Сломанный меч - Толеген Касымбеков

на эту улыбку почувствовал страх.

— Может, он и примет… Подождем, посол?

— Хорошо, господин…

Абусатар-Хальфа склонился в почтительном поклоне и вышел, пятясь задом, — чтобы не поворачиваться к Юсупу спиной.

Посол ждал во дворце до вечера — никто не звал его к хану. Все занимались своими делами, множество людей сновали то туда, то сюда, — все больше вооруженные воины. На Абусатара не обращали внимания — будто и забыли о его присутствии. Голос азанчи[35], призывающего мусульман на вечернюю молитву, застал Абусатара все в том же томительном ожидании; посол не совершил омовение и не молился в этот раз. Стемнело. Терпение Абусатара истощилось, он готов был взорваться, но тут ему сообщили, что хан решил принять его.

Шералы восседал на троне. Посол Абусатар-Хальфа сделал земной поклон и громко приветствовал хана и всех прочих. Никто не откликнулся.

— Ну, зачем пожаловал? — отрывисто спросил Шералы-хан.

Быстрым взглядом окинул посол тронный зал. Справа от хана сидел Юсуп. У Абусатара похолодело сердце, но на лице он сохранял светлое, умиленное выражение.

— Повелитель! — торжественно провозгласил он и, вынув из рукава бумажный свиток, протянул его хану. — От потомка пророка, неустрашимого властелина благородной Бухары, Насруллы-батыр-хана принес я вам, счастливому повелителю народа Ферганы, истинному потомку великого эмира Тимура Гурагана, чистосердечный привет светлей и теплей солнца!

Все замерли, ожидая, ответит ли Шералы. Тот молчал, к вящему удивлению посла. Гневается? Решил отменить прием? Посол, чуть приподняв голову, глянул краем глаза на Шералы и увидел на его лице выражение, какое бывает у обиженного мальчика. Хитрец Абу-сатар почувствовал некоторое облегчение. Шералы молча принял свиток и передал его сидящему слева советнику, который имел своей обязанностью оглашать послания. Тот почтительно подался вперед и, подняв свиток обеими руками вровень с лицом, приготовился читать.

Абусатар запротестовал:

— О властитель! Послание предназначено вам одному.

Шералы не успел ничего сказать: Юсуп опередил его.

— Шады! Остановись! Не читай, если это тайна!

— Слушаюсь, аталык, — сдавленно отвечал советник.

Шералы растерялся. А Юсуп, глядя на посла покрасневшими от злобы глазами, продолжал:

— Тайна, значит? Виляешь, лисий хвост? — он не мог уже сдерживать себя. — Знаю я, что там за тайна в этой твоей бумажной трубке!

Абусатар опешил. Ему еще не приходилось разговаривать с власть имущим, столь откровенно пренебрегающим всеми правилами придворного обращения. Посол повернулся к Шералы, надеясь, что тот своей волей остановит Юсупа, но хан и бровью не повел. В то же мгновение посол случайно поймал взгляд советника Шады, и взгляд этот показался ему ободряющим. Абусатар-Хальфа воспрянул духом.

— Господин! Я всего лишь раб, исполняющий приказ…

Юсуп, кажется, смягчился. Хмыкнул громко и начал:

— Жил, говорят, когда-то один очень гордый молодой человек… Ты слушай, посол!

— Я весь внимание, господин!

— Да… Отец решил мало-помалу приучать его к хозяйству и начал посылать то по воду, то по дрова. Видит, сын с работой справляется быстро: не успеет пойти по дрова, как уж, глядь, и вернулся. Отец спрашивает: "Сынок, разве в лесу так много дров? Ты что-то очень рано вернулся". А тот отвечает: "Заготовленных дров там сколько угодно. Иди да бери!" "Сын мой, а что тебе скажут хозяева этих дров?" "Ну, отец, кто их слушать-то станет! Они еще помогают мне нагружать дрова. Попробовали бы они этого не делать!" "Так, — говорит отец, — ты, стало быть, силой у них дрова отнимаешь…" Сошла эта проделка. Потом забияка отправляется на мельницу и тоже быстро возвращается. Отец опять спрашивает: "Отчего ты так быстро вернулся, сынок? Народу теперь на мельнице немало, к зиме люди готовятся, как ты успел!" А сын в ответ: "Да что спрашивать, отец! Был там какой-то недотепа, молол свою кукурузу. Я его отпихнул и смолол нашу пшеницу". Покачал отец головой и говорит: "Ты бы, сынок, поменьше нос задирал. Знай, с кем связываться, не то налетишь на такого, кто посильней тебя!" Сын только расхохотался: "Посмотрел бы я на него!"

Вот поехал он в следующий раз на мельницу и вернулся поздно вечером избитый, как последний пес. "Что случилось?" Молчит. "А, видно, прав я был, — говорит отец, — нарвался ты на более сильного". Раньше с парнем одни не связывались потому, что были слабее, другие не любили драться, третьи — из уважения к имени его отца. Известное дело, кто привык бесноваться, тому воспитанный кажется трусом. Наш парень совсем зазнался. Приехал на мельницу и по своей глупой привычке начал орать: "Пошли прочь! Уберите свои мешки! Пропустите меня!" Не тут-то было: тот, кто в это время стоял у жернова, оказался не робкого десятка. Схватил он нашего зазнайку за грудки, стукнул раза три об стенку головой да еще отлупил изрядно. Что же отец сказал, услыхав про эту историю? А что сказать, кроме как повторить прежние слова: "Я предупреждал, знай, с кем связываться, не то налетишь на такого, кто посильней тебя! Теперь будешь вести себя умней". Ты понял, посол?

Посол Абусатар-Хальфа не вытерпел:

— Аталык! Эта притча унижает Насруллу-батыр-хана, прозванного мечом ислама.

Юсуп поднял брови.

— Что?

Стало очень тихо.

— Унижает? Да знаешь ли ты, кто твой эмир? Он не эмир Насрулла, а выскочка Насрулла! Кто из его предков был властителем? Кто владел Бухарой и Самаркандом? Ими владел эмир Тимур! И вот потомок эмира Тимура! — Юсуп ткнул пальцем в сторону Шералы. — Вот его наследник! Насрулле надо бы не город наш осаждать, не передавать через кого-то свои послания и приветы, а смиренно припасть самому к стопам Шералы-хана. Слышал? Пусть он придет, повесив свою плеть себе на шею!

Шералы-хан привстал на своем троне, словно озаренный внезапной мыслью:

— Эх, мать твою…

Посол Абусатар-Хальфа открыл было рот, но Юсуп не дал ему выговорить ни слова:

— Молчать! Больше разговаривать не о чем!

— Даже того, кому должны отрубить голову, не лишают слова, повелитель!

Шералы вскочил.

— Эй, ты… почему это, когда рубят голову, не лишают слова? Как это? — весь красный, выкрикнул он и приказал двум караульным воинам, стоявшим у дверей. — Взять его!

Потерявший от страха весь свой важный вид Абусатар-Хальфа повалился Юсупу в ноги, но воины тут же схватили его и волоком потащили к дверям.

— Стойте! — Юсуп подошел близко, нагнулся, посмотрел послу в лицо. — Послов не убивают! Счастье твое, что это так, вставай!

Абусатар-Хальфа, дрожа, поднялся.

— Пусть Насрулла не беснуется, не то нарвется на более сильного. Передай ему это! Истинный хозяин Бухары Шералы-хан. Передай это Насрулле! Слышал? Иди!

Не в силах даже подобрать размотавшуюся чалму, концы которой волочились по полу, Абусатар-Хальфа, пятясь и не разгибая спины, вышел.

Два воина