Избранница теней - Мэри Сэйбл

плиту с уже выгравированными именами запечатывали обратно.

Впервые Шарлотта захотела узнать, чьим именем начиналась первая плита. Она никогда не интересовалась историей Медеуса, как и ее муж, и слышала о первых Фриелях только из уст скучных лордов. Шарлотта с детства помнила историю Элрога – даже сейчас любила читать о ней – и поэтому почувствовала угрызения совести из-за того, что не уделяла должного внимания истории Медеуса, ее нового дома.

Аккуратно ступая между захоронениями, она приблизилась к первой плите и поднесла факел поближе, чтобы разглядеть имена.

– Тахор Фриель, – прочитала она вслух, а затем посмотрела на соседнюю плиту, с которой они были соединены одной чертой. – И его жена Адифия. Интересно, вы ли первые из рода Фриель, что стали править этими землями? Но что было до вас? Ни в одной книге об этом не сказано, а я прочитала их немало. – Вздохнув, она продолжила изучать имена, к которым от первых плит тянулись пунктирные линии, обозначавшие наследников. – Талай, Ахафир, Нутор, Аспира, Фулир, Тарис, Афилия, – перечислила она. – Значит, вы братья и сестры. От Нутора идет продолжение рода Фриель. Ах, как бы я хотела одного, лишь одного, но здорового ребенка.

Ее глаза снова наполнились слезами, и она прикоснулась ладонью к плите матери всех этих детей.

– Ах, Адифия, прошу тебя, услышь мои молитвы! Помоги мне продолжить этот род, как когда-то продолжила ты! Дай мне знак, что я должна сделать. – Шарлотта прикоснулась губами к плите. Одна слезинка скатилась с ее щеки и упала на букву «д» в имени матери наследников рода Фриель. Как по волшебству, капля растеклась и заполнила вырезанную букву. Шарлотта в испуге отпрянула назад, но слеза уже впиталась в камень. Не поверив своим глазам, она решила, что то были проделки ее воображения.

Шарлотта не заметила, как пролетело время, но вдруг поняла, что сильно замерзла. Забыв о букве, она покинула усыпальницу. Солнце стояло высоко в небе, а значит, пора было отправляться на обед. Тут она увидела приближавшуюся к ней фигуру и остановилась.

Луи не спалось. Он мерил шагами комнату в поисках интересного занятия, но его взгляд то и дело падал на деревянный стол, заваленный письмами, которые мать лично передавала ему, чтобы пробудить интерес к правлению королевством. Он схватил почитать первое попавшееся письмо и убедился, что его власть находится под угрозой. Варвары снова начали нападать на мирное население Медеуса. Луи не мог послать войска в каждое селение. Никто не знал, где они нападут в следующий раз, однако его солдаты уже разыскивали места обитания проклятых дикарей. Однако проблема состояла в том, что те постоянно кочевали и, даже если удавалось найти их лагеря, успевали бежать. Зато солдаты неоднократно освобождали пленных крестьянских женщин с маленькими детьми – в основном мальчиками. Куда пропадали девочки, пленные в страхе отказывались рассказывать либо отвечали, что девочки в безопасности.

Вести в следующем письме были неутешительны. Варвары разгромили несколько его отрядов, оставив по одному человеку, чтобы донести случившееся до короля.

Швырнув бумагу на стол, Луи расстегнул темно-зеленый камзол и рубашку, обнажая мускулистую грудь. В отражении зеркала он заметил, что его кожа стала бледнее, потому что совсем перестал бывать на солнце. Луи лег на кровать и выбросил из головы мысли о поселениях Медеуса. Думать он мог только о ней. Его сознание начало погружаться в легкий сон, в котором мелькали образы солнечной Лотты.

В дверь внезапно постучали. От резкого пробуждения Луи вскочил с кровати, разозлившись на незваного гостя. Он накинул халат и открыл дверь. Он вдруг обрадовался, что Шарлотта выдернула его из сна, где была всего лишь фантазией. Сейчас он мог к ней прикоснуться, ведь ему так не хватало тепла любимой.

– С каких пор ты стучишься ко мне? – Он с улыбкой протянул ей руку.

– Я пришла с тобой поговорить. – В голосе Лотты слышалось волнение, но она все же приняла его руку.

– Проходи, я тебя слушаю, – сказал Луи, подняв брови. – Я тут подумал, а почему мы живем в разных спальнях? В твоем родном королевстве короли делят комнату с женами.

Луи нежно обнял ее сзади и вдохнул такой родной запах ее волос. Она была одной из немногих, кто не любил покрывать себя ароматами цветов или фруктов. Ее естественный запах чистого тела нравился ему намного больше, чем самые дорогие духи во всех королевствах континента. После родов у них не было близости, и его тело истосковалось по теплу и нежности любимой. Он начал медленно приподнимать легкую юбку ее платья, совершенно не желая сейчас хоть что-то обсуждать. Но Шарлотта так резко обернулась, что ему пришлось остановиться.

– Луи, я знаю, что ты любишь меня! Но так продолжаться не может. Тебе нужен наследник, иначе все нажитое таким трудом потеряет смысл, – быстро заговорила она, проигнорировав его вопрос.

– Моя мать сказала тебе предложить расторгнуть брак? – перебил он ее.

Он вдруг вспомнил, как стоя на балконе, в отчаянии наблюдал за женой. К ней вдруг подошла его мать и обняла за плечи. Маргарита выглядела приветливой и даже возбужденной. Ее лицо сияло, словно она сделала какое-то открытие. Они о чем-то говорили, но он не мог их слышать – только внимательно смотреть. Спустя некоторое время королева-мать удалилась вместе с Лоттой, но жена его выглядела словно бледнее и растеряннее. Снова речь Лотты вернула его в комнату.

– Нет, Лу, она знает, что мы не согласимся на это. – Шарлотта замялась. – Но я согласна с ней, что тебе нужен наследник. Мой род Фонтегорнов продолжит брат, тем более он наконец-то выбрал девушку. Поэтому нам должна родить другая женщина… от тебя… Я приму ребенка как своего, и тогда не будет ни малейшей угрозы войны, а мы будем счастливы. Станем настоящими родителями! – Шарлотта старалась выглядеть воодушевленной, но ее голос дрожал, а в горле стоял такой ком, что она не могла даже вздохнуть.

Луи потерял дар речи. Жена просила его об измене!

– Лотта, ты же не серьезно! – задохнулся он.

– Очень серьезно! Это поможет всем нам. Никто не узнает. После того как объявят о моей беременности, я не буду выходить из замка, а женщина, которая сделает для нас это, будет тайно жить здесь…

– Никто не отпустит ее живой. Любому человеку можно развязать язык, понимаешь? То, о чем ты просишь, – предательство, преступление. Боги не простят нас за это, – в отчаянии прошептал он и посмотрел в полные надежды глаза. – Они и так наказывают нас за что-то. Ох, Лотта, я