Анечка (СИ) - Анина Татьяна

Мелькали марки, уводя в другую жизнь, в параллельные миры, от которых Рома самостоятельно отказывался, проводя своё существование в сжатых рамках. Не выпускал себе, не искал большего. И Анечка, как проводник, влекла в бесконечные дали.

– Смотри, – шепнула она, проводя пальчиком по прозрачной ленте, за которой лежала старинная марка. – Она приклеена. Очень древняя. Испанская. Я в интернете посмотрела, дорогая.

– Только не вздумай продавать, – он внимательно рассмотрел старинный фрегат на марке. – Детям будем показывать.

– Каким детям? – удивилась Анечка, под светом фонарика остались только глаза на её лице.

– Нашим, – расплылся в улыбке Шиша.

– Спи, давай,– рассмеялась она и толкнула его на кровать. Сорвала с их голов покрывало.

Воздух в комнате показался холодным и свежим. Шиша откинулся на мягкие подушки и заворожённо уставился в потолок.

– Ты со мной ляжешь? – хитро улыбался он.

– С чего бы?! – возмутилась Анечка. – У меня своя комната есть. Тебе что-нибудь нужно? Там в ванной мужские причиндалы остались.

Шиша закрыл глаза и понял, что засыпает. И сон будет спокойным и крепким.

– Только тебя нужно, – впадая в сон, прошептал он.

– Что раньше не появился? – с недоверием спросила Анечка.

– Я идиот, – засыпал Рома.

***

За окном было темно, но небо уже светлело. Его хорошо было видно с верхнего этажа. Тёмные тучи, подсвеченные алыми лучами восходящего солнца, и кусок сине-жёлтого неба, припорошённого фиолетовыми перистыми облаками.

В любом городе можно получить свою дозу природной красоты: просто подняв голову вверх, посмотреть на небо.

Рома проснулся очень рано. Спал в брюках и рубахе. Не разделся, женщина к нему не прикоснулась.

В тихой, сонной квартире он пошёл отлить. Умылся. Скидывал с себя сон. После ванной, воровато прошёл к комнате, предположительно, Аничкиной.

Его солнышко, упакованная в толстые шмотки, сверху пижама. Спала, как младенец, и волосы её белоснежные сливались с хлопковой подушкой.

У Шиши эрекция. Захотелось грохнуться рядом с ней, прижать, как тёплую мягкую игрушку, и не отпускать никогда.

Вот такой должна быть женщина, а не намазанной силиконовой куклой.

– О, чёрт, – протянул Шиша, осознав, что две женщины, это настоящая проблема.

Не такие проблемы решал. Разберётся.

В прихожей, залез в карман куртки. Телефон страшно было включать. Он звук и вибрацию выключил, что позволило нормально отдохнуть. Но вот пришло время посмотреть на сообщения.

Звонков была масса. И сообщений от Инги семьдесят три штуки. Не семь и три, а семьдесят три, что приводило Шишу в полное уныние и тоску. Все он открывать не стал. Только первые и последние. Вначале девушка истерично писала: «Где ты?» Последние, посланные ночью были панической атакой. «Ты меня бросил!»

Ожидаемо. Как всегда.

Звонки всех мастей. Но перезвонил он только Штопору. Штопор звонил редко и часто по делу.

Сонный голос Сёмы хриплый и знакомый гаркнул в трубку приветствие.

– Что звонил? – спросил Рома.

– Шо вы, Роман Владимирович, думаете за нашего друга Мишу?

Когда Штопор говорил с одесским акцентом, нужно было слушать во все уши, потому что сейчас пойдёт скрытая информация, жизненно необходимая.

– Стараюсь не думать, – ответил Рома, проводив взглядом сонную растрёпанную Анечку, которая направлялась на кухню мимо него.

Солнышко его!

– Рано встаёшь, – буркнула она. – Сейчас завтрак приготовлю.

– Такое горе, – продолжал ныть в трубку Сёма. – Миша умер вчера вечером посреди полного здоровья. А государство повышает пенсии!

– От чего умер? – безразлично спросил Шиша, но напрягся всем телом. Телефоны могли прослушивать, так что всё походило на простой трёп и сплетни.

– Говорят, злоупотреблял московской домашней птицей. Миша таки подавился костью в горло, и врач сказал в морг, и отвезли в морг.

«Московская домашняя птица» – это Федя Гусев.

Похоже, его юристишка грохнул Мишу Жмурика. Гусь убил Мишу?! Интересно при каких обстоятельствах. И с чего бы…

– Нелепая смерть, – хмыкнул Шиша.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– И я за то! – удивился Штопор. – Я не сильно умею сказать, но хочу. Некаширная пища приводит к смерти, а вы, Роман Владимирович, всё хаваете и хаваете всякое дерьмо, будто пытаетесь догнать свой инфаркт. А нынче дорого стоит похоронить. И сколько не кидай брови на лоб, уступать не станут.

Это Штопор предупредил, что Федя Гусев должен быть отстранён от его фирмы. Гусев опасен и может подвести. Или убить!

Это новость!

Похоже, Рома прикормил настоящего змея. И самое интересное, что уже подозревал об этом.

– Меня дама ждёт, спасибо.

Рома отключил звонок и сразу набрал Лёшу.

Сам прошёл на кухне, где у плиты суетилась любимая женщина. Слушая гудки в трубке, он со спины обнял мягонькую, тёплую Анечку и закрыл от удовольствия глаза.

На ней куча шмоток, но на следующей неделе, он найдёт нужного врача, и сразу на операцию свою девочку. Он должен был избавить её от этого комплекса неполноценности.

– Лёша, – крикнул он в трубку, усаживаясь за стол.

Онемел от неожиданности.

На столе лежал именно тот завтрак, к которому он привык. Горячая овсяная каша была вылита в тарелку. Анечка разрезала яйцо всмятку на солнечные кусочки и налила в чашку чёрный кофе. Предложила плеснуть коньяка, показывая бутылку. Молча предлагала, не отвлекая от разговора.

Шиша кивнул. И Анечка плеснула немного коньяка себе и ему.

– Да, Роман Владимирович, – ответил его охранник.

– К Феде Гусеву приставь слежку. И как там наш Коля?

– Вчера копали, пока пусто. Слежку приставить не могу, Гусев исчез. Пока ищем, но найти сутки не можем. После суда, как в воду канул.

– Не канул, поверь мне. Он в городе, ищите. И проверяйте, Федя мастак на всякие схемы, поэтому все беды от него в моей фирме.

– Я понял. Когда вас ждать?

– Через час буду в офисе.

Он отключил звонок и принялся завтракать.

– Какой муЖчина, – тихо посмеивалась Анюта, уронив подбородок на ладонь, с интересом рассматривала его. – Ромка, ну и красавцем же ты стал, – Она смахнула с его лба прядь волос.

– Нравлюсь? – самодовольно усмехнулся Шиша, облизывая её личико взглядом.

– Всегда нравился, – повела игриво бровью и принялась завтракать. – Не забыл о школе? – жевала Анечка и смотрела на него восторженно своими ясными голубыми глазками.

– Сегодня в шесть,– кивнул Рома. – В четыре к тебе приеду, будь готова… Тебе платье нужно?

– Нужно, – она разрумянилась. – Куплю сегодня. С собой по магазинам не зову.

– Я и не смог бы, дел по горло, – уминал за обе щёки Шиша.

Каша оказалась невероятно вкусная. Зря он Саше велел сахар в свою овсянку не класть.

– Фу, Шиша, мог бы навязаться для приличия, – шутливо обиделась его чудачка.

– Ты работаешь? – У Ромы в голове уже были разработаны планы «А», «Б» и «В». В любом случае эта женщина его и как можно скорее.

– Да, я фармацевт в аптеке. Но у меня до июля отпуск, – она с улыбкой продолжала его изучать.

Влюбилась.

К гадалке не ходи. Да и он, похоже, вспыхнул к ней, как в семнадцать лет. И первое что зародилось в душе – нежность. Ухаживать красиво он умел: цветы, подарки, рестораны и поездки в тёплые края. А вот нежным, ласковым быть – нет.

Только с ней он будет предельно осторожен в общение, чтобы не навредить, чтобы не поранить.

– Давай, деньжат подкину, – предложил Рома, погладив её руку.

– Рома, – строго сказала Анечка, убрав руки под стол. – У тебя женщина есть?

Шиша прищурил глаза и одарил её животным суровым взглядом. И Анечка выдержала это давление, сама прищурила свои хитрые глазки и бурила непробиваемую тёмную твердь в его жестоких глазах.

– На грани разрыва, – соврал Рома и понял, что она его сделала.

– На вечер встречи выпускников я с тобой съезжу, – заявила Анечка. – Платья, операции и остальное, только в том случае, если ты будешь один. Не подставляй меня, Рома. Не издевайся.