Дар Бога - Степан Вадимович Дмитрук

форросский купец, с которым я начал было торговаться, не зная, что для них это является непростительным оскорблением. Ваул же сильно отличался от соплеменников — будучи таким же высоким, широкоплечим, с массивной челюстью и взглядом исподлобья, он был суровым, но отнюдь не злым, а потому мы быстро подружились. Для нас он был иноверцем и еретиком, однако, мы сами не были праведниками, поэтому смотрели на это сквозь пальцы.

За разговором с ним мы и дошли до Скалы, представлявшей собой отвесный утёс, своей вершиной уходивший за облака. Выждав, пока большая часть скалолазов начнёт взбираться по камням, я последовал их примеру. Мне очень пригодились мои старые кожаные рукавицы: камни были холодными, а те из них, на которых только что стаял снег — ещё и скользкими. Аккуратно, стараясь не промахнуться и не оступиться, я стал руками и ногами нащупывать выступы и впадины, медленно, но непрерывно подтягивая себя наверх. У Ваула было явное преимущество в росте и силе — я заметил его крупную фигуру далеко впереди себя. Впрочем, монтады компенсировали недостаток роста и силы умением лазать по горам, обучаясь этому с детства; там, где не спасала собственная ловкость, на помощь приходил чекан, который использовали как крюк, или кирку. Мне же, не обладавшему большой физической мощью и врождёнными навыками, оставалось смотреть на тех, кто лез впереди, и замечать их ошибки, которые вскоре начали давать о себе знать. Первым сорвался седой старик, рассчитывавший получить от Богини вторую молодость. И в некотором смысле, она подарила ему юность, не дожидаясь восхождения, ведь, упражняясь в скалолазании и походах, он вновь окреп — настолько, что, упав, тут же вскочил и прокричал ужаснувшимся товарищам, что остался цел и невредим. Следующим оступился юнец из Логора, который впервые выбрался из подземных пещер. Благо, его успели подхватить за плащ, но от дальнейшего восхождения мальчик отказался, и, едва не дав слезам пролиться из глаз, стал спускаться вниз. Остальные взобрались гораздо выше, и тем, кто упал, повезло гораздо меньше: я видел, как старик со спустившимся юношей склонились над распростёртой фигурой, мгновенье назад пролетевшей мимо меня со страшным криком. Затем было ещё несколько. Кто-то с трудом и стонами вставал, кто-то оставался лежать на холодных камнях. Пришло моё время поворачивать назад: может статься, что на вершине вообще ничего нет, а цена ошибки слишком высока. Но тут слева от себя я заметил крупное углубление, где можно было бы перевести дух. Добираться до него пришлось бы достаточно долго, поэтому остальные не стали тратить силы и продолжили лезть наверх. Я же решил отдохнуть, прежде чем принять решение продолжить восхождение или спуститься вниз, и как оказалось, не зря: именно в это время пошёл снег. С трудом достигнув места привала, я завернулся в плащ и задремал.

Видимо, спал я не очень долго — стемнеть ещё не успело, хотя снег валил с прежней силой. Сон полностью меня восстановил, и я вновь был готов к подъёму на вершину. Но сперва нужно было разогнать досаждавшие мне осадки; я приступил к Ритуалу Успокоения Стихии. Снег, как и ожидалось, стал дождём, который вскоре должен был прекратиться. Однако, время шло, а поток, лившийся с тёмного неба, лишь усилился, более того — в тучах появились проблески молний. Что-то пошло не так — впервые ритуал подвёл меня, а заодно и всех тех, кто уже был наверху. Надеюсь, Товен знает, что делать в таких случаях, а мне достаточно отсидеться в моём укрытии, пока дождь не пройдёт. Однако, отсидеться не удалось — в нескольких якрах от моей головы ударила молния, а затем ещё и ещё. Раздался ужасный грохот: к раскатам грома добавился стук падающих камней. Я начал молиться Красному Змею, в очередной раз проклиная свою гордыню, которая раз за разом вовлекала меня в неприятности. Это испытание не было необходимостью: можно было сбежать, сдаться Одвигу Аускеру, или стать слугой местного владетеля, но я захотел большего — почувствовав себя свободным и влиятельным, я более не желал возвращаться к прежнему положению в обществе. Теперь я был как минимум свободным от службы семье Аускеров, только это мало утешает человека, в которого уже в десятый раз норовит ударить молния, и на голову которого вот-вот обрушатся обломки горной породы. В какой-то момент гром раздался совсем близко; судя по звуку, вход в моё укрытие завалило, но я уже не видел этого, так как всё заволокло каменной пылью и паром от вскипевшего снега. Неужели я погибну здесь и никогда больше не встречусь с Адолой? Пытаясь ещё глубже вжаться в стену, я вдруг почувствовал, что углубление, в котором я оказался заперт, гораздо шире, чем казалось изначально, а так как вход был перекрыт и по-прежнему обстреливался молниями, безопаснее было ползти в противоположном направлении, что я и сделал. Чем дальше я полз, тем шире оказывалась ниша, изначально выглядевшая совсем крошечной. Постепенно свод становился всё выше и выше, в какой-то момент мне удалось выпрямится в полный рост. Я шёл на ощупь в кромешной темноте, которая понемногу начала проясняться: не глазами, но словно бы каким-то иным чувством я начал различать ровные стены, пол и потолок галереи, в которой оказался. Она оканчивалась аркой, позади которой была лестница, ведущая наверх. «Вот, как Маддону удалось взобраться на вершину!» — подумалось мне. Лестница казалась бесконечной: она то спиралью заворачивала направо, то шла прямо, то уходила вниз, а иногда казалось, будто она перевёрнута, а я иду по ней вниз головой. Наконец, показался залитый светом проём в стене, который я видел своими глазами, хотя и размыто. На выходе зрение полностью прояснилось: моему взору предстал весь Монт, горы казались маленькими, а деревья — едва различимыми. Небо по-прежнему низвергало на землю потоки дождя, а молния до сих пор била в то место, где не так давно сидел я. Камни раскалились докрасна, а образовавшаяся оранжевая масса полностью закрыла вход в таинственную галерею. Что ж, путь вниз был отрезан, а до вершины, по моим расчётам, оставалось совсем недолго. От выхода из горы наверх вела узенькая, но удобная тропка, которой я не преминул воспользоваться. Тревожные мысли оставили меня, и похищение древнего манускрипта вновь перестало казаться мне глупым поступком, как и все последующие события. Незаметно для себя я зашёл в облако. Стало тяжело дышать, а всё вокруг стало окутано серой мглой. Ощупывая каждый выступ, я вновь ощутил, что вижу гору и пошёл быстрее. Тропа упиралась в небольшой подъём, на который