Йеллоуфейс - Куанг Ребекка

Голос Даниэлы я уже достаточно знаю по электронной почте, чтобы определить, когда она раздражена. Короткие, отрывистые фразы. Без всяких там «здрасте / до свидания». Она сейчас в бешенстве.

Это хорошо. Горячее чувство мщения пружиной скручивается в животе. Кэндис того заслуживает — если отбросить в сторону всю ту хрень с бета-ридерами, какой дебил стал бы вот так измываться над чувствами автора? Разве ей неизвестно, какое это напряжение и даже страх — выпускать книгу? На мгновение я расслабляюсь, представляя, какие сейчас в офисе Eden летят громы и молнии. И хотя вслух о своей коллеге я этого не скажу (жизнь в нашем цеху и так не сахар), надеюсь, что эту сучку выпнут под зад коленом.

6

Месяцы съеживаются в недели, недели — в дни, а затем выходит книга.

В прошлый раз я на собственном горьком опыте убедилась, что для большинства писателей день, когда книга поступает в продажу, — это день великого разочарования. За неделю до выхода кажется, что это обратный отсчет до чего-то грандиозного, с фанфарами и немедленным признанием критиков, что твоя книга взлетит на вершину всех рейтингов и останется там. Но все это, как показывает опыт, во многом фикция. Разумеется, приятно на первых порах заходить в книжные магазины и видеть там свое детище на полках (это если вы являетесь маститым автором, входящим в топ-лист, и ваша книжка не затиснута между другими корешками, теряясь среди них, или, того хуже, даже не представлена в широкой продаже). Но кроме этого, никакой обратной связи нет. Люди, купившие книгу, еще не успели ее прочесть. Большинство продаж осуществляется по предзаказам, поэтому ни на Amazon, ни на Goodreads, ни на любом другом сайте, который вы шерстили как маньяк весь предыдущий месяц, реального движения нет. Внутри вас клокочет вся та неуемная надежда и энергия, но… абсолютно безвыходно.

Нет пока и сокрушительного осознания возможного провала. Есть только тысяча разочарований, громоздящихся одно на другое по ходу дней, когда вы ревниво сравниваете свой собственный уровень продаж с показателями других авторов; когда глаза продолжает мозолить один и тот же самонадеянно подписанный, но так и не проданный экземпляр на прилавке местного книжного магазина всякий раз, когда вы заглядываете туда с проверкой. От вашего редактора сочится лишь медленная струйка имэйлов типа «продажи несколько ниже, чем ожидалось, но будем надеяться, что они подрастут», а затем и вовсе наступает полное, непроницаемое молчание. Возникает только гнетущее чувство тоски и уныния, пока горечь не становится неодолимой; пока вы не начинаете ощущать себя болваном из-за того, что вообще ступили на стезю писательства.

Так что после выхода своего «Платана» я научилась не питать чрезмерных надежд.

Однако сейчас все обстоит иначе. Я вновь убеждаюсь, насколько сильно отличается наш бренный мир от того, что переживают небожители вроде Афины. Утром в день релиза от Eden ко мне домой прибывает царственный ящик шампанского. «Поздравляю! — значится в рукописной записке от Даниэлы. — Ты это заслужила».

Я достаю из обертки бутылку и с ней в руках делаю селфи, которое загружаю в Instagram с подписью: «ВОТ ОН, ТОТ ДЕНЬ! Сама не своя от волнения и благодарности. Счастлива иметь лучшую команду на свете!» За час мне поступает две тысячи лайков.

То, как накапливаются эти смайлики и сердечки, дает прилив серотонина, который я реально ждала в день своего старта. Все утро незнакомые мне люди продолжают отмечаться в постах поздравлениями, заметками и фотками моей книги на стенде новинок в Barnes & Noble или рекламируют ее в своих независимых книжных лавках.

Один книготорговец шлет селфи с целой пирамидой моих книг и подписью: «НАСТРОЕН ПРОДАТЬ 100 шт. ʺПОСЛЕДНЕГО ФРОНТАʺ В ПЕРВЫЙ ЖЕ ДЕНЬ! СМОТРИТЕ!!»

Житейская мудрость подсказывает, что соцсети — плохой показатель оценки того, насколько раскупается книга. В частности, Twitter не отражает спектра книготорговли как таковой, а ажиотаж вокруг определенных книг обычно объясняется гиперактивностью твит-команды автора. При этом лайки и подписчики необязательно перерастают в продажи.

Но разве весь этот шум не должен о чем-то сигнализировать? Обо мне говорит NPR[18], пишет New York Times и Washington Post. С «Платаном» мне повезло хотя бы добиться рецензии от Kirkus[19] (что немногим больше, чем краткий пересказ сюжета). Тем временем о «Последнем фронте» все судачат так, будто знают, что это будущий хит. Интересно, не является ли это последней, малоизвестной частью того, как работает отрасль? Что те или иные книги обретают популярность потому, что в какой-то момент приходит спонтанное решение сделать именно эту, а не ту из них королевой нынешнего бала.

Попахивает произволом, но тем не менее я рада, что это работает на меня.

На этот вечер у меня запланирована презентация в Politics and Prose[20], возле метро «Уотерфронт». Я бывала здесь с десяток раз, икринкой среди публики в зале. Это такой культовый книжный магазин, где во время своих промотуров выступают экс-президенты и всевозможные ВИПы; несколько лет назад я ходила сюда на лекцию Хилари Клинтон. Здесь, кстати, проводила презентацию своего дебюта и Афина. Когда Эмили сказала, что забронировала под меня P&P, я завизжала прямо в экран своего ноутбука.

Прежде чем войти в эти двери, необходимо собраться с духом. Помнится, издатель «Платана» в свое время организовал мне «глобальный тур» по ряду городов, где я должна была в книжных магазинах проводить авторские встречи; при этом аудитория в каждом из них не превышала десяти человек. И это больно, поистине мучительно — осиливать чтение и ответы на вопросы, когда люди посреди твоего монолога еще и уходят. Хуже только сидеть после мероприятия и подписывать стопку нераспроданных книжек, в то время как хозяин магазина суетится и неловко оправдывается, что виной неявке, дескать, праздники: народ занят покупками, и не было времени все как следует разрекламировать, чтобы посещаемость была повыше. После второго города я хотела все это прекратить, но отменить книжный тур еще позорней, чем проживать его минута за минутой, когда сердце все время обмирает в тоскливом осознании твоей нелепости и тщетности твоих надежд.

Однако этим вечером в магазине яблоку негде упасть — стоячих мест так мало, что люди сидят, скрестив ноги, в проходе. Я едва не пячусь назад и зависаю у входа, сверяясь в айфоне, верно ли указаны время и дата, потому что такого на самом деле не может быть. Я точно не попутала дату своей явки с визитом Салли Руни?[21] Но менеджер магазина, завидев, проводит меня в укромную гостевую, где предлагает бутылочку воды и мятных конфеток, и лишь тогда до меня доходит: это не ошибка, это все взаправду, и весь этот зал жаждет видеть меня.

Я выхожу под звонкий гром аплодисментов, идущий отовсюду. Менеджер магазина представляет меня, и я занимаю свое место на подиуме (хорошо, что я сижу, иначе дрожат колени). С таким количеством людей я не разговаривала никогда в жизни. К счастью, читать мне предстоит перед тем, как настанет время вопросов и ответов, так что есть минутка, чтобы сориентироваться. У меня выбран фрагмент непосредственно из середины книги — небольшая виньетка, которая послужит для аудитории ненавязчивой отправной точкой. Что принципиально важно, это одна из сцен, в значительной мере написанная мной. Так что это мои слова, мой отблеск.

«Британский офицер, поставленный командовать отрядом А Луна, казалось, побаивался, что эти нехристи могут в любой момент накинуться на него самого».

Мой голос подрагивает, но уже успокаивается. Кашлянув, я делаю глоток из бутылочки и продолжаю. Я в порядке. У меня все получится.