Сломанный меч - Толеген Касымбеков

у Аджибая-датхи.

С тех пор жил Юсуп чужаком в Таласе, о себе вестей не посылал и сам их не получал. Мать была уроженка Таласа. Носился Юсуп со своими джигитами, как волк со стаей, не пропускал ни скачек, ни козлодранья, где бы их ни устраивали — на пиру ли, на поминках. Чистокровный конь его показал теперь все свои стати, ни одному скакуну не давал себя обогнать. Оправдал надежды хозяина. Молва о Юсупе разнеслась по всему Таласу. Говорили о нем не только как о лихом наезднике; из уст в уста передавали рассказы о его прямоте, о его благородстве. Юсупа называли мирзой, день ото дня росло в народе уважение к нему, росло число его друзей, сторонников, единомышленников.

У Аджибая-датхи встретил Юсуп Шералы.

Как-то раз отправился Юсуп в Сары-Узен-Чу на большой той. Там устраивали скачки — байгу.

Уже к концу байги прискакал взбешенный конюх. С ним вместе на коне сидел мальчик-наездник[32], лысого Юсупова скакуна конюх держал в поводу.

— Что это за дела такие? Что здесь за люди? — жаловался конюх. — Мало того что коню дорогу загородил, еще и плетью его ударил прямо через лоб!

Юсуп побледнел, ни кровинки будто не осталось в его смугло-желтом лице. Глазами, полными дикого гнева, сверлил он мальчишку-наездника.

— Знаешь ты его? — спросил он негромко, ледяным голосом.

— Не знаю, черный какой-то человек…

Юсуп подумал немного.

— Ищите его! Ищите повсюду! Чтобы до конца тоя нашли! — приказал он своим джигитам.

Скоро джигиты отыскали черномазого, ухватились за повод его коня. Черномазый отмахивался, отбивался плетью — росту он был богатырского.

— Вы что! Уволочь меня хотите? Пошли прочь! — орал он.

Тут подоспел и Юсуп.

— Не трепыхайся! Слышишь, не трепыхайся, если тебе жизнь дорога! — пригрозил он с каменным лицом. — Это ты ударил лысого скакуна?

Черный, услышав вопрос, заерзал, завертелся, беспомощно оглядываясь по сторонам.

— Я не бил… Кто это видел?

Юсуп, не владея собой, хватил обидчика саблей плашмя по спине.

— Отвечай, не выкручивайся. Не думай, что тебе удастся отвертеться!

— Люди, на помощь! Убивают! — перекосив рожу, заорал черномазый.

Юсуп ударил его еще раз.

Тот затрясся.

— Аке… ударил я… да, я ударил…

— Так… А знал ты, чьего коня бьешь? Знал или нет, говори!

— Клянусь жизнью своего сына, не знал! Не знал и не знаю, клянусь!..

— Меня знаешь?

— Не знаю, клянусь жизнью своего сына! Не знаю! Бледный Юсуп долгим взглядом впился ему в лицо. Медленно вложил саблю в ножны.

— Ну, счастлива твоя судьба, живи пока… Если бы ты знал, на чьего коня подымаешь руку, не сносить бы тебе нынче дурацкой твоей головы. Открой глаза пошире. Этот сивый конь с лысиной принадлежит беку Аксы!

Черномазый съежился.

— Не знал я, батыр… Несведущий глотает яд… Не знал я.

— Кто тебя подговорил на это дело?

— Сам… сам Карабек-мирза.

— Очень хорошо! А теперь слушай. Вину свою службой искупишь. Понял? Службой искупишь вину…

— Что я должен сделать, батыр?

Ничего особенного, спина не переломится. Всего-навсего повторить перед всеми свои слова. Скажешь: меня послал Карабек-мирза. Понял? Только это и скажешь. Что мнешься? Если скажешь спасешься от смерти, а нет… Сам понимаешь.

Черномазый еле выдавил:

— Согласен…

Краска вернулась на лицо Юсупа.

…Карабек сидел верхом на коне, тесно окруженный гостями, и слушал, как нанятый им акын поет ему хвалебную песню.

О Карабек, дорогой,

Счастье сдружилось с тобой.

Твой скакун золотой

Шестьдесят коней обогнал…

У Карабека лицо горело румянцем удовольствия; скромно улыбаясь, опустив глаза, слушал он приятный, густой голос певца.

Знатный наш Карабек,

Долгим будет твой век!

Конь твой, ускорив бег,

От семидесяти ускакал…

Юсуп, не сдерживая коня, врезался в толпу и с размаху хлестнул Карабека плетью по голове. Кунья шапка слетела у Карабека с головы, он вздрогнул от неожиданности и теперь лишь увидел Юсупа.

— Что ты делаешь, аксыйский бродяга!

Барсом вскинулся Юсуп. Забили бы они с Карабеком друг друга плетьми до полусмерти, да люди бросились, растащили их.

— Он еще называет себя беком, сыном бека! Разбойник с большой дороги! — крикнул Юсуп, который быстро опомнился.

Карабек тем временем ругался, кричал, размахивая руками. Конь его, взвившись на дыбы, рвал повод из рук повисших на нем людей. Джигиты Карабека сгрудились, готовые к драке, крепко сжимая согнутые вдвое плети со свинцовыми рукоятками. Народ гудел, кто был пешком — отбегал подальше.

— Наглец не хочет признавать свою вину! Хватайте его! Бейте! — крикнул Юсуп своим джигитам. — Бейте, нечего его жалеть! Пусть знает, как бродяги мстят за оскорбление!

Джигиты один за другим выхватывали из ножен короткие сабли, били ими плашмя, сшибли с коней троих джигитов Карабека. Прочие его сторонники растерялись, стояли, не смея вступиться.

— Батыр, дорогой, помилуй… — припал к стремени Юсупа старик с бородой по пояс. — Помилосердствуй…

Белая как снег борода старика, живые глаза его подействовали на Юсупа, умерили гнев.

— Что вы хотите? — спросил он, наклоняясь к старику.

— Пощади, батыр! Что случилось? И голову рубят рассудивши… Что стряслось? Из-за чего ваша ссора? Объясни, дорогой.

— Вы рассудите по справедливости?

Старик провел рукой по бороде.

— Поверь моей седине, батыр… мне в моем возрасте, сам понимаешь, пристало судить по справедливости. В могиле лежа, никого уж не рассудишь, поздно будет!

Этого и надо было Юсупу. Он вложил саблю в ножны. Легкой не по возрасту походкой приблизился белобородый старик к Карабеку, успокоил и его. Скоро все гости собрались в круг. Юсуп начал громко — так, чтобы всем было слышно:

— Люди! — резкий голос его рассек воцарившуюся было тишину. — Люди! На меня поднял руку разбойник Карабек.

— Это ты разбойник! — огрызнулся Карабек.

Кто-то из стоявших в первом ряду сказал возмущенно:

— Бога не боишься! Ты первый ударил его камчой!

Юсуп на эти слова не обратил никакого внимания и продолжал:

— Люди! Если в ком есть совесть, станет ли он преграждать дорогу коню на скачках? Ударит ли он камчой по голове скакуна, который, напрягая силы, выигрывает байгу? Ну-ка, ответьте мне на это вы, кто считает себя умными! Бессовестный Карабек устроил сегодня ловушку моему скакуну. Разбойник Карабек подкараулил коня на бегу и ударил камчой по голове. Моего коня! Ну-ка, скажите, разве не поднял он тем самым руку на меня?

Народ загудел.

— Ложь! Клевета! — крикнул Карабек.

Юсуп, указывая на него, вытянул руку с зажатой в ней, согнутой пополам плетью, зло рассмеялся:

— Карабек! Достойный человек на твоем месте опустил бы голову. Я ударил тебя и