Спасая Амели - Кэти Гольке

Рейчел прижала ладони к глазам, потом к вискам. Она не могла помочь Амели. Даже себе она помочь не могла. Аппетит пропал, и девушка пододвинула штрудель Джейсону, который с удовольствием принялся за него. Вскоре тарелка оказалась пуста.

– Мне очень жаль вашу подругу. Никогда не думал, что она…

– Это не она! – отрезала Рейчел. – Это Герхард ее убил.

– Серьезное обвинение. У вас есть доказательства?

Рейчел смотрела на собеседника, решая, насколько можно ему довериться. Но больше доверять было некому. От отца помощи не дождешься – то ли из-за страха, то ли потому, что он продал остатки души Герхарду и докторам, которые занимаются евгеникой. А возможно, и самому рейхсфюреру – Рейчел не знала. Единственное, что ей было известно, – кроме Джейсона, у нее больше никого нет, а он к тому же спас Амели.

– Кристина говорила мне, что Герхард хочет от нее избавиться. Он намерен производить для рейха совершенных арийских детей – именно это требуется от высших чинов СС.

Джейсон кивнул.

– Это правда. Гитлер даже организовал домá, где поселил «генетически чистых» незамужних женщин, чтобы повысить рождаемость, – и все это находится в полном распоряжении великих представителей мужского населения Германии, сверхлюдей Гитлера.

– СС. – Рейчел почувствовала, как к горлу подступила тошнота. – Кристина говорила, что Герхард хочет освободиться от нее, чтобы жениться на женщине генетически – евгенистически – сильной, чистокровной. На той, кто никогда не родит ему глухого ребенка.

– В семье Кристины страдали глухотой?

– Нет!

– В таком случае откуда ему известно, что проблема в Кристине, а не в нем? Я не знал, что глухота вообще передается по наследству.

– Она не передается – по крайней мере, весомых доказательств этому не существует. Но евгеника полагает, что физические недостатки и уродства вызваны ослабленными генами в роду, и эти гены следует искоренять.

– Именно этого я и пытался добиться от вашего отца – публичного признания.

– Чтобы у вас взлетели тиражи? Чтобы вы смогли закрепиться на полосах газет? – Рейчел не смогла сдержать сарказм.

Джейсон перегнулся через стол.

– Чтобы не допустить победы евгенистов.

Рейчел пристально смотрела на собеседника. Он вновь откинулся на спинку стула.

– Но если мне выделят полосу, я возражать не стану, – признался Джейсон.

– Однако в США поддерживают идею стерилизации – чтобы некоторые люди не могли иметь детей.

– В Германии тоже проводят стерилизацию, если к родителям нет претензий. А если есть – носителей дефектных генов уничтожают. Дешево и сердито! – Сарказм журналиста не уступал едким замечаниям Рейчел.

– По словам Кристины, Гитлер дает распоряжение убивать тех, кто считается обузой для немецкого общества – кто «недостоин жить». Но мне кажется, что, даже следуя этим законам, нельзя оправдать убийство Кристины.

– Именно поэтому Шлик и провернул все так быстро после взрыва – чтобы сложилось впечатление, будто сломленная горем мать наложила на себя руки.

– Но Кристина не убивала себя – я точно это знаю! Я, как только услышала от вас новости, сказала ей, что Амели в безопасности. Сообщила об этом прямо в день похорон девочки. Кристина продолжала бы жить – в надежде однажды увидеть свою дочь.

Девушка закрыла глаза, чтобы отогнать видения: потасовка на мосту… потом дамба, берег – в реке Кристину и нашли. Рейчел представила ужас последних мгновений ее жизни. Она почувствовала, как Джейсон сунул ей в руку платок. Не открывая глаз, Рейчел приняла его, благодарная за молчание.

В конце концов журналист сказал:

– Когда все закончится – предположим, что мы сумеем сберечь Амели, – вы все еще хотите увезти ее в Америку?

Рейчел открыла глаза. Она бы рассмеялась, если бы задача не казалась настолько невыполнимой, настолько нелепой, абсурдной и пугающей.

– Я на это надеюсь… когда закончится эта глупая война. Но проблема в другом. Похоже, что я вообще не вернусь в Нью-Йорк.

– Что?

Она рассказала Джейсону о разговоре с отцом на ступеньках церкви. О том, что завтра они никуда не летят. О приглашении Герхарда. О словах доктора Менгеле, которые донес ветер. Рассказала ему о тех таинственных вещах, которые говорил отец о ее удочерении. Рассказала о Франкфурте, об истории болезни, которую с самого детства завели на нее врачи, о частных медицинских осмотрах, ради которых приходилось ездить в Германию. Пока Рейчел говорила, она вспоминала все больше и больше подробностей, включая настойчивые просьбы отца, чтобы она свободно говорила по-немецки и обязательно с берлинским акцентом. И, наконец, его слова о том, что дело закрыто…

Впервые с момента их знакомства Джейсон Янг выглядел по-настоящему встревоженным.

13

День близился к закату, когда Рейчел закрылась в своем гостиничном номере и подперла дверь деревянным чайным столиком. Если профессор вернется, она надеялась, что он не сразу справится с замком, а столик даст ей преимущество во времени и предупредит о появлении отца.

Рейчел никогда не примеряла на себя роль частного сыщика, и тем более шпиона, но более подходящей возможности может и не представиться. Отец предупредил ее, что задержится, а поскольку они вместе были на похоронах, девушка знала, что портфель и документы на встречу с докторами и Герхардом он не брал.

Все, что сказал Джейсон, все, что он убедил ее сделать, звучало разумно. Если между докторами и Герхардом Шликом есть какая-то связь и она, Рейчел, имеет к этому непосредственное отношение – вероятнее всего, подробности можно узнать из отцовских бумаг. Если повезет, там можно будет кое-что обнаружить. Последняя надежда была на дом Герхарда – возможно, там удастся найти доказательства его причастности к смерти Кристины.

Как Рейчел и предполагала, двери отцовской комнаты и кабинета были заперты. Но умением открывать замки шпилькой они с Кристиной овладели в совершенстве, когда подростками ночевали в гостях друг у друга. Рейчел понадобилось меньше минуты, чтобы справиться с замком.

Она задернула занавески и достала из-под кровати портфель. О том, чтобы подобрать пароль, не могло быть и речи. Замок оказался с цифровой комбинацией. Рейчел почти час пыталась угадать цифры. Перепробовала дни рождения, номера телефонов, возраст, дни недели, адрес – все, что пришло в голову, – но тщетно!

«Ох, мама! Мама! Если бы ты была рядом. Как бы ты поступила? Я не знаю, что делать дальше! Не знаю, а время бежит!»

«Люби его». Перед глазами, как наяву, возникла мамина улыбка, ее объятия, ее всегдашняя готовность помочь – так что Рейчел даже ахнула.

«Ты не знаешь, как он изменился, мамочка. Настолько изменился, что даже ты его не узнала бы!»

Но видение не исчезало, а ощущение, будто плавится мозг, все усиливалось.

«Не могу! Я так зла на него… мне так больно. Не знаю, о чем он только думает. Да, ты любила его, но когда ты выходила за него замуж, он был совершенно другим… Когда вы поженились…»

Не решаясь даже дышать, Рейчел набрала дату свадьбы родителей. Замок щелкнул. Она надавила на защелку, и портфель открылся.

В первой пачке документов подробно перечислялись симптомы туберкулеза у пациентов, начиная с повреждений кожи и заканчивая ослабленными легкими. Тут были снимки, списки пациентов, описание лечения и эффект от приема экспериментальных лекарств.

Вторая пачка документов была посвящена близнецам, которых разделили в самом начале эксперимента. Одному из близнецов вводили сыворотку с туберкулезом, а в некоторых случаях кормили молоком больных туберкулезом коров. Второй близнец питался здоровой пищей и рос в нормальном окружении. В деле приводились таблицы с результатами развития болезни у незащищенного близнеца. Как только развивалось заболевание, близнецов воссоединяли и здорового близнеца держали в непосредственной близости от больного туберкулезом. Результаты исследований показывали, что у некоторых пациентов появлялся иммунитет к болезни, в то время как в большинстве случаев заболевание развивалось у обоих близнецов, что неминуемо вело к смерти.

«Приходим к выводу, – прочла Рейчел, – что это желаемый ген…» Дальше читать она была не в силах.

«Эксперименты над людьми. Я знала, отец, что ты изучаешь туберкулез. Но понятия не имела, что при этом ты убиваешь людей!»

Девушка достала из сумочки маленький фотоаппарат, который дал ей Джейсон, и сфотографировала последние несколько страниц, надеясь, что через крошечный глазок слова кажутся ей размытыми исключительно из-за стоявших в глазах слез.

Часы пробили восемь. Рейчел продолжила изучение документов. Еще несколько папок содержали информацию о других близнецах, но, похоже, это были в основном клинические наблюдения – никакого лечения. «А почему именно близнецы?»