Рефлексия чувств - Анастасия Александровна Рогозина

и Дмитрий гуляли где-то в глубине парка, и я решила, что просто пережду дождь здесь. Ветер решил устроить мне сладкую жизнь – он бушевал, качал деревья и раздувал волосы, которые прилипали к лицу. Рисовать не было смысла, мой блокнот сдует вместе со мной. Чтобы укрыться от дождя и ветра, я побежала на детскую площадку и спряталась в игрушечном деревянном домике. Снаружи он выглядел привлекательно: деревянные стены, крыша, покрашенная в небесный цвет; разноцветные ступеньки вели к входу; на крыше красовалась фигурка совы. Внутри домик был исписан и изрисован: номера телефонов, нецензурные слова, сердечки и прочее. Сразу возник вопрос: здесь точно играют дети? И дети ли вообще? Ливень только усилился, но должен был затихнуть через двадцать минут. Я присела на корточки, чтобы ноги не устали за такое время, да и делать было нечего.

Впрочем, меня атмосфера этого домика совсем не смущала; здесь никого не было, как и в самом парке. Словно я осталась совсем одна-одинешенька, на ровне со своими одинокими и стремящимися ввысь чувствами, и эмоциями. Это позволяло мне писать что угодно и сколько угодно, отпуская все ощущения на бумагу.

Я прочитала письмо одиннадцатилетней давности, с такими же фотографиями и завещанием. Это позволило чуть больше знать моем детстве и занятиях: я любила лепить из глины и заниматься бадминтоном. Письмо придало мне больше уверенности в себе и все больше разочарованности в своей судьбе. Но я постараюсь отпустить то, что со мной произошло. Уверена, что скоро я отпущу все события того дня также, как и мысли на этой бежевой бумаге.

Один вопрос мучает меня до сих пор – зачем родители оставили завещание? Мне тогда было пять лет, и родители были достаточно молодые, чтобы писать завещание и наследство для меня. Трагедия произошла спустя одиннадцать лет; все это время родители знали, что квартира достанется мне. Все это время они знали, что в одном маленьком конвертике лежит моя будущая собственность. Конечно, смерть ждет каждого из нас, и никто не знает, когда она выйдет из тени и покажет свою силу. Никто не знает, когда его лучшие дни закончатся. И сделать дополнительный шаг на всякий случай – хорошая идея, но наследство я получаю только после совершеннолетия. Это я вычитала на каком-то сайте, только что поискав в интернете. Но тайну этого письма я никогда не узнаю; да и нужно ли мне это? Стоит задуматься над более важными вещами, чем пустяками: письмами, фотографиями и случайными записями в блокнотах.

Это все, что я сегодня хотела сказать, дневник. Может, мы с тобой еще увидимся, ночью или вечером. К домику подбегает Лана, укрывшись руками от дождя и промокшая до нитки. Я и не заметила, как она куда-то уходила. Искала Дмитрия и Галю? Или просто уходила по делам, или ей кто-то позвонил? Но для меня это сейчас не важно; мне вообще все равно, куда она уходила. Главное, что сейчас она бежит сюда, в домик, и мне нужно заканчивать эту запись.

18

Я быстро захлопнула дневник и спрятала в рюкзак, что было как раз вовремя – Лана уже зашла в деревянный домик. Я сделала невинное и равнодушное лицо, словно я ничем не занималась; залезла в телефон, но все еще ничего не делала. Просто водила пальцем по экрану, будто печатаю кому-то сообщение. Лана стояла посреди домика, с нее стекали капли. Волосы промокли, словно она только помыла голову. Она молчала и разглядывала надписи на стенках домика. После она тоже присела на корточки, и выглядели мы странно; впрочем, нас все равно никто не увидит. Какой дурак будет гулять в такую погоду?

Лана цокнула языком, поправила волосы и вытерла смытый, растертый макияж.

– Погода просто отличная! – с сарказмом воскликнула она.

– Угу.

Лана презрительно посмотрела на меня. Не хочу я с ней разговаривать, и что с того? Пусть просто отстанет! Тем более, она помешала еще немного написать в моем дневничке. Лана оглядывалась по сторонам, а дождь все шел и шел. Лана достала телефон и вытерла об мокрую кофту, телефон лежал в кармане и один раз упал в лужу. Сейчас он, конечно, работал плохо. Как же хорошо, что существуют водонепроницаемые телефоны и чехлы. Лана долго думала и поправляла свою внешность, а потом сказала:

– Галя говорила что-то про твою память, аварию и потерю, – деловито произнесла она. – Расскажешь мне поподробнее? Ты действительно ничегошеньки не помнишь?

Я отвлеклась от телефона, точнее, от невидимого «собеседника», которому я печатала сообщения. Подарила рыжей девушке грустный взгляд; снова, снова и снова. Сколько можно напоминать мне о моей же памяти? Я кивнула и сказала:

– Да, почти ничего не помню. Не помню, как я жила, чем занималась и с кем общалась, – вздохнула я.

– А твои родители?..

– Моих родителей больше нет. Все, они погибли.

Я отвела взгляд в сторону, наблюдая, как капли дождя падают в лужу и образуют пузырьки воздуха, мгновенно лопаются. Я не люблю говорить о родителях; хотя бы потому, что даже не помню их внешность. Если бы не та фотография и дневники, я бы сомневалась, что родители у меня вообще были.

– Понимаю, но ведь это лучше, чем они бы бросили тебя, да?

Я удивленно посмотрела на Лану. Она с вызовом посмотрела на меня. Но, пожалуй, в отражении карих стеклянных глаз мелькала грусть и тоска. Ее мокрые волосы все еще не высохли, и она то и дело поправляла их. Лана поникла, яркий взгляд стал тусклым, а плечи опустились.

– Если бы меня бросили, я бы сейчас не была здесь. Может, если бы меня бросили, я бы отправилась к бабушке, или туда, где я жила раньше. Не думаю, что имеет смысл рассуждать, что было бы, – задумалась я. А шёпотом добавила, совсем тихо, будто для самой себя: «потому что уже никогда не будет.» Лана меня, конечно, не услышала. Она потупила взгляд в деревянный пол домика. Я почувствовала всю неловкость ситуации: идет дождь, а мы рассуждаем и откровенничаем, хотя даже не знаем друг друга. В таких моментах меня переполняет странное и горячее чувство в груди, словно я сейчас прожгу еще одно отверстие в своем теле. Если я говорю начистоту, по правде, откровенно, начинают дрожать коленки, немеют ноги, отнимается челюсть и потеет лоб. Сейчас я не так сильно нервничала, но уже чувствовала предательскую дрожь и теплоту в коленках.

– А я не знаю, бросили меня, или у меня просто нет родителей, – вдруг сказала Лана. Да, она хочет поговорить начистоту. Но вот что интересно – она хочет узнать обо мне, поговорить или просто выговорится? Я тут же выразила свою мысль