Янтарное сердце - Елена Михалёва

кивнул. И вдруг с серьезным видом выдал:

– Глубокий каменный подвал. Сырой, как старый колодец. Синяя плесень на камнях. Колодки на твоих ногах. Острая боль в затекшей руке, что была прикована высоко над головой. – Он взял ее руку в свою, с осторожностью погладил тонкое запястье, будто до сих пор видел на нежной коже безобразные следы. – И постоянный привкус соли и железа во рту. Ты думала, что умираешь. Что спасения нет. Да, теперь я вспомнил.

Гвин уставилась на него не моргая.

– Откуда тебе все это известно? – она даже не попыталась скрыть удивления.

Иврос криво усмехнулся. Наклонился к ней. Поцеловал в висок.

– Помнишь, как по пути в Терновый Бастион я говорил, что Нордвуд рассказывает мне о тебе? Я не лгал. Но я плохо понимаю, что случилось в том подвале на самом деле. Знаю только, что ты умирала. Тебе было страшно. Тебя жестоко мучили. Но Крис вытащил тебя?

– Да, – подтвердила адептка.

Она закусила губу. Слова Ивроса с головой окунули ее в ледяные воспоминания о тех днях, которые она пыталась забыть. О жестоком человеке с сердцем черным, как обсидиан. Но рядом с Ивом прежний страх отчего-то отступал.

– Мне было семнадцать, – вспомнила она вслух, глядя в теплые и темные глаза любимого мужчины. – От одного лендлорда поступил заказ в Академию. Нужен был человек, который поймает гремлина, что по ночам нападает на скот. Задание было элементарным. Послали меня. Но оказалось, что это ловушка. Поймавший меня человек и его младший брат были последователями Черного Двора. Ты знаешь, кто это такие?

Иврос отрицательно покачал головой.

– Хорошо, – с облегчением кивнула Гвин. – Он хотел обратить меня в… свою рабыню и служительницу этого самого Двора. Обращение было весьма неприятным. Я полагала, что умру. Но из-за того, что я не вышла на связь вовремя, за мной послали другого адепта постарше. Им оказался наш Крис. Он убил одного из братьев. Того, что оказался в тот момент в поместье. И нашел меня. Он понял, что я почти обратилась. Согласно правилам Академии, Крис должен был убить проклятого. Но вместо этого он отвез меня к моему отцу. Потому что верил, что мастеру Гарана удастся спасти дочь от стремительно прогрессирующего проклятия. Крис ужасно рисковал, когда тайно привез меня в Идарис. Я могла выйти из-под контроля прямо посреди большого города. Пострадали бы люди, а самого Криса в лучшем случае выгнали бы из Академии с позором. Но он справился со мной. И папа тоже справился, как видишь. Если не считать вот этого.

Она улыбнулась, демонстрируя клыки, что были слегка длиннее и острее, чем у нормальных людей.

– Это теперь навсегда со мной, как и тяга к колдовству на крови. – Гвин кокетливо подмигнула.

– О да. Я отлично помню, как ты попросила моей крови тогда, в Архейме. – Иврос улыбнулся уголком губ.

– Ничего слаще в жизни не пробовала. – Она игриво наморщила носик.

Оба рассмеялись. Колдун вновь поцеловал ее.

Гвин вздохнула по-девчоночьи мечтательно.

– А что же было после? – спросил Иврос.

– После того, как папа исцелил меня? – уточнила женщина, хотя прекрасно понимала, о чем идет речь.

Норлан кивнул.

– Я отблагодарила Криса так искренне, как только могла, – нехотя призналась Гвин. – Он спас мне жизнь и рисковал своим местом в Академии. У нас закрутился страстный, но недолгий роман. Отец быстро прознал обо всем и велел прекратить, потому что считал Криса повесой и бестолочью.

– Вон оно что! – Колдун едва сдержал улыбку. – И что же Крис?

– Отказался, – адептка хмыкнула. – Тогда папа посмеялся над его нахальством и предложил сделку: Крис забывает о всяких посягательствах на меня, а взамен сам Авериус Гарана берет его в ученики. Крис согласился сразу. Потому что знаменитый мастер Гарана до этого учеников не брал никогда. Это была особая честь, можно сказать. Женщин на свете уйма, а мастер Гарана такой один. Крис в этом убедился, когда увидел, как папа сотворил чудо, возвращая меня к нормальной жизни. И Крис не пожалел о своем выборе. Будучи правой рукой отца, он действительно стал весьма и весьма важным человеком.

Она улыбнулась, открыто и без тени смущения. Точно и сама ни о чем не сожалела. И не стеснялась ничего. В этом была вся Гвин. Такую Ив ее и полюбил: открытую, упрямую и живую. Не умеющую унывать и сдаваться. Ради одной лишь улыбки такой женщины можно было развязать войну.

Иврос убрал с ее лба алую прядь. Задержался на металлических бусинках в одной из косичек. Поигрывая ими меж пальцев, задумчиво ответил:

– Тогда я могу спокойно уехать с твоим отцом завтра. Потому как знаю, что ты остаешься в надежных руках.

Глава 6

На чужом несчастье…

Они уехали рано, еще затемно. Сыпал мелкий снежок, похожий на белую пыль. С моря дул ветер, что приносил с собой холод. Пробирало до костей.

Простились весьма сдержанно и быстро. Будто не на несколько дней уезжали, а могли вернуться уже к обеду. Крисмер беспрестанно зевал в ожидании момента, когда можно будет вернуться в кровать. Гвин выглядела бледной и зябко куталась в свой тяжелый плащ с оторочкой из лисьего меха на капюшоне.

Ничего удивительного, ведь накануне все пятеро чародеев в компании Гвинейн и Ивроса провели целый день в библиотеке, обсуждая уже не проблемы Нордвуда, но последние несколько лет жизни Авериуса Гарана и его семейства. Спускались в большой зал лишь к трапезе и потом вновь возвращались в кресла библиотечного гнездышка. Разошлись глубоко за полночь. Поэтому теперь самым бодрым из всех выглядел как раз сам архимаг – оптимистичный исследователь, который направлялся на встречу с желанными секретами далекого прошлого.

Ректор Академии Чародейства был счастлив, как ребенок. Остальные же сдержанно зевали в кулак и нехотя собирались в путь. Крисмер ВарДейк дал Ивросу своего вороного коня. А Гвинейн по-хозяйски пообещала, что пошлет за его Вереском на хутор к Феринсу.

Когда ворота Высокого Очага затворились за путниками, Крис отправился досыпать в свою комнату, а Гвин решила сходить на конюшню и провести время с Пуговкой.

Бедная лошадка и так глубоко переживала долгое отсутствие любимой хозяйки. Вернувшись в Очаг, Гвин забежала к ней лишь на несколько минут и потом скрылась в замке еще на сутки. Теперь адептка желала загладить вину перед верной подругой.

Поначалу Пуговка отворачивала от женщины морду. Демонстрировала обиду. Недовольно фыркала, когда хозяйка принялась ласково наглаживать ее бархатистую шею. Но Гвинейн проявила терпение.

Она с лаской в голосе просила прощения. Клялась, что ни