Ненависть - Ынджон Ким

– Нет, если бы. Но лицо у нее было по-детски невинное. Выглядела довольно молодо…

В этот момент затвор камеры щелкнул, фотограф сделал снимок Гынён. На мгновение она даже растерялась. Череда снимков заставила ее почувствовать небывалую эйфорию, прилив воодушевления, будто она стала знаменитостью, с которой все хотят сфотографироваться. Гынён глубоко вздохнула и спокойно закрыла глаза.

– Важно то, что я стала свидетелем этой сцены и Худжун, узнав об этом, подергал за ниточки, из-за чего меня отстранили от работы.

С выражением растерянности на лице Гынён пожала плечами, продолжая поддерживать образ благородной жертвы несправедливости.

– Как Худжуну удалось выяснить, в каком журнале вы работаете, и добиться вашего увольнения? – спросил Хигон, наклонив голову.

«Вот же душнила», – подумала Гынён.

Вздохнув, она ответила:

– Говорили, что треть людей, собравшихся в тот день в клубе, были знаменитостями, треть – знакомыми и сотрудниками агентства Джей-Джея, а еще треть – приглашенными репортерами.

Она почувствовала, как кровь ее хлынула к голове.

– Джей-Джей знал, репортеры из каких журналов были приглашены на открытие, а Сухван даже упоминал мое имя, поэтому найти мое место работы было делом времени. Имей вы в руках столько власти, сколько он, разве не возникло бы соблазна ею воспользоваться?

Хигон улыбнулся и кивнул в ответ на эмоциональную речь Гынён.

– Во всяком случае связей у него предостаточно, нашел бы лазейку. И вот меня выгнали с работы, потому что я увидела его истинное лицо. Теперь я просто обязана рассказать миру о том, какой Худжун на самом деле, чтобы избавить людей от розовых очков и возможных сожалений!

Сама того не ожидая, Гынён ударила кулаком по столу, демонстрируя свою решительность.

– Ух ты!

Удивленный Хигон улыбнулся и поднял обе ладони, словно успокаивая взбунтовавшегося человека. Именно тогда Гынён поняла, что в процессе своей пламенной речи аж вскочила со стула. Она быстро взяла себя в руки и мягко опустилась обратно на свое место.

Подошедшая в этот момент испуганная официантка быстро поставила перед Хигоном и фотографом заказанные ими бизнес-ланчи, краем глаза покосилась на Гынён и исчезла.

– Вас действительно уволили с работы из-за Худжуна?

– А как еще это объяснить? Иных причин я не вижу, – спокойно ответила Гынён, слегка пожав плечами.

– У вас всегда была какая-то обида на Худжуна? – спросил он, увлеченно ковыряясь вилкой в тарелке с бизнес-ланчем.

– Нет, конечно. Я не была его поклонницей, но точно не ненавидела…

Взгляд Гынён переметнулся на еду, которую с аппетитом поглощал Хигон.

– Но вдруг из-за его действий вы решили стать антифанаткой? – уточнил он, бросив взгляд на Гынён.

«Антифанатка? – подумала она. – Разве это не кучка озлобленных людей, поливающих кого-то грязью, подчеркивая преимущественно недостатки человека?»

Когда у Гынён появилось неоднозначное выражение лица, Хигон добавил:

– В любом случае мне не нравится Худжун. Разве ты не за этим сюда пришла? Чтобы раскрыть его темную сторону.

Тщательно изучив еду на тарелке, он наконец подцепил кусочек вилкой и положил его в рот.

– Ну, в целом я ни в чем не соврала, а значит, в этом нет ничего плохого. Но я поступаю так не просто ради развлечения. Если антифанаты – это люди, которые знают, какие знаменитости на самом деле двуличные, указывают на это общественности и разоблачают, то да, такое определение мне подходит, – гордо произнесла Гынён. – Я всего лишь невинно пострадавшая жертва. Не завидую ему… Я не хотела освещать эту тему, но он испугался и сломал мне карьеру, чтобы я не могла написать о том, что видела. Теперь моя цель – восстановиться.

Гынён очень порадовало то, как Хигон поддержал ее, какие слова говорил.

– Если вы не против, можно использовать сочетание «темная сторона Худжуна» в статье? – Гынён указала пальцем на блокнот в руках Хигона.

– А-а… да, конечно. – Репортер мило улыбнулся, как прежде, и покачал головой.

– Итак, история о том, как неоправданный страх Худжуна превратил обычного человека в его антифаната.

– Верно. Как же это глупо. Он настолько жесток, что не может простить чужие ошибки и готов от злости ломать жизни. Это явно не по-человечески, – махнула Гынён рукой.

– Рад, что вы вот так осознали себя и причислили к рядам антифанатов. Не боитесь преследований? Антифанаты предпочитают действовать в тени. Если начинают открыто демонстрировать свою позицию, то обязательно сталкиваются с критикой многочисленной армии поклонников. Мало кто поверит вам на слово.

– Если надо, значит, надо. Если это позволит мне достигнуть моей цели, я готова пойти на этот шаг.

– Как вы думаете, удастся ли вам вообще ее достигнуть?

– Что, простите? – Гынён вопросительно склонила голову.

– Удастся ли восстановиться? – Хигон надменно улыбнулся.

– Да, конечно. Иначе и быть не может. Если все вернется на круги своя, я не стану продолжать эту войну. – Гынён сделала великодушное выражение лица и напыщенно взяла чашку кофе.

– Но возможно ли это? Вы уже достаточно рассказали. Так какой же Худжун на самом деле? От того, правда это или выдумка, зависит репутация человека.

В одно мгновение Гынён была готова выплеснуть кофе, который пила, в лицо репортеру.

«Что? Репутация человека?» – подумала она.

Его тон задел ее, но сейчас это было неважно.

– Хотите, чтобы я написал статью со слов обозленного уволенного журналиста, желающего разрушить частную жизнь знаменитости, мотивируя это личными переживаниями? Сможете ли вы вернуться в журнал после такого? А я и вовсе стану дешевым репортеришкой в глазах коллег.

Руки Гынён задрожали, и чашка кофе вместе с ними. Сбитая с толку, она быстро поставила ее на стол и крепко сжала кулаки, чтобы унять дрожь.

Сейчас, оглядываясь назад, она видела, что решающим недостатком, о котором она и не подозревала, стала ее излишняя эмоциональность. Так что даже репортеры, пришедшие брать у нее интервью, ей не поверили.

«Боже мой! – сокрушалась Гынён. – И чем я, черт возьми, все это время занималась?!»

Она медленно сходила с ума.

* * *

Время примерки костюма для модного мероприятия. Пока Худжун поправлял одежду, лицо его все больше морщилось от неудобства. Не покидало ощущение, будто все люди вокруг считают его не человеком из плоти и крови, а невесомым облаком с очертаниями человека. И только дизайнер, прикоснувшаяся к его обнаженной груди, считала иначе.

– И когда ты успел так измениться? Словно скульптура. Боже мой, я не видела раньше этих мышц.

Дизайнер провела кончиками пальцев по его ребрам, словно перебирая гитарные струны. Худжун вцепился в подол рубашки, в которую был одет, и потянул за него, при этом изо всех сил напрягая мышцы лица, чтобы сохранить бесстрастное выражение.

– Словами не передать, как мне нравится, когда ты носишь мою одежду. Ты будто вдыхаешь в нее жизнь. Или что-то вроде того, – поправляя сзади плечи рубашки, прошептала она Худжуну на ухо, то и дело переводя дыхание.

– Разве не дизайнер, воплощая свои идеи, вдыхает в одежду жизнь? Это точно не моя заслуга. Вещи такие, какие есть, еще до того, как я их надену, – холодно ответил Худжун, глядя на свое отражение в зеркале.

– Вот как? Возможно! – довольно сказала дизайнер, застегивая пуговицы.

Его лесть пришлась ей по вкусу. Услышав смех девушки, Худжун сменил гнев на милость и постарался улыбнуться.

– Ваши работы действительно хороши. Сразу видно мастера с золотыми руками.

Примерка была окончена, образ собран. И вот, глядя на свое отражение в зеркале, Худжун снова принялся расстегивать пуговицы. Он оглянулся на дизайнера и сказал:

– Полагаю, что вы одежду в основном на манекенах примеряете.

– Что? – с широко распахнувшимися глазами спросила она, помогая Худжуну расстегнуть рубашку.

– Руки у вас золотые, но возитесь целую вечность, – прямо ответил он.