Избранница теней - Мэри Сэйбл

настоящее имя?

Она кивнула, мысленно упрекая себя за слова, которые обронила еще при Гаррете.

– Я нашел тебя по чистой случайности. По правде говоря, ты не нуждалась в моей помощи, но я все равно забрал тебя сюда – не знал, как скоро тебя найдут и вытащат из ямы. Да и потом, мы стараемся не допускать, чтобы кто-то попал в руки варварам, – продолжил мужчина. – На самом деле тебя не должно быть здесь, и ты тоже не должна знать о нас, так что мы с тобой оба рискуем. Зато это поможет держать язык за зубами, а также создаст между нами доверие. Я ведь могу тебе доверять, Сатирра? Она снова кивнула, а затем опустила голову, словно в чем-то провинившись. Она и правда была виновата перед ксанфатом и Ардой, но люди за рекой не попадали под те описания, которые ей всю жизнь вбивали в голову.

– Я поведаю тебе о том, кто мы такие, чем занимаемся, как живем и зачем помогаем людям. Взамен ты расскажешь мне об амазонках. Я много где бывал, наблюдал, но амазонок никогда не встречал. Как ты попала в ксанфат, что за шрамы у тебя на лице и руке? – Его голос звучал ровно и спокойно. Он протянул руку, показывая, что ему можно доверять.

Сатирра выглядела растерянной, ей казалось, будто она выпала из реальности. Будто это какое-то наказание за то, что она ослушалась ксанфы. В этот момент Сатирра поклялась себе, что больше никогда не нарушит правила ксанфата и свои обещания. Она ведь всегда служила Арде верой и правдой, а теперь из-за глупой обиды и любознательности оказалась здесь.

Сатирра пересказала свою историю, придерживаясь за руку Анункасана, пока они направлялись к реке.

– И больше ты ничего не знаешь? – дослушав, спросил он.

– Нет. Помню, как мне приснилось, что огромный зверь напал на меня, разинув свою пасть и сомкнув челюсти на моей голове. Но, думаю, это все воображение, я не могу помнить этого. Больше ничего. А теперь еще не понимаю, кому верить. Если обманывали амазонки, то кому тогда можно доверять? Все слишком сложно, – Сатирра лихо перескочила через небольшой камень, но это резкое движение отдалось болью в боку.

– Я гляжу, ты быстро идешь на поправку. А ведь правду говорят, что женщины выздоравливают быстрее мужчин. Я и сам много раз это замечал. Не зря вам даровано право рожать детей.

– Что? Рожать детей? Как это? – Сатирра удивленно посмотрела на него.

– Ты не знаешь, откуда берутся дети? Неужели при тебе ни одна амазонка не рожала? – Его глаза широко распахнулись.

– Детей всегда приносили из леса. Как и кобыл, коров, кур, овец, – серьезно произнесла она. – Мне говорили, они расцветают, как цветы, на деревьях. Плоды очень редки, поэтому пополнение наших рядов происходит нечасто. Кого-то находят совсем маленьким и забирают к нам, чтобы потом тренировать, а взрослых женщин уже не учат держать в руках меч – им никогда не стать воинами. Мужчины же вырастают из сорняков и ядовитых растений, поэтому приносят только горечь.

При всей своей мудрости и знаниях Анункасан не смог сдержать недоумения на лице. Ее отчужденность от реального мира была абсурдна. Подобные рассуждения больше соответствовали пятилетнему ребенку, но никак не взрослой девушке. Он поразился услышанному, но попытался собраться с мыслями, чтобы не напугать ее правдой. Он считал своей обязанностью посвятить ее в таинство рождения.

– Боюсь, все совсем не так, – задумчиво произнес он. – Человек появляется только от связи мужчины и женщины. Один без другого не сможет обзавестись потомством, и род его будет обречен на погибель. Неужели кобыл и других животных вы тоже находите в кустах?

– Да, кобыл тоже приводили из леса, как и всех остальных животных, но я никогда никого не находила. – Сатирра до сих пор не понимала, о чем он говорит и как мужчина может повлиять на будущее людей.

– В каком же страшном месте ты выросла… Неужели амазонки настолько ненавидят мужчин, что отрицают происхождение любого из нас? – спросил Анункасан. – Да, в мире есть жестокие мужчины, про которых тебе рассказывали. Они мучают, насилуют и избивают женщин. Но чаще всего между мужчиной и женщиной возникают чувства, которые настолько сильны, что никто не может повлиять или изменить их. Это называется любовью. Пары идут на все, чтобы быть рядом друг с другом, становятся семьями, и от их чувств появляется новый маленький человек. В любви рождаются хорошие люди, – уже серьезнее, но по-доброму рассказывал он.

– Значит, если я полюблю кого-то, у меня появится семья и ребенок? Как я пойму, что это оно самое? – Она наморщила лоб, словно любопытное дитя.

– Понять это не так сложно. Тебе всегда будет не хватать человека, если его нет рядом. Наши сердца бьются быстрее только рядом с теми, кого мы любим. Мы плохо спим по ночам, думая о любви. Хотим постоянно прикасаться руками к телу любимого, целовать и… много чего еще, – закончил он, решив, что этого достаточно.

– Я никогда такого не испытывала, – потупив глаза в землю, сказала она.

Внезапно Сатирра вспомнила, что когда к ней притронулся Гаррет, то у нее быстро забилось сердце. И сейчас она думала о нем. Неужели это и есть любовь?

– Мне жаль, что ты выросла в таком лживом месте. Возможно, тебе не врали о том, как ты попала в ксанфат, да и твой сон вовсе не игра воображения. Когда Гаррет вернулся от тебя и рассказал о мужчине и медведе, я сразу понял, что придется поведать тебе наш секрет. Я просто обязан рассказать о нас, поскольку все это произошло по моей вине. Есть только одно объяснение, почему ты выжила, – произнес Анункасан. – Боюсь, я знаю, кем был тот мужчина, с которым тебя нашли. Он был одним из нас. Я спас его шестнадцать лет назад. Ведь именно столько лет ты живешь в ксанфате?

Она кивнула.

– На тот момент прошло слишком мало времени, чтобы он мог контролировать новообретенную силу. Я уверен, что он боролся с ней изо всех сил, раз ему удалось не убить тебя, а только покалечить. Я всегда стараюсь помочь людям, и случившееся с тобой непростительно.

– Не понимаю. – Сатирра остановилась и посмотрела прямо в карие глаза.

Анункасан выдержал ее пристальный взгляд. В какой-то момент ей даже показалось, что он не хочет рассказывать эту историю.

Он тяжело вздохнул.

– Я воскрешаю людей, Сатирра. Да, я понимаю, как странно это звучит. Мы ванпулы. Люди, объединившие свою душу с животными.