Затерянные во времени - Юлия Ветрова

Тот так же разглядывал её в ответ.

— Продолжай, — попросила Инэрис. — Я слушаю. И я верю.

— Именно это меня и настораживает… — произнёс Нолан, но всё же продолжил. — Люди, жившие на звёздах, были бессмертны. Ещё античные говорят нам об этом. Я сверял многое — саги северных народов, египетские папирусы и глиняные таблички погибших стран… в них очень много общих мест. И это только убедило меня в том, что я прав. Раньше люди могли подниматься на небо и спускаться вниз.

Инэрис сглотнула.

— И что теперь?

— Теперь… — Нолан облизнул губы. — Есть вещество, которое может сделать людей бессмертными. Такими, какими они были раньше. Многие алхимики бились над его формулой. Но…

— Никто не нашёл, — закончила Инэрис за него.

— Я нашёл! — выпалил Нолан, и по тому, как сверкали его глаза, Инэрис поняла, что Нолан не лжёт. Слишком искренне он верил в то, о чём говорил. Он походил в эту секунду на ребёнка, который хотел похвалиться игрушкой.

А сама Инэрис в момент ощутила, как грудь её сдавило отчаяние.

— Значит, ты не был на звёздах? — спросила она.

Нолан посмотрел на неё со смесью недоумения, недоверия и подозрения.

— Как бы я мог там быть?

— Я надеялась, что ты сам из… золотого века, — Инэрис вздохнула. — Продолжай. Я выполню то, что ты хочешь.

— Кто тебе сказал, что я бессмертен? — спросил Нолан ещё с большим подозрением.

Инэрис, не выдержав, расхохоталась.

— Ты. Только что. Поверить не могу, Нолан, из тебя конспиратор как… как из слона охотник. В самом деле, а если бы я была предана церкви? А если бы я просто была твоим врагом? На кой чёрт тебе вообще эти… сказки?

— Это не сказки! — Нолан шагнул к ней и в ярости сжал кулаки. — Я не так стар, чтобы говорить, что видел звёзды, но я достаточно изучал легенды…

— Ты веришь легендам? Знаешь, я странствовала с одним бардом. Рассказать вам, как слагаются легенды?

— Мне не интересно твоё мнение.

— Рассказать тебе правду, а, Нолан? Ты и представить себе не можешь её. Люди странствовали между звёзд? А ты знаешь, что такое звёзды? Эта твоя карта… У тебя тут мир, как чаша, и небо куполом над ним. И как бы ты стал ходить по звёздам? И на что наступал бы ногой? На облака? Не перебивай меня, я тебя слушала. Там, наверху, множество таких миров, как и наш. Не таких, — Инэрис топнула ногой, — плоских. Они все имеют форму шара и вращаются вокруг звёзд. Как ваша… наша планета вращается вокруг Солнца. Только попасть туда нельзя никак. Никак, Нолан. Это страшнее, чем это твоё бессмертие, потому что… — Инэрис прикрыла рот рукой и замолкла.

— Моё бессмертие, — процедил Нолан, не заметив её жеста, — может спасти сотни больных и обездоленных. Может снова установить на земле Золотой Век, когда все были счастливы и процветали.

— Очнись! Оно никого не спасёт. Подарит вечную молодость — да. Но болезни и нищета не исчезнут никуда.

— Откуда ты знаешь?

— Ниоткуда, — Инэрис отгородилась от него руками. — Мне так кажется, вот и всё.

Нолан долго ещё смотрел на неё, а потом отвернулся и окинул карту взглядом.

— Я верю, — сказал он, — что мир можно изменить.

Инэрис вздрогнула.

— Мне всё равно, согласна ты или нет. Я не стремлюсь делать тебя союзницей. Но если ты хочешь моей помощи… Тебе придётся найти для меня кое-что. И это займёт немало времени, что поделать.

— Пока что твои требования не выглядят ни обоснованными, ни оправданными — но продолжай. Дослушаю до конца.

— Я слышал, — произнёс Нолан после долгого молчания, — что где-то на юге есть остров, где остались…

Инэрис всхлипнула.

— Он утонул! — прокричала Инэрис и, поймав Нолана за плечо, с силой тряхнула. — Утонул, когда тебя ещё не было на свете, вместе со всеми, кто там был! Потому что люди, которых ты так хочешь облагодетельствовать, не поняли, что они могут убить всех, кто находится там! Всех, кого они считали богами.

— Откуда ты знаешь? — процедил Нолан, становясь всё злее с каждой секундой.

— Я знаю! Уж тут поверь мне. Я искала этот остров… Искала чёртовых четыреста восемьдесят лет любого, кто мог выжить. Я думала, что выжил ты. Что ты покажешь мне путь к звёздам. А ты просто… — Инэрис обвела зал рукой, — просто шарлатан, который рассказывает мне о магии. Ничего у тебя нет. Откуда у тебя бессмертие? Впрочем, я и сама знаю. Ты нашёл и выпил эликсир.

— Я его изобрёл! — прервал её Нолан, окончательно выходя из себя.

Инэрис замолкла.

— Ты врёшь, — сказала она осторожно. — Тогда зачем тебе ещё?

— Потому что… Я не знаю формулы. Это получилось случайно. Только двести шесть элементов. Я повторял эту смесь два десятка раз, но… Был ещё фактор. Я не знаю какой. Там, в Атлантиде, они должны знать.

— Ни черта они не знали и не знают, — Инэрис устало уронила руку. — Так же, как не знаю я. Только избранные знали, иначе они не погибли бы и не дали бы людям умирать.

Она покачала головой.

Нолан стоял неподвижно. Оба молчали какое-то время, а затем Инэрис подняла на Нолана глаза.

— Как я поняла, испытание провалилось. То, о чём ты просишь — невозможно. А что с нашей сделкой?

Нолан помолчал.

— Мне надо подумать, — сказал он наконец.

— Думай быстрее. Я устала.

— Ты знаешь о том мире что-то ещё? Что-то более точное, чем легенды?

Инэрис усмехнулась.

— Конечно. Я там жила.

Нолан, кажется, не верил до конца, но всё же сказал:

— Ты переедешь в мой дом и будешь помогать мне в исследованиях. А я помогу тебе завоевать доверие Вортигерна.

— А как же Голфилд?

Нолан поморщился.

— Голфилд никуда не уйдёт. То, что мы можем сделать — изменит мир.

Глава 9. Трактирный мальчик

Дезмонд поставил кружку на стол. Глиняное донце глухо стукнуло о дубовую столешницу. Кружка была пуста. Дезмонд был рад, что нет больше нужды глотать эту мутную жижу, скрываясь за выпивкой от пристальных взглядов завсегдатаев таверны. Дезмонду не нравилась эта гостиница. Не потому, что колеблющийся свет камина и скрип вывески за окном заставляли бегать по спине стайки мурашек. Не потому, что зал заполнял тяжёлый запах протухшего пота и вчерашнего перегара. Дезмонд видел много таверн и много людей. Эта была маленькой, дешевой и отвратительной. Она приютилась на самой окраине деревушки, спрятавшейся в глухом лесу Виндсенского графства. Деревушка была шумной, пятнадцать семей, но все дома какие-то покосившиеся, забытые и графом, и самими хозяевами. А может это