Земляноиды - Саяка Мурата

их на Обон и на Новый год…

– И ты тоже поедала задушенных курочек на Обон?

– Возможно. Я плохо помню, но… кажется, в моём детстве уже не было никакого курятника.

– Как же это прекрасно! – восхищается муж. – Прямо дары настоящей жизни, как она есть… А вот я в жизни не встречал другого мяса, кроме как в упаковке из супермаркета. Чёртов Токио! Тому, кто хочет научиться жить по-человечески, здесь делать нечего…

Мой муж, как и многие уроженцы мегаполиса, испытывает неодолимую тягу к жизни в деревне. Зато в доме, где растили меня, по Акисине скучать не принято, так что я с удовольствием ностальгирую с ним.

Слушая мужа, я ставлю кастрюлю с водой на плиту.

– Что ты сегодня ешь? – интересуется он.

– Хотела спагетти сварить. Но вот поговорила с тобой, Тόмоя, и решила сделать сόбу…[27] По словам дядюшки, из тех курочек они готовили суп с луком и грибами-сиитакэ́. Что-то вроде утиного супа по-окинавски. Вот я и подумала: отличный бульон для собы!

– Хм-м… Звучит и правда заманчиво!

Я вскрываю пакетик собы, отмеряю порцию на одного, высыпаю в кастрюлю. Мы с мужем редко едим вместе – даже по выходным, как сегодня. И в этом ещё один плюс нашего партнёрства.

Сам он готовкой не заморачивается – просто покупает в ближайшем мини-маркете какие-нибудь обеды в коробках или рисовые колобки. Его мать готовить никогда не умела, и к домашней стряпне он с самого детства не приучен. Впрочем, я и сама поступаю так же, когда устаю, – хотя сварганить какую-нибудь лапшу для меня ещё быстрее и проще.

– Я, пожалуй, немного посплю, – объявляет муж.

– Давай. Зря, что ли, сегодня выходной?

– И не говори…

Конечно, убраться из родительского дома я мечтала давно. И всё же главное, чему я радуюсь, живя теперь здесь, – это даже не близость к станции, а дешёвая арендная плата, благодаря которой наша бездетная семейная пара может позволить себе снимать обычную двушку с просторной кухней – и спать при этом раздельно.

Муж достаёт из холодильника минералку, наливает в стакан, выпивает, уходит к себе. Я в его комнату не захожу никогда. Лишь изредка замечаю случайно за приоткрытой дверью, как аккуратно выстроены на стеллажах его любимые книги и фигурки, которые он бережно хранит с малых лет. Что он, что я – по жизни мы оба большие любители надолго убегать в свою норку от внешнего мира; но хотя бы теперь, слава богу, никто не пилит нас за это, как в детстве.

Сев за стол, я поедаю гречневую лапшу по рецепту из своих же воспоминаний о дядюшкином рассказе. Никакого вкуса в ней нет. Балконную дверь муж оставил открытой, и ветер с запахом осени покачивает край скатерти, свисающей со стола.

* * *

Когда мы встретились, мой будущий муж работал на полной ставке в семейном ресторанчике на окраине Токио. А я до тех пор подрабатывала по вызову – в компании, сдававшей в аренду строительное оборудование. Но срок моего контракта истёк, и я наслаждалась вынужденной свободой, проедая свои сбережения и подыскивая очередную подработку.

Конечно, я понимала: чем дольше сижу без дела, тем «бледнее» выгляжу на собеседованиях. И решила подыскать что-нибудь новенькое за пару недель, а пока устроить себе «осенние каникулы» и отдохнуть как следует. Всё-таки постоянные сверхурочные на прежнем месте совсем меня измотали.

Радость от этих «каникул» омрачало, пожалуй, только одно. Разгуливая по улицам средь бела дня, я вдруг поняла, что все кварталы вокруг нашей многоэтажки просто кишат моими старыми знакомыми и приятелями школьных лет. Одни, оставаясь холостяками, по-прежнему жили с родителями, другие завели свои семьи, но большинство тех, кто решился на ипотеку или, как мы с мужем, снимает квартиру, так и живут там же, где их выкармливали.

И чем больше я слушала их рассказы о том, что именно родной городишко – идеальное место для воспитания детей; что здесь куда проще, чем в Токио, найти подходящую няньку для малыша, не говоря уже о «бесплатных» старичках-родителях у тебя же под боком, – тем отчётливее перед моим тоскующим взором громоздился всё тот же образ Фабрики по разведению людей, что так пугал меня в школьные годы.

Все эти бывшие одноклассники очень оперативно сообщались между собой, и любые свежие слухи разносились между ними со скоростью ветра. Едва я перестала ходить на работу, как тут же получила эсэмэску от Сидзуки:

– Привет, 1000 лет ♪ Встретила в ТЦ твою маман ☆ Говорит, ты щас без работы? Я тоже из фирмы ушла, теперь на полставки! ～ ♪ По вторникам отдыхаю. Заглянешь на ланч?

И хотя мне совсем не хотелось тратить свои «каникулы» на посиделки, пришлось через силу ответить:

– Вау, давненько! Отличная мысль ～ ♪ За мной тортик ☆

С раннего детства я привыкла, почти не задумываясь, копировать эмодзи[28] тех, c кем переписываюсь по телефону. Сидзука, слава богу, картинками не злоупотребляет, просто обожает звёздочки и музыкальные знаки, так что я в переписке с нею пользуюсь точно такими же. Особого смысла в этих значках я, конечно, не нахожу, но всё же они помогают выстраивать диалоги так, чтобы мои ответы не звучали чересчур напряжно или, наоборот, слишком пусто и безразлично, – и в целом снижают вероятность того, что собеседник «на том конце» ощутит дискомфорт.

Сидзука живёт в огромном небоскрёбе совсем недалеко от меня. Старшие школы и вузы у нас были разные, и мы надолго потеряли друг друга, но шесть лет назад она вышла замуж, вернулась в родные места – и теперь снова, как в детстве, то и дело выходит на связь.

Сама же я не из тех, кто собирает вокруг себя много друзей. И хотя иногда отвечаю Сидзуке не очень охотно, уже от того, что она не забывает меня, испытываю облегчение. Без её «вторжений» из внешнего мира мы с мужем, боюсь, давно бы уже оторвались от реальности.

Поэтому мы быстренько договорились встретиться в ближайший вторник, и уже послезавтра я звонила в дверь её квартиры, держа в руке тортик из привокзального универмага.

Вероятно, уже после свадьбы она стала краситься сильнее обычного, но по большому счёту не изменилась – и встретила меня своей обычной детской улыбкой.

– О, Нацуки! С ума сойти, сколько лет… Ну заходи скорей!

Да, теперь моя подруга школьных лет выглядела ещё привлекательнее, чем в детстве. Приняв мой тортик, она провела меня в гостиную.

В гостиной я увидела кроватку, а в кроватке – младенца, которого Сидзука произвела на свет. С тех пор, приходя к ней в гости, я каждый раз представляю себе «комнату шелкопрядов» в Акисине – и ребёночка Сидзуки, спящего в одном ряду с остальными личинками. А также чьи-то огромные невидимые руки, что выкладывают нас всех, одного за другим, на этот бесконечный конвейер.

– Ну как ты теперь? Рассказывай!

– Да, в общем, всё