Ненависть - Ынджон Ким

В одно мгновение дизайнер ожесточилась: творческие люди известны своей чувствительностью. Худжун показательно снял сшитую ею рубашку, схватил свою одежду и надел ее. Персонал, ставший свидетелем этой сцены, тихонько хихикал, пытаясь прикрывать свои лица, чтобы этого не было заметно.

Джихян стоял неподалеку и все видел. Он тут же подошел, извинился, пытаясь сгладить грубость подопечного, дружелюбно попрощался с дизайнером и быстро последовал за Худжуном.

– Неужели так тяжело хоть иногда себя сдерживать? Ты можешь быть чуть терпеливее? – с горечью спросил Джихян, догоняя парня.

– Тебе надо – ты и терпи. Меня не устраивает такая медлительность.

Они уже подходили к машине, как Худжун не выдержал и обиженно добавил:

– И еще: куда ты упрятал мой мотоцикл?

– Так ты сейчас злишься из-за дизайнера или из-за пропажи мотоцикла?

Джихян скрестил руки на груди, как будто сам уже знал ответ, и хитро улыбнулся, словно ребенок, пытающийся победить в споре.

– Знаешь, как я был зол, обнаружив под брезентом на стоянке не мой мотоцикл, а какой-то жалкий скутер?

Вместо грациозного сияющего железного коня, столь обожаемого Худжуном, на стоянке его ждал маленький ржавый скутер, на котором и десяти метров не проедешь. В тот момент он почувствовал, как кровь вскипает и пульсирует в висках.

– А вот не надо смеяться над скутерами. Для некоторых людей это источник средств к существованию.

Услышав слова Джихяна, Худжун скривил губы и холодно отвел взгляд в сторону.

– Не волнуйся, я недалеко его увез. Какое-то время тебе придется пожить в блаженном неведении. Это пойдет на пользу твоей публичной жизни. Садись.

Джихян похлопал Худжуна по плечу, указывая на заднее сиденье минивэна, а сам отправился на место водителя.

«Проклятье! – подумал Худжун. – Не будь Джихян мне другом, придушил бы его на месте».

* * *

Вместо того чтобы полноценно позавтракать, Гынён одиноко побрела в один из ближайших магазинчиков, чтобы перекусить кимпабом. Открыв попутно купленный свежий выпуск спортивной газеты, она разочаровалась еще больше. Репортер Хигон оказался прав.

Несмотря на то что его статья с заголовком «Действительно ли это вина Худжуна?» и фотографией Гынён крупным планом украшала первую страницу выпуска, девушка так и не получила ни одного звонка или сообщения от знакомых, не говоря уж о бывшем месте работы.

А содержание статьи и вовсе заставило Гынён расплакаться: «Ли Гынён, пытающаяся раскрыть общественности темные стороны Худжуна, закатила истерику во время интервью».

– Разве можно писать так жестоко? – проскулила она. – Выставил меня ненормальной. Когда это я истерику закатывала? Всего-то раз по столу ударила, и то несильно. Зачем все переворачивать и преувеличивать?

Гынён ненавидела Хигона и то, как он все-таки использовал слова «раскрыть темные стороны». Она-то думала, что тот пропускал многое мимо ушей, а он оказался очень внимательным слушателем.

Теперь восстановление Гынён в должности стояло под большим вопросом. Если ей вообще удастся выжить и не получить волну критики и оскорблений от безумных поклонниц Худжуна.

Статья привела Гынён в ужас. В этот момент она снова осознала, насколько пугающей и жестокой может быть сила пера. Раньше она пользовалась ей смеясь, но не предполагала, что однажды почувствует ее на себе. Окунувшись в этот омут с головой, она поняла, что он в разы хуже, чем вообще можно было представить.

Гынён перекатывала во рту кусочки кимпаба. Лицо ее было мрачнее тучи. Зернышки риса во рту по вкусу напоминали песок. На какое-то мгновение она даже поверила, что сможет вернуть себе работу. Но эту мечту у нее безжалостно отобрали.

– Как можно было быть такой наивной? Я же сама журналист и прекрасно знаю, как это все работает.

Для Хигона ее жизненная трагедия была не более чем очередной статьей. В конце которой он к тому же отметил, что человек, которого видела Гынён, может быть и вовсе не Худжуном, и предложил читателям с осторожностью относиться к данной информации.

– На чьей, черт возьми, стороне этот придурок? – возмущалась Гынён.

Миджон взяла газету у подруги, развалившейся на полу, и подлила масла в огонь своими колкими замечаниями:

– Надо было все делать по-тихому. Вечно ты слишком спешишь и упускаешь важные детали из виду. Начала за здравие, а закончила за упокой. В этом ты себе не изменяешь. Зато попала на первую полосу спортивной газеты. Купить тебе рамку? Засунешь в нее вырезку и повесишь на стену как напоминание о провале.

Гынён лежала лицом вниз и покусывала наволочку, как вдруг развернулась и устрашающе уставилась на Миджон.

– Я тебе что, скумбрия? Тогда зачем сыплешь мне соль на раны? Лучше сразу прикончи, так гуманнее.

– Тебе надо срочно найти новую квартиру. Мы с Синхёком собираемся скоро съехаться.

– Что? Ты с ума сошла? – Гынён вздрогнула и вскочила с пола.

– А что в этом такого? Нам обязательно нужно ждать до свадьбы? В наши дни такой консерватизм уже не актуален. Так что можно спокойно следовать новым тенденциям.

– Ты распутница, порожденная эпохой средств массовой информации. То, что показывают по телевизору, и то, что происходит в жизни, – разные вещи. Собираетесь жить вместе до свадьбы, потому что так сейчас модно? А родители в курсе?

– Будешь мне мораль читать вместо них? Знают, не знают – какая разница? Я уже взрослый человек и сама о себе могу позаботиться, так что не суй свой нос куда не просят. Лучше своей жизнью займись, кажется, она у тебя рушится. И вообще, мы собирались еще раньше съехаться, но из-за тебя пришлось отложить.

«Ах ты, так бы и врезала! – подумала Гынён. – Я тебе еще не такие нотации почитаю!»

– Договор аренды скоро закончится. Мне придется выехать из квартиры, так почему бы тебе не вернуться к родителям в деревню? Или можешь пойти к Худжуну, упасть ему в ноги и просить восстановить тебя на работе.

Слова Миджон были совершенно объективной, но болезненной правдой, принимать которую оказалось тяжело. Гынён будто наблюдала, как небо вот-вот рухнет ей на голову.

* * *

На горизонте забрезжил рассвет. Был слышен умиротворяющий звук волн, бьющихся о берег. Единственные следы на нетронутом песчаном пляже принадлежали Худжуну. Он посмотрел на чистое бескрайнее небо, напоминающее ему его собственное сердце. Вдруг он почувствовал тепло за спиной, тонкая мягкая рука обняла его за талию. Он знал, кто там, даже не оборачиваясь. Инхён.

– Зачем пришла?

Услышав тихий вопрос Худжуна, она лишь крепче обняла его и прижалась лбом к его спине. Послышались всхлипы. В груди у парня защемило, он повернулся и притянул девушку к себе за руку, чтобы заключить ее в свои крепкие объятия.

– Не уходи, – сказал Худжун, уткнувшись губами в ее волосы.

Он ясно помнил запах ее волос, но сейчас тот казался каким-то едва различимым. Худжун почему-то не ощущал ее привычный аромат.

– Если трудно, не убегай от меня, – сказал он еще раз, будто желая получить ее обещание.

Однако она, вопреки ожиданиям, лишь покачала головой в знак отказа, вырвалась из его рук и убежала прочь.

Внезапно тепло сменилось тоской. Чувство покинутости наполнило его грудь. Он потянулся за Инхён, но девушка быстро исчезла в утреннем тумане. Не в силах справиться с подавляющим одиночеством, Худжун печально склонил голову.

На песчаном пляже остались только одни следы… Его следы.

Худжун, уснувший на диване, внезапно вскочил. Его сердце учащенно забилось. Он огляделся вокруг, тяжело дыша. Это была его квартира, ничего необычного.

Настенные часы показывали двадцать минут двенадцатого. Почти полночь.

Чувствуя себя немного неловко из-за остаточных воспоминаний о сне, следов, оставленных на песке, и обволакивающего тепла тела Инхён, он покачал головой.

На ноутбуке мигал индикатор спящего режима. Парень грубо коснулся сенсорной панели. Экран загорелся, и перед Худжуном возникла лента новостей, которую он просматривал перед сном.