Живое и мертвое. Ученик мага - Михаил Костин

За мгновение в голове пронеслось все, что было накануне. Ученика мага охватила паника, затем подкошенный похмельем разум принялся искать решения и в голове случился такой хаос, что Пантор лишь заскулил и бессильно откинулся на кровать.

— Что, Пантей, паршиво тебе? — злорадно подметил Винсент. — А еще говорил, что я буйный. Я-то спьяну всего только к девкам клеился, да спал. А ты герой. Вот только не совсем понятно, чего теперь делать.

— А что случилось, когда я?.. — ученик Мессера споткнулся и замолчал.

— Да ничего не случилось, — нарочито бодро фыркнул рыжий.

— Ты как брякнешься, — поделился Мартин, не выпуская голову из ладоней.

— А они как полезли, — добавил Лорка.

— Ну, мы тебя подхватили и деру, — вернул себе слово старший из близнецов.

— А они? — настороженно спросил Пантор.

— В окно выгляни, — все с той же дурной озорной бодростью предложил Винсент.

Страх накатил ледяной волной, вычищая из тела вчерашний хмель. Молодой маг поднялся с кровати и осторожно, словно боясь не дойти, на дрожащих ногах двинулся к окну. Добравшись, оперся на раму и боязливо выглянул наружу, ожидая самого худшего.

Небо за окном было чистым и светлым. На бесконечной лазури его не было ни облачка, только радостно светило солнце. Под его лучами грелись дома и пыльные улицы Утанавы. А вот там внизу, на улицах, нарушая чудесный пейзаж теплого летнего денька обнаружилось то самое худшее, чего боялся Пантор. Только, вопреки ожиданиям, оно было еще хуже.

Людей на улице он не заметил. Жители словно вымерли или попрятались. Зато вдоль соседнего дома, шаркая и поднимая пыль, брел мертвяк. Самый настоящий, подгнивший, но не успевший до конца разложиться. Движения его были ломаными, неловкими. Будто тело подняли, возвращая к жизни, а разум вложить не хватило не то сил, не то мастерства. Впрочем, в силах своих Пантор сомневался, а мастерству некроманта взяться было неоткуда.

У входа в «Падающую звезду» притулились два иссушенных скелета. Грелись на солнышке, и, если б это было возможно, Пантор сказал бы, что они радостно улыбались теплым лучам.

Чуть дальше топали по улице еще несколько мертвяков различной степени свежести.

В тишине, которая установилась в комнате, кто-то начал долго и грязно браниться. Ученик Мессера хотел было сделать замечание, когда понял, что ругается он сам. Причем так яростно и изобретательно, как не бранился никогда в жизни.

— Ты говорил, что он будет один, — жалостливо напомнил Лорка.

— И что будет духом.

— И что мы с ним только поговорим, — добавил Мартин мрачно.

Пантор отошел от окна.

— А местные где? — спросил, проигнорировав братьев.

— Попрятались. Мертвяки не агрессивные, но страшные.

— С чего это вы взяли, что не агрессивные? — снова включился в беседу Винсент. Рыжему явно было лучше, чем остальным. Во всяком случае физически.

— Если б они нападали, мы бы сюда с кладбища не добрались, — резонно заметил старший из близнецов. — Другое дело, что местный Отдел Контроля должен был всполошиться.

— И к кому бы они побежали? — Лорка приподнялся со стульев и сел на одном из них. — К нам они бы побежали. Потому что других магов здесь нет. Пришли бы нас арестовывать или на помощь звать.

— Успеют еще, — подмигнул рыжий.

Пантор вернулся на кровать, присел на краешек. В голове мутилось. Разум просто отказывался понимать и принимать происходящее.

— Что делать будем? — тихо спросил он и посмотрел на Мартина.

Старший из братьев-близнецов казался сейчас наиболее трезвомыслящим. Младший был плох, а Винсент только отшучивался, хотя по всему было видно, что бодрости в нем нет ни капли.

Мартин выпустил наконец голову из рук и посмотрел на мага.

— Вам надо уходить.

— А вам?

— А нас не тронут, — уверенно заявил Мартин. — Главное, чтобы в столичный Отдел Контроля сообщить не успели. А они не успели. Так что подчистим здесь все, поговорим с кем надо, а там, глядишь, дело и замнется. Мы нужны городу. А вы уходите.

— У нас нет мобиля, — вспомнил Пантор. — Джобс обещал, что через пару дней…

— Какой мобиль, Пантей? — взвился Винсент. — Какой Джобс? Ты все никак не дотумкаешь, чего вы вчера учудили? Ты учудил, Пантя.

— Не называй меня так, — вяло огрызнулся ученик Мессера.

— Как хочу, так и называю, — отмахнулся Винсент. — Вчера тебя считали мелким мошенником, пустившимся в бега. А сегодня ты за чертой. Все, шутки кончились. Ты теперь некромант.

Пантор глядел на рыжего испепеляюще. Хорошо ему языком чесать. А если б не его выходки безобидные с чужими девочками, не было бы драки, не было бы потерянной книги. Не было бы усталой попойки. И на кладбище три пьяных неумехи не поперлись бы. Винс сверлил приятеля не менее сердитым взглядом. И, кажется, у него были на то причины.

Мартин спрыгнул со стола и подошел к готовым вцепиться друг другу в глотку однокашникам.

— Хватит, — решительно вступился он. — Уходите прямо сейчас. Пойдете вверх по улице, никуда не сворачивайте. В северной части города увидите дом с черепичной крышей. Он там один такой. Это наш. За домом сарай, найдете там пару лошадей. Лошадки смирные. Возьмете себе. Конюху скажите, что это с моего разрешения. Я напишу ему. Если он, конечно, не сбежал и не пьет у себя на чердаке.

— А он может? — с неясной надеждой поинтересовался Винсент.

— Мертвяков увидишь, еще не так запьешь, — подал голос Лорка, который не смог сидеть и теперь снова валялся на стульях. Бледный и несчастный.

Мартин уже стоял у стола, склонившись над листком бумаги, и строчил что-то.

— Спасибо, — горячо поблагодарил Пантор, принимая записку. — А вы?

— За нас не беспокойся. Разберемся.

И старший из близнецов вымученно улыбнулся.

22

Мобиль Санчеса несся, поднимая клубы пыли. В лучах закатного солнца окутанная серыми клубами дорога выглядела зловеще. Сам журналист за весь день так ни разу и не оторвался от руля. Ниро успел подремать, дважды поесть, а его попутчик словно слился с аппаратом. Притормаживал журналист за весь день считанные разы. Один раз выпустил пристава по нужде, в другие даже не останавливал движитель. Просто высовывался из окна и приставал с вопросами к первым встречным. Расспросы эти выходили у него спонтанно. Некоторые города журналист просвистывал с ветерком. В других останавливался по нескольку раз. Спрашивал самых разных людей и как-то походя. Вроде бы болтал ни о чем, но между пустопорожним трепом иногда угадывались странные вопросы.

Когда пристав полюбопытствовал, зачем это, журналист только рассмеялся:

— Вы хотите найти своего мага-недоучку? Тогда не отвлекайте меня глупыми вопросами.

Ниро не ответил, но обиделся. Чего этот писака о себе мнит? И зачем приставать к прохожим на улицах? Чего проще зайти в местное управление отдела контроля и получить всю необходимую информацию. Хотя, с другой стороны, это займет время, а так…

А так ничего не понятно, оборвал себя пристав. Впрочем, может, борзописец мыслит иными категориями и чего-то для себя уже понял.

И Ниро решил не мешать случайному попутчику. Во всяком случае, пока. Вот только необходимость ехать в полной тишине и бездействии напрягала. А Санчес, как назло, не отводил глаз от дороги и гнал, как угорелый. Оставалось только смотреть в окно на пролетающие мимо деревья и поля, или оглядываться на алеющие в лучах заката облака пыли, несущиеся за мобилем.

— Слушайте, — не выдержал все же тишины пристав. — А зачем вы вообще со мной увязались?

— Я же вам говорил, — не отрывая взгляда от дороги, сказал Санчес. — Журналистское расследование. Собираю материалы о вашей работе. Потом напишу что-нибудь, от чего публика ахнет. Хотя с вами такое вряд ли получится.

— Чего это? — взвился Ниро.

Журналист пожал плечами.

— Вы слишком правильны. Хоть и стоите на грани, за которой люди уже вне закона. Дайте угадаю. Вы были мальчиком из хорошей семьи.

— Допустим, — кивнул пристав.

— Были-были, не откручивайтесь. Потом хорошее образование, конечно.

В голосе журналюги звучало столько скепсиса, что пристав не сдержался.

— Конечно. А что, в хорошем образовании есть что-то плохое? Или вы завидуете?

— Ничего плохого, — помотал головой Санчес. — Считайте, что я завидую, если вам так нравится. Дальше пошла работа. Вы были всегда честны и существовали в рамках закона. Вам никто не помогал с продвижением, блата не было. Но вас любили и ценили, как хорошего честного человека. И карьера ваша развивалась успешно. И вы гордились этим, ведь всего добивались сами.

Ниро мрачно кивнул, уже жалея, что завел этот разговор. Все было так, и это в самом деле могло стать, да и стало, чего скрывать, предметом для гордости. Но в устах борзописца почему-то звучало издевательски.