Выжженный край - Нгуен Тяу

— Отчего же, поговорить можно. — Ответ Хьена прозвучал довольно сдержанно.

Профессор ушел, и они остались одни в гостиной. Тху Лан, все время до этого белой свечечкой простоявшая за спиной гостя, села в кресло рядом с тем, в котором только что сидел отец.

— Скажите, — спросила она, — какие у вас впечатления о нашем городе? Начните с самого первого дня.

— Впечатлений много, — чистосердечно ответил Хьен, разглядывая ее руки, проворно разливавшие по чашкам свежий чай.

— А не могли бы вы поделиться ими?

— Что же вас интересует?

— Все. Но выпейте сначала чаю. Меня интересует все, что связано с жизнью нашего города.

— Похоже, у меня хотят взять интервью, — усмехнулся Хьен. — Вы случайно не спутали меня с какой-нибудь знаменитостью?

— Да ведь вы просто находка для нашей молодежи! Настоящий кладезь ответов на все вопросы!

«А эта симпатичная особа, оказывается, большая насмешница», — подумал Хьен и не смог сдержать улыбки.

— Что вызвало вашу улыбку?

— Это я сам над собой потешаюсь, в каком убытке оказался. Выпил чашку чая, а за это у меня грозятся отобрать мой клад!

— Столь большой ущерб вы не понесете! — Девушка, пряча смеющееся лицо, наклонилась, холеной белой рукой разгладила на коленях шелк платья.

— Я пошутил. Просто попробовал забавы ради воспользоваться выражениями, бытующими среди местных дельцов. Ведь здесь еще вчера были в ходу такие понятия, как убыток и прибыль.

— А вы хоть и тихоня, однако опасный! — удивленно воскликнула девушка.

— Скажите, вы были в этом городе в шестьдесят восьмом?

— Была, — Она насторожилась, стоило Хьену изменить ход беседы, но тут же снова постаралась перехватить инициативу. — А вы?

— Я — нет, моя часть выполняла другое задание. Тогда вы жили здесь же, в этом доме?

— Да…

— А вам было страшно? Мне бы хотелось услышать правдивый ответ.

Самолюбие ее было задето.

— Простите, что значит «правдивый»?!

— Извините, но в ту пору вы были еще совсем малышкой, и я подумал, что вы могли испугаться… — Хьен не хотел, чтобы она рассердилась.

— Да, я испугалась. Кстати, мне тогда было двенадцать.

— А ваш отец не хотел увезти вас отсюда?

— Нет, мы решили остаться, так же, как и сейчас. Знаете, отец всегда относился ко мне как ко взрослой, даже когда я была еще совсем маленькой, и потому уезжать нам или оставаться — решали вдвоем.

— А в семьдесят втором?

— И в семьдесят втором тоже. О, в тот раз на нашей улице мы совсем один остались, почти все из города выехали. На улицах ни души не было. Отец велел мне вынести к воротам маленький столик: будем нить там утренний кофе, шутил он, и ждать первого прохожего, чтобы пригласить его на завтрак! Зря ваши в тот раз не вошли и город, тогда его можно было брать хоть с деревянными ружьями.

— Это вы сами так считаете или ваш отец об этом говорил?

— А что, разве я не права?

— Скажите, вы не задумывались над тем, почему люди в панике бежали отсюда?

— Некоторые боялись коммунистов, но большинство боялось обстрела, просто опасались за свою жизнь.

— Может быть, были и другие причины?

— Были, конечно. Изыскивая средства к существованию, люди так или иначе были связаны с прежней властью и, конечно, боялись, что революция покарает их или по меньшей мере лишит всего и они в итоге просто умрут голодной смертью.

— Ну, а вы сами чего больше всего боялись? Ведь в том, что было страшно, вы только что сами признались. Возьмем, к примеру, год семьдесят второй или эти дни.

— Мне кажется, — после некоторого замешательства ответила она, — что на пляже в Тхуанане отец уже говорил с вами об этом…

— Ах вот что… Вы тоже думаете, что мы окажемся недостаточно гуманными?

— Нет, сейчас я думаю иначе…

Хьен, спохватившись, посмотрел на часы и стал прощаться. Уже уходя, он шутливо сказал:

— Значит, тихоня, но опасный, я правильно вас понял?

— Да, остаюсь при своем мнении: тихоня, но опасный! Сама не знаю почему, но мне кажется, что вы именно такой. Может, я ошибаюсь?

— Нет, подмечено верно! А что касается остального, то попробуйте представить себе вот что: вы случайно обнаружили, что рядом с вашим домом убийца точит нож, чтобы, выждав удобный случай, убить вас и ограбить. Наверняка вы что-нибудь предпримете. В такой ситуации только круглый дурак, извините за грубость, будет сидеть сложа руки. Подопытным кроликом никому быть не хочется. Но тут не это важно, гораздо важнее другое: не всегда и не ко всем у вас будет такое отношение, как к этому убийце.

— Понятно, — весело отозвалась девушка, провожая Хьена к дверям, — В ваших книгах это называется революционной диктатурой.

— Вы очень понятливы. Но вы признаете такую диктатуру?

— Пе только признаю, но и буду у вас ей учиться, — засмеялась она, — я ведь тоже бываю и тихоней и… опасной, конечно, в случае необходимости.

— Задача защиты революции возложена и на вас, потому что сейчас вы тоже в ее рядах, верно я понял?

Тху Лан подняла на Хьена благодарный взгляд:

— Да, я тоже вместе с вами! У вас возражений нет?

Уже под орхидеями, у выхода на улицу, она спохватилась, что не поговорила с Хьеном о студенческих делах. Хьен пообещал по возможности помочь их комитету.

— Вы не откажетесь время от времени навещать нас с отцом? Беседа с вами доставила ему огромное удовольствие.

— У меня плоховато со временем, — чистосердечно ответил Хьен, — но как только выдастся свободная минутка, загляну непременно. Так и передайте отцу!

* * *

Чать, назначенный в К-1 ротным вместо Нгиа, откинулся на стуле; вычурная резьба, которой была изукрашена спинка, возвышалась над его стриженой, уже давно начавшей седеть головой. Прочистив железным прутом пластмассовый коричневатый кальян, он набил его лаосским табаком и зажег. Но, сделав длинную затяжку, вынул трубку изо рта и, сердито сплюнув в пластмассовую же корзинку для мусора под столом, швырнул туда кальян.

— Черт бы их побрал с их пластмассой! Горечь какая!

За огромным овальным столом, прозванным «столом Парижских переговоров», на таких же, как у Чатя, стульях с высокими спинками собралось человек десять — отделенные и взводные командиры.

Утренняя оперативка близилась к концу, разговор пошел вольный. Разбирали свежую почту, газеты. Это были единственные минуты, когда можно было поговорить в своем кругу, откровенно и по душам.

Кьет, командир третьего взвода, последним докладывавший о происшествиях за минувшие сутки, пожаловался ротному на проступки, которые отдельные бойцы допустили в контактах с горожанами.

— С сегодняшнего дня, — строго ответил ротный, — никого, кроме патрульных, с территории не выпускать! И позаботься о том, чтобы получше наладить быт бойцов!

— А как же работа среди населения? — недоуменно спросил Кьет. — Ведь не прекращать же ее?

— Работа среди населения, говорите? Продолжать, но… ухо держать востро! Все они тут хорошие притворщики!

Чать повернулся к Тхангу:

— Санинструктор, ты нашел врача для Хопа?

— А его что, нужно лечить, командир? — осклабился Малыш Тханг.

— Нет, положить, чтоб другие ходили смотрели!

И ротный снова повернулся к Кьету:

— Ты заставил Хопа объяснить свое поведение?

— Так точно.

— Как он сам считает, какого дисциплинарного взыскания заслуживает?

— Но ведь уже было решено, что это потом, а пока пусть только объяснится перед всеми да и врачу-специалисту непременно надо его показать… Вы ведь его давно знаете. — Кьет откашлялся и низким голосом продолжал: — Хоп и воевать как следует умеет, и любой приказ всегда выполнял по совести. Но вот в городе только неделю продержался. А потом началось: и вещи-то тут красивые, и все потрогать, пощупать ему надо, да и люди, оказывается, сама искренность, девушки обходительные, и пошло, и пошло… Сколько раз его предупреждал: будь посдержанней, поосмотрительней, не дай себе голову заморочить, помни, наконец, что ты боец революционной армии. А он вот… подцепил…

— Предупреждал, предупреждал, а солдат тем временем не зевал! — захохотал Чать. — Чего уж проще было: замечен в чем-то, так за ворота ни шагу! Впредь так и будет!

Хьен, вернувшись с купанья, развесил во дворе мокрую одежду и вошел в дом.

— С тобой Ки хочет встретиться, — сказал ему Чать.

— Что случилось?

— Не в курсе. Позвони — узнаешь.

Хьен с расческой в руках подошел к большому зеркалу, прикрепленному к дверце шкафа. Из зеркала на него глянул осунувшийся молодой военный, коротко подстриженные волосы еще больше подчеркнули худобу лица. Причесываясь, Хьен набрал номер телефона батальонного политрука. На том конце провода раздался знакомый ровный голос. Ки сразу узнал Хьена.