Йеллоуфейс - Куанг Ребекка

«Сегодняшнее авторское чтение „Последнего фронта“ было просто великолепным, и понятно, почему Джунипер Сонг считает эту книгу данью памяти своей подруге. Поистине, когда она рассказывала о своем творческом процессе, мне показалось, что прямо там, в зале, вместе с нами присутствует призрак Афины Лю».

7

К следующей среде книга занимает третье место в списке бестселлеров New York Times. Даниэла присылает новостной имэйл с припиской: «Поздравляю, Джун! Здесь никто не удивлен, но я знаю, как ты переживала, так что вот тебе официальное доказательство. Ты это сделала!:)»

Через несколько минут врывается сообщение от Бретта: «ВАУУУ!!»

Эмили устраивает настоящий фурор в Twitter, чем вызывает шквал радостных твитов, постов в Instagram и DMS. Eden на своем официальном сайте выставляет в честь меня GIF-файлик, на котором две дамочки скачут вокруг бутылки шампанского. «ДЖУНИПЕР СОНГ, АВТОР БЕСТСЕЛЛЕРА NEW YORK TIMES!»

«О боже. О бо-же!»

Именно к этому я стремилась и всегда ждала. По цифрам предзаказов мы знали, что в список я, скорее всего, попаду, но, видя теперь доказательства, пропечатанные черным по белому, я впадаю в пароксизм восторга. Вот оно, живое воплощение успеха. Я автор бестселлеров. У меня все получилось.

Целых полчаса я сижу за столом, тупо уставясь в телефон, куда сыплются все новые поздравительные сообщения. Ужас как хочется кому-нибудь позвонить и прокричать всю мою радость на ухо, но я не знаю кому. Матери все поровну, или она просто притворится, что ей не все равно, и станет спрашивать всякую чушь типа «а как работает список?», что только раздражает. Рори, та будет за меня рада, но все равно не поймет, в чем мое достижение. Четвертый в журнале звонков — мой бывший, звонивший насчет «перепихнуться», когда был проездом в Вашингтоне (ему я, конечно, ничего говорить не стану). Из друзей-писателей у меня нет таких, чтобы новость для них не прозвучала пошлым бахвальством, а чтобы рассказать друзьям, которые не писатели, — так они ничего не поймут, а здесь нужен такой, чтобы был в курсе; тот, кто действительно способен понять, что дело проделано охрененное.

В какую-то минуту я осознаю, что первый человек, которому бы я позвонила, единственный, кто принял бы эту новость такой, какая она есть, без мелкой зависти или тошного подхалимажа, — это Афина.

«Поздравляю», — шепчу я ее призраку, потому что в силах позволить себе такую щедрость. Потому что к настоящему времени ее тревожащий образ на моем вечере отошел на задний план, вытесненный моими сиюминутными порочными удовольствиями. То видение теперь легко списать на нервные галлюцинации, а еще проще забыть, что оно вообще было.

Вместо этого я публикую новость в Twitter для широкой публики. И пишу длинную статью о том, почему включение в список так много для меня значит, особенно после провала моей первой книги; о долгой, утомительной издательской работе, которая наконец-то принесла свои плоды. «Не все становятся бестселлерщиками в одночасье, — излагаю я мудрые мысли. — У некоторых на это уходят годы упорного труда, надежд и мечтаний. Но я всегда надеялась, что мой час настанет. И вот сегодня, здесь, я думаю, все это сбывается».

Приток лайков и ПОЗДРАВЛЕНИЙ — именно то, что мне нужно для заполнения пустоты. Я сижу перед экраном, наблюдая за растущими циферками, и наслаждаюсь поступлением серотонинчика всякий раз, когда счетчик выдает очередной всплеск сообщений.

Наконец наступает пора отлить, что заставляет меня оторваться от экрана. Попутно я заказываю коробку кексиков от Baked & Wired, по одному всех сортов, что есть сегодня в продаже. А когда приносят, усаживаюсь на полу с вилочкой и отведываю, деликатно прихлебывая шампанским.

«Последний фронт» еще неделю держится в списке под номером шесть, после чего плавно снижается до десятого и держится там целый месяц. Это значит, что в список я попала не случайно. И мои продажи хороши, стабильны. Вложения Eden в мой аванс окупились. По всем возможным параметрам я добилась существенного успеха.

Все меняется. Я теперь перехожу в совершенно другой класс писателей. Только за следующий месяц я получаю полдюжины приглашений выступить на различных литературных мероприятиях и, посетив несколько, обнаруживаю, что мне это нравится. Раньше такие рауты я ненавидела. Все эти писательские сборища — церемонии награждений, съезды, конференции — похожи на первый день в старшей школе, только еще хуже, поскольку «крутые ребята» круты на самом деле и нет ничего унизительней, чем быть включенной в игнор из-за того, что твоя книга вышла недостаточным тиражом, не получила должной раскрутки, промоушена или признания критиков, чтобы все остальные воспринимали тебя как ровню. На одной из своих первых литературных конференций я застенчиво представилась писателю, чьи работы любила со школы. Тот покосился на мой бейджик и пробурчал: «Не уверен, что я что-нибудь о вас слышал», после чего повернулся ко мне спиной.

Я вдруг становлюсь настолько важной, что пользуюсь общим признанием. Мужской контингент в баре наперебой за мной увивается и угощает выпивкой. (Эти междусобойчики на литературных мероприятиях мы называем «встречей на рогах» — водопоем для тех, кто весь год ждет возможности пообщаться в тесном кругу и помериться херами, кто из них круче по авансам и тиражам.) Редактор одного небольшого издательства загоняет меня в угол туалета, чтобы поведать, какая она большая поклонница моего таланта. Киноагенты дают свои визитки и предлагают быть на связи. Писатели, что презрительно сторонились после провала моей первой книги, начинают вести себя так, будто мы закадычные друзья. «О боже, где ты пропадала? Надо же, как летит время! Слушай, ты не хочешь написать отзыв на мою следующую книжку? Может, представишь меня своему редактору?»

Этим летом на BookCon[22] — рауте, который считается смотринами для издательств, я получаю приглашения на несколько таких вечеринок в Центре Джавитса[23], где перехожу из рук в руки, попутно знакомясь со все более важными представителями индустрии. Так я постепенно оказываюсь возле Даниэлы и ее общеизвестной троицы. Одна из них Марни Кимбалл, автор бестселлеров о сексапильной блондинке-официантке, крутящей романы с вампирами в захудалых барах, что помогает ей раскрывать мистические преступления. Вторая — Джен Уокер, которая совсем недавно на шоу Today рассказывала о своих мемуарах и о том, как она, будучи еще совсем молодой, разбогатела и заправляла крупной компанией. А третья — Хайди Стил, суровая и красивая писательница любовных романов, которые я помню по магазинным полкам моего детства.

— Это только мое мнение или дебютанты из года в год становятся все моложе? — спрашивает Марни. — Они уже больше напоминают детей.

— Сейчас их подписывают чуть ли не с колледжа, — иронично замечает Хайди. — Никого не хочу обидеть, но на мой семинар ходила девчушка, которая еще только-только поступила. Ей по возрасту даже не наливали в барах.

— Но насколько это разумно? — возводит брови Марни. — Заключать сделки с теми, у кого еще не развились лобные доли?

— Одна подошла ко мне прямо в очереди за автографами и предложила прорекламировать ее книжку, — говорит Джен. — Нет, вы представляете? Название, о котором я сроду не слышала, в каком-то мелком издательстве, про которое я тоже ни сном ни духом, но она подходит ко мне и улыбается, сияя своими брекетами, как будто я сейчас же скажу ей «да». Да еще и сует ту самую книжонку.

Марни содрогается от ужаса:

— И что ты сказала?

— Что у меня для печатных книг нет места в сумке, но пускай попросит своего агента отправить мне электронный файл. Который я, разумеется, даже не открою. Фьюйть! — Джен издает губами свистящий звук. — И прямиком в корзину.