В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

хотел выложить все карты на стол, как вдруг в осторожности отстранился. — Я просто хотел узнать, почему же наши взгляды на мир так расходятся.

В мгновение Алек всё понял. Упав в кресло, он схватился за голову. Хён Сок явно переусердствовал.

Три с лишним недели подполковник Квон мучил его опытным взглядом, невзначай брошенными улыбками и красноречивыми фразами. Невыносимым становилось видеть его за работой и на тех обедах, что он стал проводить в обществе новых коллег-людей, да всё для одной лишь цели — выследить в них фолков. Алек боялся его, страдал тревогой каждый раз, как покидал свой кабинет и оставался один на один с кошмаром, в котором вновь встречал человека, что одним словом мог разрушить всю его жизнь. Хён Сок был единственным, у кого вышло раскрыть тот обман, которого Алек стыдился последние пять лет.

— В чём я ошибся? — сжимая свои не по-настоящему тёмные волосы, фолк едва держался, чтобы не потерять контроль над собой. Что молчание, что разговор — всё в равной мере заставляло его сердце биться о рёбра с той силой, от которой в любой момент они могли дать трещину.

— Спустя столько лет вы так и не наладили производство цветных линз. — Точно выверенная речь Хён Сока острым лезвием била Алека по больному месту. — Больших трудов стоит подобрать те, что полностью скроют желтизну вашей радужки. Но стоит отдать должное, не у всех карий цвет выглядит так натурально, как у Вас, сэр. Кто же Ваш особый поставщик?

— Ты больной, Хён Сок. Больной человек. — С силой вжав ладони в веки, Алек молился, чтобы тот чужой цвет навсегда отпечатался на его глазах. Сожаления лишили его смелости поднять голову. — Как можно было заметить? Кто, кроме тебя, долбаный ты подполковник, может различить эти проклятые детали?

— Один мой старый знакомый фолк однажды подсказал мне, что вы любите представлять себя людьми. Кто бы мог подумать, что отношения с фолком окажутся полезны мне в таком важном деле.

— Зачем ты это рассказываешь? Зачем ты всё откопал? — тяжело дыша, Алек не переставал шептать самому себе в руки. — О Боги, за что вы пришли по мою душу.

— Ты должен знать, что я не настроен идти против фолков.

— Я могу здесь работать. Я по закону заслужил своё место.

— И ради чего оно тебе нужно, если для получения звания главы патруля ты отказался от прошлого? Ты забыл обо всём лишь для того, чтобы совершить преступление.

Алек молчал. Невыносимо тяжело ему было слышать то, о чём он глубоко сожалел. Хён Сок не ведал, что творил с ним. Понять такое мог только фолк.

Словом председателя Моиса не было запрещено допускать фолков до государственных должностей, но одной лишь молвой общество постановило незримое для других кощунство. Фолки могли заявляться на конкурс в отдел, но тот, кто отвечал за его итоги, всегда выбирал человека. Народу это объяснялось с легкой руки — квалифицированных людей куда больше, чем фолков, что пожелали бы обременить свою жизнь лишней ответственностью. Не положены оказались расспросы о происхождении, ведь резюме с лихвой выдавало все недостатки рождения. Врать никто не решался. Но Божий Посланник оказал Алеку поддержку, о которой никто иной не смел и мечтать.

Если бы человечество узнало о том, что одним из его защитников является фолк, то оно бы и бровью не повело, но сами фолки оказались бы против. Как может он, простой и бесцветный зверь претендовать на место, что по праву принадлежит члену расы, даровавшей им культуру? И до человека фолки имели религию, но тот, кто пришёл за ними, всё перечеркнул. Первый из людей стал их пророком, а Алек пошёл против самого Бога.

Все его документы были в порядке, вот только очевидным упущением оказалось то резюме, что подал некто за полгода до Алека. Схожая дата рождения, один университет, да только разная форма имени. Никто бы не задал человеку вопрос, с чего вдруг при рождении он не получил фамилии. С появлением фолков в жизни людей изменений в обществе произошло не меньше, чем среди фолков с момента высадки на Вайнкулу Луиса Кортеса и команды его корабля. Днём погружённый в заботы ПОПДМК, ни одну ночь Хён Сок просидел над документами, пока не застал там того самого фолка, что лишил себя второй половины имени и скрылся в обличии Алека в поисках лучшего места.

— Александр, Вы, кажется, не до конца поняли мои намеренья. — За прошедшие в тишине минуты подполковник Квон ни в чём не выдал нетерпения. От звука давно забытого имени нервы фолка дали трещину, и дух из его разбитой оболочки чуть не затерялся в душном кабинете вместе с вопросом, твёрдым тоном нарушившим и без того хрупкое равновесие. — Мне просто нужно выяснить, как ты получил возможность допустить смерть гражданских.

— Если бы я знал, что это случится, то всё равно ничего бы не изменил. — Сгорбленная фигура наконец осмелилась подать голос.

— Не изменил, потому что тебя всё устраивает, или произошедшее не твоего ума идея?

— И что ты хочешь услышать? План, который лично я выдумал для того, чтобы убить их? — Алек попытался выпрямиться, но нервная система дала сбой. Локтями упёршись о стол, фолк вновь упал лицом в ладони. — Я из последних сил стараюсь забыть об этом, но ты, зная все ответы, продолжаешь пытать меня. Чего ты ждёшь? Что я во всём сознаюсь?

— Было бы как раз кстати.

— Ты один из тех чёртовых ублюдков, кто добивает лежачего. — Со всхлипом вдохнув, он наконец поднялся. Хён Сок мог бы сжалиться перед его смертельно бледным лицом, но оно никак не могло заставить его позабыть о людях, что пали жертвой его прихоти. Ведь под удар гейзеров не попал ни один фолк. За пределами столицы они редко позволяли себе бывать в местах обитания их Богов. — Можешь представить себе, какого нам, когда мы всю жизнь смотрим на вас так, словно бы нам одним не повезло родиться в рубашке? Ведь все фолки юродивые. И ты прознал каждый мой шаг, но до тебя так и не дошло, что я мог сделать хоть что-то для таких, как я. Мне помогли, но я сам заслужил своё место. Я всего лишь хотел быть полезным.

— И ради этого ты убил их собственными руками.

— Идиот, ты же видел план того долбаного здания! — уныние его сорвалось на крик. — Не смей отрицать это, Хён Сок, Эндрю наверняка стащил к тебе все бумаги! И знаешь, что там? А? Этот дом стоит чётко