Золотая Колыма - Исаак Гехтман

Странно вести беседу с человеком такого возраста. Невольно смотришь на него как на музейный экспонат, требующий особенной осторожности. Стараюсь проверить возраст Килланаха. При таком количестве прожитых лет десяток-другой может нарасти незаметно. Я задаю разнообразные вопросы, устанавливаю известные мне исторические даты, справляюсь, в случае надобности, у стариков колхоза. И с удивлением убеждаюсь, что ответы старика исключительно точны, память его необычайна.

— Сколько вам лет?

— Сто восемь.

— Откуда вы знаете, что вам точно сто восемь?

— Когда я был маленьким, мне сказали, сколько мне лет. С тех пор я считаю каждый год.

— Какое сегодня число и день?

Старик быстро встает, достает со стены имеющийся только у него одного в колхозе старинный якутский календарь — дощечку с дырочками — и, переставив палочку в отверстие, отвечает:

— 19 декабря.

И добавляет, посмотрев на палочку:

— Вторник.

Мы продолжаем разговор. Старик рассказывает о советской власти, которая «нам колхоз сделала», о коммунистах, про которых он слышал, но не видел еще в глаза, о Ленине и Сталине.

— Жизнь сейчас много лучше, чем раньше была. Хорошая жизнь! Я ко всем приравнялся. Раньше с богатеев ничего не получишь, разве только обманешь их. Сейчас все открыто. Жизнь честная.

— Сколько у вас детей?

Старик считает:

— Всего было восемнадцать. У меня две жены-якутки были. Сейчас в живых только два сына. Один здесь председатель сельсовета, другой у Дальстроя работает в Магадане.

— Расскажите про свою жизнь, если не устали.

Но старик не обнаруживает никаких признаков утомления. Он рад, что имеет возможность поговорить вволю. Года четыре назад Килланах стал плохо слышать, и с тех пор никто ему никаких новостей не сообщает. Говорит он нервно, энергично жестикулируя, и так быстро, что учитель едва успевает записывать и переводить.

Перед нами развертывается картина бесконечно долгой трудовой жизни.

У старика сто лет рабочего стажа.

Восьми лет Килланах остался сиротой и с тех пор работает. Первая работа Килланаха — это сбор травы для скопцов, живших в окрестностях г. Якутска. Ребенок рвал целый день траву, собирая ее в мешок, и за это получал полторы копейки в день и кусок хлеба.

Пятнадцати лет от роду Килланах пошел «на золото».

— Золото, — говорит старик, — открыл на Лене тунгус. Ехал на оленях и вытащил из-под копыт золотой самородок, который подарил русскому.

На Лене в это время открылась первая купеческая контора. Платили молодому якуту два рубля в месяц. Одиннадцать лет Килланах работал пожарным в Якутске. Тринадцать лет служил ямщиком, четыре года был кучером у губернатора Осташкова, лет восемь скитался по скопческим поселениям, выполняя всякие работы, и около полустолетия живет на Колыме.

Рассказ его рисует простую жизнь сильного человека, энергию и смелость которого беспощадно эксплоатировали купцы и богачи. К ним Килланах до сих пор чувствует огненную ненависть. Рассказ его прерывается злыми словами о богатых.

— Стоит богатый, грудь у него вся в золоте, простой человек к нему и подойти не смеет и рассказать не может о том, что у него болит.

Когда Килланаху стукнуло шестьдесят лет, по Якутску прошел слух о необыкновенном старике — железном якуте, по которому время проходит бесследно. Рассказывали о человеке, не знающем поражений в якутской борьбе, о ямщике, который мог прогнать на всем скаку лошадей до Вилюйска.

К старику явился однажды уполномоченный компании Коковина и Басова — крупных промышленников, эксплоатировавших богатства и людей севера. Килланаху предложили пройти на лыжах в Охотск и провести туда груз по неведомым дорогам и рекам. Килланах охотно принял предложение. Он встал на лыжи и пошел по Лене, Алдану и рекам, текущим на восток, — Мае и Юдеме. За зиму старик дошел до Охотска.

Получив здесь тысячу цыбиков чая, старик протащил их двести пятьдесят километров по тайге до реки Юдемы, построил на реке три паузка и погнал их через Юдемские пороги на Маю, или, как называет ее Килланах, Маиту, оттуда на Алдан, на Лену и по Лене в Якутск.

Было это примерно в 1885 году. Сведений об этом замечательном маршруте не имеется, но слухи о том, что через Юдему гнали товары в Якутск, ходили.

— Пороги на Юдеме вполне проходимы, — утверждает старик. — Только внизу на Юдеме есть большая скала. Там опасно.

— Ее надо ломать, рвать порохом, — кричит старик, волнуясь и приподнимаясь над столом, — тогда можно плыть на шхуне до самого Охотска.

— Семь дней тянули вверх по Лене до Якутска, — говорит старик. — Довели до Якутска. Губернатор Осташков сам давал спирт и двадцать рублей денег.

Поход Килланаха, открывшего неизвестный ранее путь сплава от Охотска до Якутска, был удачен. Компания Коковина и Басова пользовалась этим путем три года. Каждый год шел Килланах зимой на лыжах по Алдану до Май, дожидался грузов и провозил их в Якутск.

Слухи о железном старике, гоняющем грузы с охотского побережья до Якутска, шли по всей Якутии. Но сам Килланах ничего не имел.

Замечательное путешествие, которое доставило бы широкую известность путешественнику, дало Килланаху несколько десятков рублей и несколько литров спирта.

Летом Килланах тянул паузки в Якутск. Зимой пил горькую, оставаясь бродягой и нищим.

Однажды Килланаха вызвали в экспедицию якутского губернатора. В канцелярии сидели вице-губернатор и доверенный компании Коковина и Басова.

Килланаха угостили чаем и спиртом. Потом сказали:

— Килланах, есть дело. Нужно пройти от Якутска в Олу на охотском побережье и найти дорогу на реку Колыму, чтобы вести грузы с моря в Среднеколымск. Можешь?

— Могу, — ответил Килланах.

Килланаху предложили подобрать группу якутов, знающих тайгу и рискующих отважиться на трудное дело пройти три тысячи километров по неизвестным на карте местам — по тайге и тундре.

Компании Коковина и Басова эта авантюра сулила громадные доходы.

Путь от Якутска до Среднеколымска, где расположены центры пушного промысла, очень труден. Он идет через недоступный Верхоянский хребет. Да кроме того доставка товаров в самый Якутск слишком дорога и трудна.

Другое дело путь с охотского побережья на Колыму. Здесь всего пятьсот километров до реки Колымы, а доставка товаров к морскому пункту — Оле — не представляет особых трудностей.

Но найти этот путь было подвигом, доступным не каждому. Путь этот требовал нечеловеческих усилий, железной выносливости, отличного знания тайги. Такой человек, как Килланах, мог отважиться на этот подвиг.

Килланах подобрал группу из семи якутов-таежников. В их числе был пятнадцатилетний мальчик Медов, тот известный теперь на Колыме Макар Захарович Медов, который почти пятьдесят лет ходил по тайге и намечал уже в наши дни первоначальный вариант дальстроевской автомобильной трассы.

Вместе с Медовым и Килланахом шли Гавриил Аносов, Макар Захаров, Артемьев и еще несколько якутов, фамилии которых Килланах не помнит. Аносов умер от лишений в Среднеколымске, Артемьев — в Оймеконе, Захаров — в Оле, Медов скончался в 1934 году в колхозе «Новая жизнь», где он жил вместе с Килланахом.

— Совсем молоденьким умер! — вздыхает Килланах. — Шестьдесят два года от роду всего.

— Шли, — вспоминает Килланах, — с Якутска на Сеймчан. В путь отправились за пятнадцать дней до Покрова. Шли осенью пешком. Ехали верхом по тайге. От селения к селению, от кочевья к кочевью. Тунгусы провожали. Иногда шли сами. По солнцу на восток. Записывать ничего не записывали, писать никто не умел, но запоминали все — реки, горы, ручьи.

Человеку, который прожил сто восемь лет и помнит имена, отчества и фамилии людей, умерших полвека назад, который запомнил, сколько копеек жалованья он получал сто лет назад, можно поверить, что он был в состоянии составить по памяти карту пути в три тысячи километров.

Экспедиция отважных якутов шла до Сеймчана на реке Колыме сорок дней, оттуда, перевалив через реку, еще сорок дней шли до Олы.

В ноябре Килланах с тремя якутами добрался до побережья Охотского моря, повторив путь казаков-завоевателей Колымы, пришедших в Охотск в 1690 году.

За этот труднейший поход Килланах получал от доверенных компании Коковина и Басова на Колыме Поспелова и Калинкина… пятнадцать рублей в месяц.

— Бедовые деньги! — припоминает старик.

Компания Коковина и Басова времени даром не теряла. Пользуясь неутомимостью и бешеной энергией Килланаха, компания сейчас же начала отправку товаров на Колыму в обмен на пушнину.

Доставленные по новому пути на Сеймчан товары грузили на стоявшие здесь же паузки, и Килланах провожал их в Средне- и Нижнеколымск.

— Двадцать одну зиму тащил я грузы, — говорит Килланах. — Перестали Коковин и Басов посылать их потому, что начали перевозить через Северное море.