Пришелец - Александр Волков

— Как будто наша пещера позвала меня! — воскликнул как-то под вечер неутомимый Дильс, могучими руками сгребая с пути изрубленный в щепки завал.

Ему никто не ответил, лишь Янгор поднял голову на стук дятла, потянулся через плечо за стрелой, но Бэрг опередил его, сбив пеструю птицу камнем из пращи. Вечером дятла ощипали и сварили в глиняном горшке, добавив к воде грибы, собранные по дороге. Когда все поели и улеглись кольцом вокруг сложенного из толстых бревен костра, Эрних отозвал Гильда под ель и, оглядываясь на Дильса, тихо спросил: «Может, вернемся?» Вместо ответа Гильд взял обломок плоского Мамонтова ребра, иссеченного зарубками, похожими на птичьи следы, и стал разглядывать его при свете пламени. Найдя что-то, он чуть слышно пошептал одними губами, посмотрел вверх, где сквозь непроглядный хвойный шатер просвечивала-таки одна звездочка, откинул подпорки, уцепился за нижнюю ветку и, подтягиваясь и перехватываясь руками, исчез в темной кроне. Эрних оглянулся на Дильса: воин стоял неподвижно, опершись на копье, и смотрел прямо перед собой, но Эрних знал: тому совсем не обязательно поворачивать голову для того, чтобы видеть все вокруг. Прошлой ночью он видел, как одна из молодых жриц осторожно поднялась со своего ложа, переступила через спящих, нашарила на земле черенок обгрызенной шишки и хотела уже бросить в спину неподвижно стоящему воину, но стоило ей только отвести руку для замаха, как Дильс откинул копье, упал на спину, прогнулся и вдруг всем телом выстрелил вверх, перевернулся в воздухе и с беззвучным хохотом обрушился на плечи жрицы, едва не сломав ей шею. Они сцепились и по земле покатились куда-то в темноту, откуда до Эрниха вскоре донеслось глухое урчание, шумные прерывистые вздохи и сдавленные сладострастные стоны. «И они еще жалуются на усталость, на голод», — подумал он тогда, плотнее заворачиваясь в шкуру и поворачиваясь лицом к костру. Вспомнил, что дети, рожденные жрицами, считались порождением лесных и пещерных духов, а потому их приносили в жертву. «Но теперь этого не будет, — подумал он, засыпая, — теперь я Верховный Жрец».

Сверху на голову ему посыпалась струйка хвои. Эрних скосил глаза на неподвижно замершего Дильса, подпрыгнул, ухватился за сук, подтянулся и исчез в переплетении ветвей.

Гильда он настиг почти у самой макушки. Тот сидел, слегка покачиваясь на тонкой, гибкой ветке, и, положив на единственное колено иссеченную зарубками кость, смотрел на крупные яркие звезды, затмевавшие своим блеском мелкую, словно икра луны, туманную россыпь. Вдали слабо светились острые горные вершины, казавшиеся теперь, после долгого тяжелого перехода, совсем недостижимыми.

— Куда мы идем, Гильд? — тихим голосом спросил он, опускаясь на ветку по другую сторону ствола.

— Домой, — усмехнулся старик, поглаживая ладонью длинную редкую бороду.

— Но ведь наш дом — Пещера, — сказал Эрних, — разве не там мы родились и выросли?

— Это наш земной дом, — сказал Гильд, — но есть и другой…

— Тот, откуда прилетели тэумы?

— Тэумы? — Гильд опять посмотрел на кость и снова поднял голову к звездам. — У тэумов нет дома — они забыли его.

— Но кто они? Ты знаешь?

— Посланцы Неба, — сказал Гильд, — Неба, породившего и эти Звезды, и эту Землю, и все, что на ней…

— Ты хочешь, чтобы мы вскарабкались на те далекие вершины и попытались взлететь, размахивая руками в подражание нашим предкам Воронам? — усмехнулся Эрних.

— О, это совсем не трудно! — воскликнул Гильд. — И руками махать не надо… Вот, смотри!

С этими словами он отделился от ветки, чуть поднялся и повис между еловыми верхушками, глядя на Эрниха веселыми, улыбающимися глазами.

— Но я так не умею! — чуть слышно прошептал Эрних.

— Я тебя научу, — сказал Гильд, плавно возвращаясь на свою ветку, — но это не сразу. Не сейчас.

— Завтра?

— Нет. Ты нетерпелив, как ребенок. Завтра нам предстоит другое…

С этими словами он опять посмотрел на обломок кости, уравновесил его на своем гладком колене и слегка толкнул пальцем один конец. Плоское изогнутое ребро задрожало, повернулось и замерло, указывая острым концом на правую заднюю лапу небесной владычицы Медвы, украшенную сияющим кристаллом огромной голубой звезды.

— А что будет завтра? — спросил Эрних.

Гильд не ответил. Он сложил перед собой узкие сухие ладони, запрокинул лицо к огромной сверкающей чаше неба и быстро-быстро зашевелил губами, произнося неизвестные Эрниху заклинания, в которых тот мог лишь разобрать часто повторяющееся имя Медвы.

— Спаси и сохрани племя наше, — вдруг забормотал старик по-кеттски, — и не дай ему сгинуть до последнего человека, не дай бесследно исчезнуть в лоне матери твоей Земли, ибо и тебя родила она когда-то, извергнув лаву и камни сверкающие из темных недр своих, принявших в себя семя Неба Отца нашего!

И он стал часто-часто крестить холодный ночной воздух сложенными в мелкую щепоть пальцами: «Спаси и сохрани!.. спаси и сохрани!.. спаси и сохрани!..»

Эрних еще раз взглянул на далекие вершины и стал осторожно спускаться вниз, ступнями нащупывая в темноте шероховатые колкие ветви.

На другой день, почти сразу после того, как свернули стоянку и тронулись в путь, Бэрг наткнулся на след Двана. Он, как обычно, пробирался чуть в стороне, свистом подманивая рябчиков и попутно подбирая все, что можно съесть: грибы, жирные личинки короедов и прочую мелкую живность. След был свежий, глубоко вдавленный в сухую хвою, и Бэрг пошел по нему, чутко прислушиваясь к звукам пробуждающегося леса и отдаленному треску топоров по высохшим от долгой жары сучьям. Шел и думал о дожде, о том, что воду на стоянках приходится добывать из-под земли, выкапывая яму в том месте, где укажет Эрних, точнее, тонкий и раздвоенный, как щучья кость, прутик в его ладонях. Он был как живой, этот голый, очищенный от коры прутик, он чутко подрагивал между ладонями, когда Эрних осторожно и неторопливо обходил место, намеченное для стоянки, и вдруг поворачивался и замирал, как вылетевший из гнезда птенец дрозда. Жрицы разбрасывали в этом месте лесную подстилку, начинали рыть, обрубая кремневыми рубилами подземные корневища, докапывались до песка и останавливались лишь тогда, когда он становился чуть влажным. Вода в ямке собиралась лишь к утру, ее вычерпывали глиняными черепками, наполняя большой кувшин, и весь день несли воду на себе, чтобы вечером можно было приготовить еду, не дожидаясь, пока вода покроет дно следующей ямки. Дван тоже хотел пить. По пути он обгрызал молодые побеги ели, обсасывал и отбрасывал древесные прутья, а в одном месте даже ободрал широкими плоскими ногтями молодую березку и досуха облизал голый белый ствол. В этом месте лес поредел, Бэрг поднял голову и увидел над увядшими, засохшими вершинами деревьев ослепительно желтый круг Синга. Лик Бога был спокоен и страшен, словно он уже давно решил иссушить все живое и был уверен в том, что нет силы, могущей встать на его пути. Бэрг облизал пересохшие запекшиеся губы и прислушался. Все было тихо, лишь змея прошелестела среди пожухлой травы где-то за его спиной и затихла, скользнув в норку под камнем. В сухой траве след сделался едва различим и вскоре совсем пропал, так что Бэргу пришлось отыскивать путь Двана по редким темным шерстинкам на зазубренных листьях осоки. Но скоро и осока кончилась, и перед Бэргом предстало высохшее кочковатое болото с торчащими кое-где черными корявыми стволиками мертвых деревьев. Бэрг посмотрел вперед, и ему показалось, что у кромки леса на другом краю болота промелькнула и исчезла между серыми стволами огромная рыжая фигура. Бэрг похолодел, замер на месте и почувствовал, как волосы на его голове встали дыбом. Он вспомнил, что рассказывал о своей встрече с Дваном Янгор, вспомнил страшные вмятины на свернутой, передавленной шее Унээта и, не в силах отвести взгляда от того места, где скрылся рыжий силуэт, начал понемногу отступать в сухо шуршащую осоку. Потом посмотрел на свою короткую широкую тень, покрывавшую ближнюю кочку, отметил путь Синга и пошел в том направлении, где сейчас, по его расчетам, должно было пробираться племя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});