Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена

— А это ты пришла, — воин спокойно коснулся пальцем медовой бисерины и отпустил мою руку. — Разве всё плохо, Янига?

Я покачала головой, обхватив ладонью запястье, где ещё ощущала тепло его пальцев. Не всё. Совсем не всё. Пополам получается и хорошего, и… и такого, что вспоминать не хочется.

— Вот и отлично, — Джастер снова вернулся к изучению моей оплаты, пока я привыкала к необычному украшению на запястье.

Браслет наших судеб…

Сколько и каких бусин ещё появится на нём?

И… и как скоро он закончится?

Этот вопрос волновал меня сильнее всего, но я понимала, что всё, что хотел, Джастер уже сказал. Мне оставалось только надеяться, что браслет не скоро пополнится.

И что к тому времени я смогу вернуть не только доверие Шута, но и завоевать его любовь.

Тем временем воин выбрал ещё пару нитей и так же распустил в кожаный мешочек.

— Возьми себе, — он затянул завязки и передал мешочек с бусинами и бисером мне. — А остальное продадим.

Я убрала увесистый мешочек в магическую половину сумки, пока Шут завязывал оставшиеся украшения обратно в узел и убирал к себе. Кажется, я научилась принимать его решения как данность…

Хвостики с серебряной и медовой бусиной сплетались и расплетались от каждого движения, тихо постукивая друг о друга. Нанизанные бусины занимали места всего на два пальца. Для простого браслета слишком мало. Но для этого… уже очень много. Потому что каждая новая бусина будет приближать момент моего расставания с Джастером.

Не хочу. Шанак, Датри, я не хочу его терять! Слышите?! Не хочу!

Сколько… сколько времени у меня осталось, чтобы завоевать его сердце?

Ну почему у меня рука такая тонкая?!

Нет бы — нитку на шею повесил…

18. Игра началась

День так и стоял пасмурный. Дождь иногда накрапывал, но дорога, на которую мы свернули с развилки, увела с полей в лес, и здесь было сухо, что меня очень радовало.

Шут молчал, но я к этому привыкла и шла следом, думая о разных мелочах.

Попросить что ли у Джастера, чтобы обувку мне сшил? Хоть простенькие чуни… Наверняка ведь он умеет, и от той шкуры что-то тоже осталось…

Ладно по тёплой земле босоножкой идти, а в дождь мало приятного. И ночью ногам холодно…

Но прервать молчание я не успела.

Гортанные голоса, ритмичные удары по металлу, ржание коней и детский смех были слышны издалека.

Не зная, хорошо это или не очень, я посмотрела на Шута, а он довольно ухмыльнулся.

— Кажется, ужин нам сегодня обеспечен, ведьма.

— Почему ты так уверен?

— Домэр у дороги стоит.

— Кто?

— Караван домэров. Никогда не слышала? — Джастер поправил лютню и свёрток с шатром за плечами. — В Сурайе их караваны — обычное дело. Не думал, что они и сюда добираются… Народ такой, всю жизнь по дорогам кочуют. Танцами и пением на жизнь зарабатывают, с ножами и огнём представления устраивают. Ещё коней продают. Или крадут, это кому как повезёт.

— А нам повезёт?

— Коней у нас нет, красть нечего, — усмехнулся он в ответ. — А от общего костра домэры гостей не прогонят. Главное, ты помалкивай, я сам со всем разберусь.

Мне не оставалось ничего другого, как молча кивнуть, гадая про себя, сколько ещё удивительного в мире, о котором я так мало знаю.

После очередного поворота дороги я увидела широкую луговину, на которой полукругом стояли удивительные повозки. Низ повозок был похож на телегу, но вместо невысоких бортов были настоящие стенки и крыша из натянутой на ободья ткани. Но были домики и полностью из дерева. Все повозки ярко разукрашены и разрисованы цветами или разноцветными полосами, точками и разными фигурами. Мужчины и женщины, смуглые и черноволосые, занимались делами вокруг большого костра и не уступали в пестроте нарядов своим удивительным домам. Даже дети одевались ярко и пёстро. Такое впечатление, что я попала в оживший цветущий сад или на какой-то праздник.

Дальше за повозками на берегу протекающего через луговину ручья, щипали сочную траву красивые кони.

Увидев нас, несколько мужчин переглянулись и пошли навстречу. Одеты они были в яркие рубахи, поверх красовались вышитые цветами жилеты, а вот штаны и сапоги у всех были тёмными. А ещё все мужчины носили усы, но без бороды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Дэкусаре лачо, — сказал вдруг Джастер, выступая вперёд и слегка склонив голову. — Дозвольте у вашего костра погреться.

Мужчины переглянулись, и один из них обратился к Шуту:

— Сыр тут кхарэн?

— Ман кхарэн Джастер, — с обезоруживающей улыбкой ответил воин. — Ада Янига, травница.

— Откуда язык наш знаешь? — подозрительно смотрел на нас говоривший. — Ты не домэр.

— Друг у меня был из домэров, — спокойно ответил Джастер, поразив меня новой деталью из своей жизни. — Он научил.

— А она почему не знает?

— Так он не с ней дружил, — усмехнулся Шут.

Мужчины переглянулись и засмеялись.

— Мишто явъян! — говоривший широким жестом указал в сторону костра. — Друг домэра — наш друг!

«Я везде за своего сойду…»

— Постой, Дробган, — остановил его другой. — Пусть скажет сначала, знает ли песни наши?

— А как же! — лютня в руках Джастера оказалась быстрее, чем я успела открыть рот от удивления.

Воин же провёл пальцами по струнам, чуть подстроил, и над дорогой зазвенела быстрая и зажигательная мелодия, сразу привлекая к нам внимание всего лагеря.

— Ай, домарэ-э, да пошунэнти, ох, сыр ило мэ на-я-ша-я-дём. Ай, мири миленько, да барвалэндыр, ой, чяёрья мэ да ли чёрдём!

Мужчины переглянулись, посмотрели на меня, а затем дружно подхватили припев. И почти сразу к ним присоединились и женские голоса.

— Ой-ой-ой-ой-ой, да пошунээнти. Ай-ай-ай-ай-ай, со тэ кэрав? Ой-ой-ой-ой-ой, да подпхэнэнти. Ай, сыр про свээто мэ тэ дживав?

Джастер пел дальше, а я невольно краснела под взглядами, какие с улыбками на меня бросали и женщины, и мужчины, окружившие нас. Кто-то из женщин носил пёстрые платки, кто-то — две косы или распущенные по плечам волосы. Одевались они в яркие пышные юбки и блузки. И у всех множество украшений из серебра и камней на руках, шее, в ушах и даже в волосах.

Я рядом с ними чувствовала себя деревенской простушкой. Неужели в Сурайе все женщины так красиво одеваются?

Ну почему ведьмам нельзя так же?

Джастер вот в своей лоскутной рубахе и в самом деле, почти как один из них….

— Ай, нэ сарэ-е-са ёй сы лачи, лачи, нэ дриван хара-я-ктерно. Ай, то традэл ёй, ай, ко бэнга, бэнга, то дриван ласка-я-тельно.

Под одобрительные возгласы Джастер закончил петь, мужчины смеялись, хлопали его по плечам, и повели к костру, о чём-то говоря на своём языке.

И в самом деле, за своего приняли… Но загрустить я не успела.

— Пойдём, красивая, — одна из женщин потянула меня за руку. — Пойдём к костру!

Под смех и непонятные мне разговоры я шла в окружении женщин в другую сторону лагеря, туда, где кипел большой котел, и готовилась еда.

Когда мне удалось мельком увидеть Джастера, он сидел у костра с мужчинами, они пили и громко разговаривали, время от времени весело смеясь.

— Вот, помоги, — одна из женщин протянула мне большой черпак. — Помешай суп. Вэнзло свой можешь в вардо оставить, не потеряется.

Я кивнула, сняв сумку и положив на «крыльцо» повозки, так чтобы не мешалась. За её содержимое я не беспокоилась. За эти дни я успела выяснить, что вещи, которыми пользовалась постоянно» — посуда для еды, гребень с зеркальцем, и мешочки с сушёными травами для отваров, — из неё не исчезали, а такая «добыча» вряд ли кого заинтересует.

И почему такая несправедливость? Джастер сейчас сидит как гость, а я работаю, как прислуга. Но, кажется, это никого не смущало.

Приглядевшись, я поняла, что лагерь делился на мужскую и женскую часть. Кто-то из женщин молол зерно ручными жерновами, кто-то кормил детей, кто-то шил. Девушки с непокрытыми головами сидели в стороне и наряжались, украшая себя цветами, бусами и браслетами. Они смеялись, глядя, как младшие девочки возле них пытались танцевать.