Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена

— Помощь нужна? — Шут не нуждался в ответе, он вежливо обозначил наше появление.

— А как же, добры че… — обрадованный мужичок обернулся и осёкся на полуслове, разглядев нашу колоритную пару. — Э-э, трубадур, толку — то с тебя… Сам управлюсь.

- Ага, а жена на сносях помогать будет, — фыркнул в ответ Джастер. — Ты от помощи нос не вороти, а то могу и мимо пройти. Как потом ни позовёшь, а удачу не вернёшь.

Шут подошёл к телеге, а я только теперь увидела прятавшуюся за спиной смутившегося мужа молодую женщину. Свободное платье не скрывало, что она действительно на сносях. Женщина стискивала пёстротканную шаль, но разглядев меня, немного успокоилась.

— Говори давай, чем помочь, — Джастер остановился перед крестьянином. — Я в телегах не разбираюсь, на своих двоих хожу.

— Колесо вот…

— Назад надеть надо?

Крестьянин кивнул.

— Так бы и сказал. Давай, надевай. — Джастер взялся за задник и с видимым усилием приподнял телегу над дорогой. Крестьянин охнул, но тут же схватил колесо и занялся ремонтом.

Его жена от волнения то стискивала руки на груди, то обнимала живот.

Когда ремонт был закончен, крестьянин помог своей ненаглядной забраться в телегу, взял мерина под уздцы и обернулся к нам.

— Благодарствую за помощь, трубадур. Чем отблагодарить вас?

— Хорошим людям помочь не жалко, — улыбнулся Шут. — Поблагодарил и будет с тебя.

Крестьянин с женой снова переглянулись. Кажется, друг друга они понимали без слов.

— А вы откуда будете, люди добрые? — спросила женщина.

Я поняла, что не знаю, как ответить на этот вопрос, но Джастер и глазом не моргнул.

— Да вот сами бы хотели знать, — он растерянно огляделся. — Из Пеггивилля шли, хотели дорогу скоротить, трав целебных набрать, да заблудились. Насилу вышли, даже не знаем куда.

— Из Пеггивилля? — недоверчиво сощурился крестьянин. — И сколь же вы по лесу плутали?

— Да демоны ведают, — Шут задумчиво почесал бороду. — А только слыхали несколько дней назад крик страшный, да чудище жуткое видали в небе. Мы в кусты залегли и шелохнутся боялись, пока не стемнело.

Мне очень хотелось закрыть лицо ладонью, потому что слушать это было… невыносимо.

Однако крестьянин с женой переглянулись, и к моему изумлению женщина улыбнулась, а её муж негромко рассмеялся и похлопал Джастера по плечу.

— Эх, молодо-зелено. Сманил девку из дому, твоё дело, трубадур. Слыхал я от людей, что в деревне той недоброе творится, а что за беда — никто не ведает, — крестьянин многозначительно посмотрел на меня.

Но я снова не успела и рта открыть.

— Да что ж там ведать: проклятие было ведьминское, страшное, — Шут, как ни в чём не бывало, обошёл телегу и взял коня за повод. — Сняла его молодая ведьма. Я как раз там был, своими глазами всё видал. Ух, и жутко было! Силища у неё — ого-го какая! Коли хошь, расскажу по дороге.

— Неужто проклятие? — женщина всплеснула руками. — Сохраните, боги!

— Но-но, ты энто, мне жону не пужай! — крестьянин перехватил у Джастера повод мерина. — Она у меня на сносях!

— Что ж ты её по такой погоде от дома увёз? — Шут совсем не собирался молчать, удивляя меня всё больше и больше.

Крестьянин оглянулся на жену, робко ему улыбнувшуюся, посмотрел на меня и решился.

— К лекарю в город ездили. Наш-то, деревенский Заруба, по неделю назад утоп, а он настрого велел Вольте беречься. До сроку-то совсем ничего осталось…

— Пошли тогда, что время-то зря терять? Солнце-то на месте тоже не стоит.

Крестьянину ничего не оставалось, как потянуть мерина за поводья, и наш маленький караван тронулся в путь. Джастер, к моему удивлению, так и шёл по другую сторону от коня. Мне ничего не оставалось, как идти пешком за телегой. Солнце заметно припекало, и я радовалась, что на дорогу падает какая-никакая тень. А вот будущая мать в телеге явно чувствовала себя не слишком хорошо.

— Первый, поди? — Джастер так легко и непринуждённо перешёл на деревенскую речь, что крестьянин перестал обращать внимание на его пёстрый наряд.

— Первый, — неожиданно откликнулась с телеги будущая мать. — Пять лет ждали…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да уж, — её муж виновато и растеряно заморгал, пока я удивлялась про себя такой откровенности. Такое лекарю рассказывать, или мне, на худой конец, я всё-таки ведьма по лю… почти по любовной части.

Хотя нет, какая я сейчас ведьма… Так, девка деревенская… Которая с бродячим трубадуром из дому сбежала.

Но всё равно! Почему они как на духу всё выкладывают… кому?!

— Вот, значится, Заруба Вольте отвары давал всякие, ну и… Эх, утоп он не вовремя… Хороший лекарь был… Любую болячку заговорить мог, зелья какие делал, да мази… А уж настойки у него какие! На душу примешь — и как заново родился…

— Повитуха-то есть в деревне? — Джастер невозмутимо выяснял интересующие его вещи.

— А то как же, — обрадовался будущий отец. — Бабка Коина! Уж такая бабка, такая, что ух! Меня ещё у мамки моей принимала, и ещё сколь народу — не перечесть! За ней ажно с Заречинской присылают, и с Выселок. Ух, бабка!

— Это хорошо, — Шут серьёзно кивнул. — А коль не успеете до дому-то доехать?

Крестьянин даже с шага сбился.

— Ты это брось, шутки такие! Нельзя уж так-то, — он нервно замял в руках поводья. — Как же в дороге-то…

— А ты не переживай, — Джастер дружелюбно хлопнул изумлённого крестьянина по плечу и широко улыбнулся. — Вона, травница есть, справится.

- Травница… — подозрительно насупился крестьянин. — Да рази ж это повитуха?

— Я тебе что сказал? — тут же фыркнул Шут. — Пока в дороге — не вороти нос от подмоги! Какая ни есть, а помощь тебе.

Ну, Джастер! Какие ещё роды в дороге?! Я не повитуха! И не травница! Я ведьма!

Будущий отец кинул на меня настороженный взгляд, и я постаралась мило ему улыбнуться.

Наверно получилось не очень, потому что крестьянин недовольно покачал головой и дёрнул повод, понукая мерина прибавить шаг. Зато его жена, наоборот, успокоилась. По крайней мере, она перестала судорожно стискивать концы шали, а положила ладонь на борт, устраиваясь поудобней.

— Не боись, — Шут как будто спиной понял моё настроение. — Всё будет хорошо.

Уж не знаю, кого он успокаивал: меня или наших попутчиков, но мне при мысли о возможных родах становилось не по себе.

Подумать только, всего неделю назад я думала сделать зелье изгнания, а сейчас, не приведи боги, и в самом деле роды принять…

До вечера мы медленно брели по дороге, вившейся по лугам и перелескам. Джастер незатейливыми шутками и короткими простыми песенками развеселил семейную пару, и я вынужденно выслушивала деревенские истории, до которых мне никакого дела не было.

Однако солнце ещё не садилось, когда Шут скомандовал привал.

Точнее, невзначай поинтересовался у Вольты, не растрясло ли её в телеге, и не хочет ли она уже отдохнуть. Женщина с радостью согласилась, и её муж свернул с дороги и повёл коня к небольшой берёзовой рощице.

— Можно и до Выселок добраться, но это только к ночи, и крюк на полдня, — крестьянин вёл мерина по накатанной колее. — А тута и озерцо имеется, и дровишки собрать можно. Но, коли вам под крышей ночевать…

— Ох… — раздалось вдруг с телеги. — Кажется, началось…

Крестьянин бросил поводья и кинулся к жене, а у меня сердце подпрыгнуло к горлу.

Нет… Только не это!

— Боишься, ведьма? — насмешливый шёпот холодком прошёлся по коже.

— Я не справлюсь! — я обернулась к возникшему за спиной Джастеру и зашипела в ответ. — Я не повитуха! Я никогда роды не принимала!

— Справишься, — он усмехнулся. — Ты — ведьма. Помогаешь детей делать, помогай и рожать. Ничего сложного.

— Джастер! — я зашипела рассерженной кошкой, но он даже бровью не повёл.

— Твоя задача — её словами поддержать, потом кровь остановить и отваром напоить. А уж ребёнка помыть и пуповину перерезать — даже я смогу.

Я не успела ничего ответить, как Джастер взял всё в свои руки. Отозвав крестьянина, он заставил того срочно разводить огонь, греть воду и искать во что завернуть ребёнка. Стонущую роженицу Шут заставил выбраться из телеги и ходить вокруг оной со мной под руку. Я же постаралась сделать вид, что и в самом деле знаю, что делаю, и как могла, подбадривала будущую мать. Не знаю, сколько продолжалось это хождение по кругу, пока женщина не схватилась за живот и не закричала, что больше не может.