Голос погибшей планеты - Василий Попов

Но цела ли сейчас эта космическая база? В каком состоянии космолеты? Как выбраться из этого проклятого крысиного города, да еще с маленьким ребенком? Уцелел ли мой вездеход, который я оставил в зарослях каких-то кустов? На все эти вопросы я не мог найти ответов.

После обеда ко мне забежала Ба. Интересно, что до этого времени я не знал даже имени этой худенькой женщины, хотя на базе Багана встречался с нею почти ежедневно. Там все ее звали «командирской мартышкой». Я считал ее пустым и никчемным человеком. Как обманчива внешность! Она оказалась верной подругой моей Ва и моим настоящим другом.

Да и вообще, сейчас ее не за что было бы называть «мартышкой» — передо мной сидела худенькая женщина с угловатыми плечами и грустным взглядом.

— Вы прочли записи Ва? — спросила меня женщина. И на ее глаза навернулись слезы. — Что вы думаете делать, командир До? Я знаю, что Ло собирается предложить вам пост своего заместителя. Но, думаю, что вы не согласитесь.

— Конечно, не соглашусь! — воскликнул я. — С самым величайшим наслаждением я свернул бы шею этому негодяю!

— Не надо, очень прошу вас, не надо! — тихо произнесла Ба. И опустила взгляд.

— Но почему? Подлость и предательство требуют наказания.

Она вскинула на меня страдающие глаза.

— Не надо! Потому что я люблю его… И у нас скоро будет ребенок. Я вижу, какой он, а люблю… Разве можно сказать, за что и почему любишь человека? — с отчаянием выкрикнула она, и из ее глаз полились слезы.

Я не знал, что ей сказать и как ее успокоить. Но через несколько минут она шмыгнула носом, вытерла мокрые глаза и щеки крошечным платочком и деловым, почти спокойным тоном спросила:

— Так что вы думаете делать, командир До?

Я ни минуты не сомневался в ее порядочности и откровенно ответил:

— Сделаю то, о чем меня просила Ва. Вы читали ее записи?

— Да! Ва сама попросила меня прочесть синюю тетрадь, но взяла с меня слово, что читать я стану после ужина. Я, к сожалению, сдержала слово. Если бы я прочла записи Ва сразу, когда она передала мне синюю тетрадь, то, может быть, я смогла бы удержать Ва от ее страшного поступка…

Я рассказал о своем замысле.

— Это очень трудно, — задумчиво сказала Ба. — Но если вы решились… Я вам помогу в чем сумею.

— Как мне выбраться из города, Ба?

— Ну, это не так сложно, как вам кажется.

Она рассказала, что, кроме главных ворот, внизу, с шестого этажа, имеется еще один, запасной выход, через который вывозится мусор. Этот, так сказать, «черный ход» не охраняется — он только запирается условным цифровым шифром, который меняется ежесуточно.

— Я узнаю сегодняшний шифр, — пообещала Ба. — Вечером уборщики мусора отдыхают и в коридоре никого не бывает. Но там в санпропускнике нет защитных костюмов, предохраняющих от радиации. Они хранятся в общежитии уборщиков.

— В вездеходе у меня имеется большой запас «спасительных» таблеток.

— Ну, что ж. Если вы твердо решили… — Ба вздохнула. — Ждите меня.

Она ушла. Я вызвал по видеофону детский центр, позвал Мо и попросил ее принести ко мне Пе.

— Мне очень хочется, чтобы мой малыш хотя бы ночью был со мной, — пояснил я.

— Я понимаю вас, командир До! — ответила Мо. Ее добрые светлые глаза с сочувствием смотрели на меня с круглого экранчика видеофона. — Я принесу вам сына.

Через час мой маленький Пе уже спал в моей спальне на диванчике, заботливо оборудованном доброй женщиной под постельку.

Мо простилась со мной и ушла.

Я долго стоял и смотрел на спящего сына. И чем внимательней смотрел на его бледное, с каким-то синеватым оттенком личико, на светлые волосы, слипшиеся от пота, на маленький рот, тем все больше находил в малыше сходства с моей погибшей женой. Теплое чувство грустной нежности все сильнее охватывало меня.

Я не услышал, как вошла Ба. Она осторожно коснулась моего плеча и позвала в соседнюю комнату. Там на столе лежала большая сумка-ранец, какую носили наши солдаты.

— Вот тут я принесла вам кое-что, — сказала Ба. — Здесь концентраты детского питания, вода, два детских комбинезончика. Здесь, в боковом карманчике, десяток «спасительных» таблеток. Больше взять я не могла, они у нас на строгом учете. — Она покопалась в ранце и достала пистолет. — А это вам на всякий случай. — В глазах ее промелькнула тревога. — Только вы должны мне дать слово, что не употребите оружие против Ло… Впрочем, его сегодня нет в городе. Так что все благоприятствует вашему побегу.

— А где Ло?

— Он перед вечером уехал с техниками в Селию искать какую-то аппаратуру.

— Ба, а из-за пистолета у вас не будет неприятностей? — спросил я.

— Нет, не будет… Это пистолет охранника, который сошел с ума и вообразил, что в город ворвались синие. Он стал стрелять, убил двух солдат, охранявших вход, а потом сам был убит. Никто не знает, что я взяла его оружие. — Губы Ба задрожали. — У нас чуть не каждый день кто-нибудь сходит с ума. Ло говорит… — Женщина бросила на меня встревоженный взгляд и замолчала. Потом торопливо поцеловала меня в щеку. — Всего вам доброго, командир До. Мне надо идти — я дежурю у рации. Запомните шифр — пять тысяч шестьдесят два.

Она убежала — маленькая, худенькая, какая-то жалкая.

После переданного по радиорепродуктору пожелания «Спокойной ночи» я, завернув Пе в одеяльце, вышел с ним в коридор.

Через несколько минут я уже стоял перед бронированной тяжелой дверью и набирал цифры шифра: пять-ноль-шестьдесят два. Дверь бесшумно раздвинулась. Я проскользнул внутрь и оказался в шлюзовой камере. Наружная дверь открылась простым нажатием кнопки.

Теплый сумрак летней ночи хлынул мне в лицо. Воздух был чистый, свежий, пахнущий хвоей. Но я знал, что каждый вдох этого воздуха увеличивает в организме сумму смертоносных частиц. Мне стало страшно не за себя, а за маленькое беззащитное существо, безмятежно посапывающее, у меня на руках.

Вездеход я отыскал быстро по примете — я оставил его под огромной старой елью.

Прежде всего я включил герметизацию, очистил воздух внутри машины, привел в действие аппараты фильтрации воздуха и воды. Затем я подумал, что следует дать Пе «спасительную» таблетку.

Но малыш спал так сладко, так улыбался чему-то во сне, что я не стал его будить, решив, что несколько минут нахождения в отравленной атмосфере для него не опасны.

Быстро проверив управление вездеходом и его сигнальные системы, я включил фары и вывел машину на дорогу.

Я ехал всю ночь. И всю ночь позади меня на раскачивающейся подвесной койке сладко посапывал мой маленький сын. И на сердце у меня было так хорошо и радостно, словно и война, и все пережитые ужасы являлись только тяжелым сном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});