько раз. Отлучки длились месяцы, один раз – больше года. Как впоследствии выяснилось – это были выезды в «лагеря». Не в том смысле, что вы подумали. Мария Алексеевна, справедливо полагая, что дальше колонии не пошлют, когда под ногами уже совсем начинало «гореть», уезжала работать зубным врачом в тюремные больницы. Естественно, делалось это по знакомству.

Своим детям такой жизни подпольный врач, естественно, не хотела. Ни сын, ни дочь частной практикой не занимались – оба работали зубными врачами в престижных московских больницах. Вели исключительно официальный прием. Их участие в бизнесе ограничивалось разве что поставкой матери клиентов.

Что случилось с семейными бизнесом в начале 90-х, когда он перестал быть подпольным? Можно сказать, что не изменилось практически ничего. Прием больных по-прежнему проходил на той же самой кухне. По-прежнему отбоя от клиентов не было – они все также приходили от знакомых. Правда, со временем состав клиентуры стал меняться. Все больше было азербайджанцев, и все меньше – высокопоставленных шишек. У «элиты» в моду входила металлокерамика. Но люди с Кавказа по-прежнему оставались верны золоту. Почему шли к Марии Алексеевне, а в не открывшиеся на каждом углу стоматологические кабинеты? Ответ прост – у нее было дешевле и лучше. «Году в 2003-м бабушка еще работала», – говорит моя знакомая. В 2006-м – умерла.

Она пережила свою эпоху на 15 лет. Жаль, что не удалось поговорить с ней лично. Если нужно было бы найти «лицо бизнеса по-советски» – то подпольный стоматолог с Большой Грузинской могла бы стать одним из реальных претендентов.

5

Нелегальные рынки . Естественно, грань между полулегальными и нелегальными рынками – очень условна. Взять ту же историю про «подпольного» стоматолога. С одной стороны, услуга, оказываемая Марией Алексеевной, была вполне легальной – зубы лечить в СССР не было запрещено законом. Но с другой стороны, она делала это без каких-либо разрешений со стороны государства. А кроме того, из золота – металла, владение которым сверх установленного количества уже считалось по советским законам преступлением.

Каценелинбойген в своей теории тем не менее стремится разделить совсем криминальные рынки, где продаются нелегальные и противозаконные товары и услуги, от тех, где потребители могут получить вполне одобряемый общественной моралью и законодательством продукт. А его нелегальность возникает лишь в связи с источником происхождения. Такого рода рынки Каценелинбойген называет «коричневыми».

Характерный пример – нелегальное использование в личных целях служебного автотранспорта. В СССР, где частный автомобиль был редкостью, а услуги официального такси стоили дорого и были крайне некачественными, эта практика получила чрезвычайно широкое распространение. Ее экономическая база проста – у многих руководителей предприятий и организаций имелись персонально закрепленные за ними автомобили. А при автомобилях – водители, которые исполняли одновременно функции механиков, когда надо – грузчиков, да и просто – подай-принеси.

При этом их официальная зарплата была много ниже средней на промышленных предприятиях и учреждениях. Чтобы предотвратить большую «текучку» кадров, удержать ответственных и непьющих (как вариант – пьющих в меру) шоферов, начальство шло им навстречу и разрешало в свободные от основной работы время заниматься частным извозом. Зачастую выглядело это так – шофер с утра отрабатывал несколько часов, а затем пропадал до вечера вместе с машиной. Это время он считал своим.

Дополнительный доход шофера в этом случае составлял сопоставимую с официальной зарплатой сумму. Бензин, запчасти и необходимый ремонт, естественно – за счет государства. Правда, все это надо было сперва «достать». Но в этом и заключалась работа личного шофера.

К «коричневым» рынкам Каценелинбойген относит продажу из-под прилавка магазина разного рода дефицитных товаров, завоз и дальнейшую перепродажу импортной одежды, обуви и так далее. От «черного» рынка всю эту деятельность отделяет прежде всего меньшая строгость назначаемого наказания. Одно дело, когда продавец, отложив вещь, затем продает ее своему знакомому по государственной цене. И совсем другое, когда он продает эту вещь спекулянту, а тот, добавив к цене 50 %, а то и все 100 %, перепродает ее. Такого рода операции караются длительными сроками тюремного заключения.

Деятельность разного рода спекулянтов, перепродающих либо дефицитные товары отечественного производства, либо нелегально завезенные в СССР из-за рубежа – это наиболее массовый вид деятельности, который Каценелинбойген отнес к «черному» рынку. Там же – операции с золотом и валютой. Нелегальная, частная торговля алкоголем, в том числе – самогоном. Проституция, наркотики. Отдельный вид деятельности – торговля товарами, произведенными из похищенного у государства сырья. Те самые цеха, о которых уже шла речь выше.